Анализ военных действий в Финляндии убедил Гитлера в слабости Красной Армии. Продолжавшиеся мосле марта 1940 г. репрессии советских военных кадров прибавляли ему еще больше уверенности в победе...
Горечь побед и поражений
Получив карт-бланш от Германии на свободу действий в Прибалтике, Сталин, как свидетельствуют его беседы с Г. Димитровым, до лета 1940 г. полагал, что советизация этих регионов произойдет сама собой. Однако отрицательное или скептическое отношение народов, прибалтийских государств к перспективе коммунистической диктатуры скоро не оставило никаких сомнений в другом исходе событий. Как известно, в ночь на 15 июня 1940 г. советское правительство предъявило Литве, а 16 июня — Латвии и Эстонии ультиматумы с требованием сформировать правительственные кабинеты, которые занимали бы дружественные к СССР позиции. Уже 17 июня корабли Балтийского флота блокировали эстонское побережье, а к июлю в Прибалтику было введено 67 тыс. советских солдат и офицеров (при наличии 65-тысячного контингента в трех армиях Прибалтики).
При вступлении 15 июня частей 2-й армии Белорусского военного округа в Литву командующий литовскими вооруженными силами дивизионный генерал
В. Виткаускас издал приказ, в котором предписывалось встречать их как дружественные. Ранее министр внутренних дел Литвы К. Епучас запретил даже рассказывать анекдоты о Красной Армии, гарнизоны которой уже находились в Литве с октября 1939 года.
Однако в целом ряде случаев поведение советских войск и их командования было бестактным. Так, в передовой статье газеты Белорусского военного округа «Красноармейская правда» от 16 июня 1940 г. читателям внушалось, что Литва — страна террористической диктатуры помещиков и капиталистов с одной из самых низких в Европе зарплат, рабочим днем от 10 до 14 часов. Автор без зазрения совести утверждал, что прави-45
тельство Литвы учиняет разбой в местах дислокации Красной Армии, организует хищения красноармейцев и командиров, подвергая их зверским пыткам, и т. п.
Не отставая от подобной моды, военный атташе СССР в Риге полковник Васильев докладывал Ворошилову, что верхушка Латвии «усиленно проповедовала «идею» сбросить советские войска в море» и никак не может отказаться от нее.
Действительность, однако, была другой: в то время как ряд советских воинских частей установил добрые отношения с населением, некоторые, особенно после «узаконенного» включения прибалтийских стран в состав СССР, вели себя соответственно духу прежней советской пропаганды, рассматривавшей их как враждебные. Жалобы на массовые грабежи, насилия, вырубку лесов, иное самоуправство шли с мест потоком. 18 декабря 1940 г. даже заместитель наркома внутренних дел Литовской ССР майор госбезопасности Гладков обратился за помощью к первому секретарю ЦК Компартии (большевиков) Литвы А. Снечкусус просьбой навести должный порядок с реди офицеров частей Красной Армии, находившихся в Вилкавишкском уезде. Конечно, немногое мог сделать и А. Снечкус.
Аннексии и ускоренной советизации прибалтийских стран всячески подыгрывала Германия. Ведь в случае гармоничных отношений с режимом Сталина эти новые советские республики могли бы выставить против гитлеровцев 57 дивизий. В дополнение к 22 советским они могли бы стойко сопротивляться нашествию. Вместо ггого 14 июня последовала высылка в советские концлагеря 14 тыс. эстонских жителей — в основном призывного возраста — и 627 офицеров. В Норильск были депортированы почти все офицеры распущенной советским руководством латвийской армии, лишь часгь их дожила до освобождения из ссылки в 1951 г. До начала войны
с Германией из Латвии оказались вывезенными 34 тыс. человек, из Литвы — 38 тыс., из Эстонии — 60 тыс. (не считая военнослужащих). Планы же предусматривали избавление до трети населения от проживания на родной земле. Подобная политика привела к тому, что в июле 1941 г. на Псковщине большая часть эстонцев из 22-го стрелкового корпуса перешла на сторону немцев. Пришлось корпус разоружать, а его остатки вместе с 30 тыс. призывников из северной Эстонии отправлять в труд-части на территорию Сибири.
В годы войны народы Прибалтики с трудом различали большевистский и нацистский режимы. В Эстонии за один лишь 1940 г. было убито 2 тыс. жителей, а немцы за три года уничтожили 6 тыс.; в Красную Армию было мобилизовано 33 тыс. эстонцев, в вермахт — 25 тыс. Но вряд ли можно согласиться с оценкой комиссии литовских экспертов, которая 19 мая 1990 г. пришла к выводу: за 1939—90 гг. от пребывания Литвы в составе СССР ей был нанесен ущерб в 462,1 млрд долларов.
В мае 1940 г. советское командование тайно направило в Бессарабию спецгруппы, которые должны были готовить население к встрече с Красной Армией, собирать разведданные о румынской армии. Одновременно к советско-румынской границе подтягивались войска будущего Южного фронта во главе с Г. К. Жуковым: 40 стрелковых и кавалерийских дивизий, 11 танковых и 3 воздушно-десантные бригады, 16 артполков резерва, 14 полков корпусной артиллерии, 4 артдивизиона. Перевес сил над румынами оказался просто колоссальным!
26 июня В. М. Молотов, используя сложившуюся обстановку в европе, предъявил ультиматум Румынии, вручив его послу в СССР Г. Давидеску. В нем правительство в Бухаресте обязали в течение двух суток увести свои воинские части с территории Северной Буковины и Бессарабии. Не дождавшись истечения срока ультиматума,
28 июня Красная Армия форсировала Днестр, вступив на эти территории. Румынам не оставалось ничего другого, как спешно эвакуировать наиболее ценное имущество и уходить от продвигавшихся советских войск. Ведь все призывы о помощи, направленные в Берлин, Рим, Стамбул, Белград, остались не услышанными.
Нельзя сказать, что сопротивление частям Красной Армии на румынской земле оказано не было. Еще 27 июня артиллерия затопила два советских бронекатера, которые шли через Днестр с десантом, однако семь катеров все же высадили десант на правом берегу реки.
Отступая, румыны минировали мосты, дороги, рыли противотанковые рвы. В нескольких боях обе стороны понесли определенные потери, хотя абсолютно несоизмеримые. Скажем, под Кишиневом 29 июня в стычке с Красной Армией погибли 124 румына и только один боец 15-й мотомеханизированной дивизии Южного фронта. Около Корнепгг было убито 60 румынских солдат и только два красноармейца из 9-й армии. Несколько по-иному развивались события в районе Вадул-Сиргета и Викшан, где румыны захватили 20 советских танков и несколько сотен пленных. В целом же румынская армия оказалась очень слабой, отсутствовала дисциплина, ряд воинских частей просто разбежались. Впрочем, не блистала порядком и Красная Армия: с 10 июня по 1 июля 1940 г. в частях Южного фронта зафиксировано 234 случая дезертирства, 51 случай угроз физической расправы с командирами,
29 пьяных дебошей. В результате военные трибуналы осудили к расстрелу 8 красноармейцев. Советская пресса с ликованием писала об отсутствии потерь личного состава Красной Армии в ходе этой акции, хотя только в 9-й армии при переправе утонули 16 военнослужащих.
В августе Германия и Италия вынудили Румынию передать Венгрии Северную Трансильванию. После этих событий румынский король уехал в эмиграцию, а руководство возглавили И. Антонеску и X. Сима. Попытка «железной гвардии» избавиться от Антонеску, предпринятая в январе 1941 г., провалилась, после чет лидер румынских фашистов Сима уехал на консультацию в Берлин. Но Гитлер отказался от дальнейших атак на прерогативы нового лидера Румынии, тем более что Антонеску проявил полную готовность сотрудничать с Германией. Но отечественным фашистам маршал не потакал: 15 июня 1941 г. Сима и 9 его сторонников были осуждены за организацию еврейских погромов на пожизненные каторжные работы. К сожалению, на скамье подсудимых они отсутствовали, находясь под крылышком у Гитлера.
...Уже шла Вторая мировая война, а Запад верил самым фантастическим слухам: английское министерство иностранных дел до начала 1940 г. было уверено, что в Германии при поддержке трех танковых дивизий вот-вот вспыхнет антинацистское восстание. В случае его успеха, полагал А. Кадоган, страна будет разделена на мини-государства, а столицей основного из них станет Мюнхен или Штутгарт.