Сергей бросился назад, но тут дверца начала закрываться, защемив его в проеме. Сергей дергался, толкал створку, наконец вырвался в знакомое помещение подвала. Дверца за его спиной встала на свое место и исчезла, слившись с кирпичной стеной.

Сергей затравленно озирался. Кругом темень, хоть глаз коли. Куда бежать? Где выход в коридор? Он нашарил в кармане фонарик, достал его, причем едва не выронил, до того тряслись руки. Включил.

Прямо перед ним в луче света стоял скелет. На нем был старый ватник и такие же штаны. Череп тонул в лохматой ушанке. В суставах пальцев был зажат камень. Сергей дико завизжал, бросил фонарик, закрыл лицо руками и наклонился, ожидая удара камнем в голову… И в этот миг в помещении зажглась лампочка. Это было похоже на чудо! Смутная, желтая, осветившая только один угол, она придала Сергею силы. Рука скелета разогнулась, но Сергей дернулся вбок, и брошенный камень пролетел мимо, свистнув возле его уха.

Сергей бросился бежать. Он вихрем промчался мимо страшного существа. Выскочил в коридор. Кто-то из темного бокового ответвления бросил камень, который угодил Сергею между лопаток. Но это только прибавило скорости беглецу. С истошным воплем он помчался к лестнице, в несколько прыжков одолел ее, и тут свет в подвале снова погас, на этот раз окончательно. Сергей оказался в кромешной тьме. Но сейчас он знал, что налево — траншея, там открытое небо, там сторож, спасение!

Ощупывая руками стену, спотыкаясь, падая, разбивая в кровь колени и поднимаясь снова, он бежал куда-то в темноту, туда, где, по его расчетам, должна была находиться траншея. Несколько раз ему казалось, что возле него возникают какие-то бесшумные темные фигуры. Он их не видел, но чувствовал их присутствие по знобливой дрожи, которая внезапно обдавала его с ног до головы. Два или три раза в него швыряли камни; один, отрикошетив от стены, рассек ему бровь.

За очередным углом в лицо ему повеяло свежим воздухом. В холодном ветре он сразу ощутил союзника. Воздух словно влил новые силы в его измученно, издерганное страхом тело. Темные фигуры пропали. Он все время шел навстречу ветру, и вскоре стало как будто светлее. Впереди показалось дно траншеи, большие трубы, а над траншеей — небо, хоть и темное, моросящее дождем, но все же намного светлее зловещего подвального мрака!

Из последних сил Сергей устремился туда, и вдруг увидел, как справа вырос мрачный силуэт в ватнике и ушанке. Взметнулась темная рука. Костлявые, твердые как камень пальцы обхватили его запястье. Сергей закричал, отдернул руку и рванулся вперед. Что-то хрустнуло. Страшная конечность продолжала обвивать его кисть, но уже не тянула назад. Фигура, взмахнув обрубком руки, отпрянула.

Сергей выскочил под открытое небо. Мелкий дождь освежил его разгоряченное лицо. На руке висела оторванная иссохшаяся человеческая кисть. С ужасом и отвращением он стряхнул ее, споткнулся обо что-то и упал на груду досок. Последнее, что ему запомнилось из событий той кошмарной ночи — это лай сторожевой собаки, бегавшей где-то наверху, у края котлована…

Лишь к вечеру следующего дня он пришел в себя. Он лежал на больничной кровати. Гудело в голове, по всему телу ныли ссадины и синяки. А еще через день, когда он окончательно поправился, к нему в палату явился милиционер. Оказалось, Вадик пропал. Родители заявили в милицию. Пришлось поведать о вечернем походе в подвал, ну и приврать кое-что, конечно. Не рассказывать же об оживших скелетах! Так недолго и в психушку угодить.

Труп нашли через неделю. К тому времени Сергей уже выписался из больницы. Вадика откопали из-под завала. Авторитетная комиссия заключила, что на него обрушился потолок.

В последний путь Вадика провожали сокурсники из ПТУ. Сергей шел за гробом мрачный и молчаливый.

— Шестой… — многозначительно шептали у свежевырытой ямы.

Сергей вспомнил о монете почему-то именно в тот момент, когда гроб опускали в могилу. Побледнев, он торопливо сунул руку в карман куртки…

Вместо монеты явился на свет какой-то глиняный черепок. Сергей его отшвырнул, словно это была ядовитая змея.

Замирая от гордости, Гинго шел за Астиальдой. Это было нечто неслыханное. Императрица пригласила его, презираемого всеми шута, в свои уединенные покои!

Астиальда была молода и ослепительно красива. Гинго она казалась самой прекрасной женщиной из всех, какие были во дворце, а было их тут немало. Муж Астиальды — император Олеарии и повелитель одиннадцати королевств, могущественный маг Гомбарум, был большим поклонником прекрасного пола. Девушек свозили к нему со всех концов империи, причем для службы при высочайшей особе отбирали самых красивых. Они служили горничными, танцовщицами, музыкантшами, певицами; многие из них были наложницами Гомбарума. Выбор имелся превеликий; при виде стольких ножек, талий, плеч и хорошеньких мордашек впору было совсем потерять голову, но Гинго оставался верен своей госпоже.

Видеть ее приходилось ему нечасто — только на пирах или во время ее прогулок по аллеям дворцового парка. В эти минуты в Гинго словно вселялся какой-то сумасшедший бесенок. Он начинал прыгать, кувыркаться, хохотать, свистеть и кричать, подражая голосам зверей и птиц, а то вдруг набрасывался на других карликов и принимался их толкать и колотить, вызывая в толпе шутов невообразимую суматоху. Императрица замечала Гинго и милостиво улыбалась ему. Однажды, когда он ее очень рассмешил, она даже позволила поцеловать себе руку. Рука ее, унизанная перстнями, была холодна и бела, как снег. Гинго потом целый месяц ходил шатаясь, закатывал глаза и мечтал умереть у ног своей госпожи за ее единственный взгляд. О, это была бы сладкая смерть! «Астиальда, я люблю тебя…» — шептал он вечерами, отходя ко сну, и просыпался наутро с теми же словами, рисуя в воображении пленительный облик, улыбку и глаза, сверкающие, как две голубые льдинки в морозный солнечный день.

«Сегодня случится что-то необычайное», — думал Гинго, идя следом за госпожой по бесконечной анфиладе комнат, вдоль мраморных колонн и величественных статуй.

Астиальда шла чуть впереди. Карлик вдыхал ароматы ее духов и от восторга у него кружилась голова. Ему хотелось закричать что есть силы и закувыркаться, но, сознавая серьезность момента, он шел степенно, маленькими быстрыми шажками, почти не дыша.

Астиальда была чудо как хороша в облегающей белой юбке с газовыми кружевами, шелестящими по полу, и в наброшенной на плечи голубой мантии! Сочетание белоснежного и голубого удивительно шло ее неземному облику. Высокая стройная фигура молодой императрицы выражала гордость и величие. Глаза излучали блеск. За всю дорогу она ни разу не взглянула на коротышку Гинго. Лишь когда они оказались в просторной шестистенной комнате без окон, освещенной высокими свечами в золотых шандалах, она обернулась к нему. Загадочная улыбка тронула ее тонкие губы.

— Вчера я вопрошала древнюю книгу, найденную в заброшенных катакомбах Кен-Корроса, — сказала она. — Я не хотела по ее буквам, посредством магической формулы, узнать имя человека, который был бы всецело предан мне…

Она подошла к громадному фолианту в бронзовом переплете, лежавшему на специальной подставке, и коснулась его рукой.

— Я перебирала имена множества придворных, вельмож и рыцарей, которые постоянно толпятся вокруг меня и оказывают мне всевозможные знаки преданности и любви, — продолжала императрица, — но книга отклонила их все. Не нашлось среди них того, кто готов ради меня броситься в пасть к дьяволу… Отчаявшись отыскать такого человека среди вельмож, я стала перебирать имена слуг, и тут буквы сложились в имя «Гинго»…

Карлик, устроившийся у ее ног, при звуке своего имени вскочил и порывисто воскликнул:

— Да, да, моя госпожа!

— У меня нет оснований не верить оракулу, — добавила Астиальда, — я ведь тоже владею магическим искусством, хотя далеко не так сильна в нем, как мой муж, император Гомбарум…