— Давай!

Двое в белом легко переложили тело на носилки, накрыли пальто и, все также молча, исчезли. За ними устремится бородач.

— А как же теперь рукопись? — закричал вдруг зам незнакомым визгливым голосом.

Бородач, стоя у открытой двери, посмотрел на него «как солдат на вошь», отчего зам съежился и опустился на стул с бумагами. Бородач помедлил немного, но, так ничего и не сказав, захлопнул за собой дверь.

Скорая быстро катила сначала по центру города, потом по рабочей окраине и, наконец, слева по борту замелькали голые деревья лесопарка. Поворот налево, мимо бело-серых корпусов больницы, еще поворот налево, и скорая оказалась у морга. Когда мотор заглох и распахнулись двери автомобиля, его заполнила удивительно глубокая тишина и чистый воздух ранней весны.

К скорой заспешил мужичок, похожий на врубелевского Пана, только помоложе и с другим цветом лица, выдававшим «одну, но пламенную страсть». Он закрутился около бородача, по-собачьи заглядывая ему в глаза, но бородач не обращал на него внимания. Двое в белом быстро подхватили носилки и понесли их в морг. Впереди них уже трусил Пан. Он проворно открыл двери и, аккуратно закрыв их за вошедшими, снова подтрусил к бородачу.

— Я грю, третий — комплект значить. Должон прилететь… А?

Бородач вынул из кейса самодельную флягу из нержавейки граммов на семьсот и протянул ее Пану.

— Не разбавленный? — прошептал Пан, высоко подняв лохматые брови. Бородач молча отвернулся. Пан проворно отвинтил пробку и сделал несколько громких булькающих глотков. Крякнул. Затих на мгновение и блаженной улыбнулся, — не разбавленный.

Вернулись двое в белом, и скорая укатила.

Пан стоял у дороги с флягой и глядел им вслед.

— У-у, гад, — неожиданно его затрясло от злобы, — нажрал пузо, падла!

Поздним утром следующего дня на обширный, покрытый весенним темным снегом газон возле морга опустилась серебристая тарелка. Открылся люк и из него выпрыгнул крепкий мужчина с красным лицом, еще более красным носом и маленькими глубоко посаженными светлыми глазами. Он огляделся вокруг. Метрах в сорока мирно прогуливались обитатели больницы с родственниками или знакомыми, пришедшими их навестить. Трансфертер они не видели, его со всех сторон надежно укрывало блокирующее поле. Только через небольшой коридор в нем, выходивший к моргу, можно было разглядеть этот необычный аппарат. В открытых дверях морга стоял бородач, за ним двое в белом, а сбоку выглядывал Пан. Они ждали сигнал.

Следом за краснолицым из трансфертера выпрыгнул совсем еще молодой человек, худощавый, с застенчивыми глазами и довольно свежим розовым шрамом над левой бровью. Он был одет в такой же серебристый комбинезон, как и первый. Это было всего второе его посещение сопряженного пространства и он с нескрываемым любопытством озирался вокруг, неторопливо обходя тарелку.

Краснолицый как бы наконец увидел ждавших сигнала и подал знак рукой. Бородач затрусил к нему мелкими шажками. Его обширное тело как-то обвисло и болталось при каждом движении. Он остановился метрах в двух от краснолицего, слегка согнувшись вперед и по-собачьи заглядывал в светлые глазки пришельца.

— Автор подготовлен? — спросил краснолицый.

— Конечно, конечно, — всем телом закивал бородач.

— Последовательность уколов и их дозы точно соблюдены?

— Конечно, конечно, — бородач снова обильно закивал.

— Давай, — сказал краснолицый.

Бородач суетливо повернулся к моргу и замахал обеими руками. Двое в белом скрылись в глубине помещения и быстро, одно за другим, перенесли к тарелке три тела, наподобие египетских мумий замотанные с ног до головы в голубовато-серую материю и затянутые белой тесьмой. Они прислонили закоченелые тела вертикально к тарелке.

— Который из них автор? — спросил краснолицый. Бородач посмотрел на своих помощников, один из них проворно показал на самую крупную фигуру.

— Разверните голову, — сказал краснолицый. Двое в белом тотчас выполнили приказ. Пришелец подошел к автору и стал разглядывать его лицо. Простое, открытое. Темно-русые волосы посеребрены по вискам. Лицо было спокойным и даже каким-то просветленным. Жизнь, казалось, не покинула ледяное тело, а таилась где-то внутри, до поры затихшая и неподвижная. Несколько секунд краснолицый постоял в задумчивости. Потом повернулся и стал разглядывать лес за моргом, облака над лесом, небо над собой. Из-за облаков выглянуло солнце. Краснолицый закрыл глаза и подставил ему свое лицо, оно оттаяло и потеряло жесткость. О чем он думал в этот момент? Какое солнце светит ему там, на его земле? Подул ветер, зашумел ветвями деревьев, похолодил шею, забрался за ворот комбинезона. Краснолицый опустил голову и еще несколько секунд разглядывал лицо автора. Потом тихо сказал молодому:

— Зови.

Тот нырнул в люк. Тотчас из тарелки вышли двое в таких же серебристых костюмах.

— Будьте крайне осторожны, — строго, но дружелюбно сказал им краснолицый, — не повредите ткани тела, — они в таком состоянии очень хрупкие. Он еще раз поглядел в небо, как бы прощаясь, и ничего не сказав больше и ни на кого не глядя, повернулся и исчез в люке.

Двое в серебряном бережно перенесли в тарелку одно за другим три тела. Люк закрылся и внутри аппарата стал нарастать тихий настойчивый звук, постепенно переходящий в тонкий свист. Бородач с помощниками заспешили к моргу. Между ними и тарелкой как будто заструился горячий воздух — очертания аппарата заколебались, стали размываться, таять и через несколько секунд все исчезло.

У морга стояли окаменело четверо и молча глядели на пустой газон, с четкими глубокими следами в снегу от трех опор.

Наконец молчание нарушил Пан:

— Слышь, — тронул он за рукав бородача. — А на кой им ети жмурики?

Бородач брезгливо отдернул руку и молча пошел к машине. Тело его вновь обрело упругость и монументальность. Двое в белом последовали за ним. Заурчал мотор и скорая скрылась за поворотом, оставив после себя смрадное облако выхлопных газов.

— У-у, гнида, — Пан густо плюнул им вслед.

Летом 1991 года, когда вчерне была написана повесть, и никто еще не помышлял о близости августовских событий, многие все же чувствовали, что тучи на политическом горизонте сгущаются, дышать становится все труднее, подземные толчки все активней выбивают почву из под ног вчера еще незыблемой власти.

Чувствовал это и я. Накал и сгущение политических страстей, также, как сгущение атмосферного электричества, говорили об одном — грозы не миновать, и всполохи молний не происходят сами по себе. И вот, это случилось. Помню, как многие радовались победе; монстр коммунизма повержен. Радовался и я. Радовался, что сценарий, воплощенный в повести, уже не будет реализован. И что Господь вновь нас миловал.

Но прошло два года со времени так называемой победы, и дышать снова стало невыносимо трудно; и снова, как тогда, небо заволокло тучами, и где-то на горизонте появились зловещие всполохи. Словно какая-то невидимая рука вновь загоняет народ в угол и, подталкивая к кровавой развязке, ставит определенные условия: истребление русской нации с помощью ее же самой.

Остается надеяться, что нас в очередной раз пронесет через бурные пороги, и в очередной раз будет дан шанс, чтобы мы поняли наконец простую истину — лишь возвращение России к исконному для нее устройству государства позволит прекратить падение ее в тартарары. Но что произойдет до времени понимания столь несложных вещей? Что придется еще пережить? Военную оккупацию? Фашизм? Народный бунт — бессмысленный и беспощадный? Полное распадение некогда единой страны?.. Спаси нас, Боже!..

Но видимо, русскому народу придется еще много пострадать, для окончательного освобождения от иллюзий. Ибо только по прошествии времени приходит осознание истинного положения вещей.