Высокий смутился, покраснел и проговорил подозрительной скороговорской:

— Э... меня, кажется, зовут... Извиняюсь...

И быстро отошел от ребят.

■— Да, — проговорил коренастый, — я знаю, что такое — делячество! И потом я знаю, почему так внезапно удрал наш ученый товарищ. И кроме этого я еще знаю, кто он, этот ученый товарищ.

Коренастый хотел продолжать говорить, но прозвонил звонок, сообщивший об окончании перерыва.

...А когда слет вожатых окончился, ребята группами вышли из Дома. В одной из групп был коренастый. Ему кто-то напомнил:

— Ты о чем-то начал говорить во время перерыва и не окончил. Кончай сейчас.

— Да-да, — вспомнил коренастый, — я хотел говорить о делячестве... Между прочим, прилизанного здесь нет?

— Нет.

— Жаль, жаль... Ну, так вот, он не зря отбежал от нас, когда услышал слово «делячество»: он прекрасно знает, что это такое... Так вот, стало быть недавно комиссия от райбюро обследовала его базу и по вопросу о соцсоревновании обнаружила подозрительные штуки. В самом начале, как только комиссия пришла, этот вожатый заявил, что соцсоревнование стало у них методом работы. И в до-26

казательство предъявил комиссии больше полусотни заключенных договоров. Больше полусотни. Здесь были договоры, заключенные с другими базами, с цехами завода, заключенные между звеньями.

«Когда комиссия начала разбираться в том, как эти договоры проверяются и выполняются, обнаружилась любопытная картина: ребята, а стало быть и вожатый, даже не собирались выполнить взятые на себя обязательства. Оказалось, что работа их не интересовала. Их желание — как бы нагнать побольше договоров, как бы переплюнуть другие базы и пустить пионерской общественности пыль в глаза: «Вот мы-де какие! Больше полусотни договоров унас». В базе — развал, работа хромает на все двадцать четыре ноги, а ребята вместе с вожатыми спрятались за ширмочку из пятидесяти липовых договоров и спокойно отдыхали. Точь-в-точь такая же картина с соцсоревнованием и в базе при фабрике «Красное знамя». Они не понимают или не желают понять, что соревнование надо действительно положить в основу повседневной работы, что таким путем мы сможем добиться еще больших достижений! Им важен треск. Им нужен шум. Вот яркий пример вредных настроений, которые называются делячеством

Да-да, делячество, — продолжал коренастый парень в порыжевшей юнгштурмовке. — Пронюхали базы при заводах им. Марти, им. Сталина и некоторые другие о походе за рационализацию производства. И пошла трещать губерния. Насбирали предложений от рабочих, из кожи лезли, чтобы побольше собрать, сдали предложения адми-• нистрации и успокоились. Понимаете? Успокоились и взялись за другие дела. Где уж там интересоваться, что стало с предложениями, проводят их в жизнь или нет, может быть преступно маринуют под сукном? Это их не касается! Оказывается, им важно, как можно больше сократить для себя работу, пустить пыль, поднять шум и треск, бить челом: «Мы собрали 1 040 предложений. Больше нас никто не собрал предложений!» Это не менее яркий пример безответственной деляческой работы». .

Коренастый сделал небольшую паузу и потом продолжал :

• — Таких примеров, к сожалению, можно привести немало. Я хочу сказать, что немало таких случаев, когда важнейший вопрос, требующий большой и серьезной работы, сводится к делячеству. Вот поэтому нам необходимо третий вопрос викторины, которая висит в Доме коммунистического воспитания, перенести на повестку дня в среду вожатых и самих ребят.

«Но вот мы сегодня склоняем так и сяк слово «делячество». А в чем его корни? Над ответом задумываться не приходится, ответ может быть только один и поэтому он совершенно ясен. Корни делячества глубоко сидят в политической близорукости, в недооценке политического значения тех важных задач, которые стоят перед пионерской организацией. И на самом деле, мы бьемся над тем например, чтобы улучшить наше производство, чтобы поднять качество, провести, где только возможно, разумную экономию, мы собираем рабочие предложения и указания для того, чтобы продвинуть их в жизнь, а деляга... деляге на это наплевать. Ему важно не улучшение производства, не рационализация,— ему важно только собрать предложения и " сдать их кому - нибудь в руки».

Было очень поздно, когда ребята разошлись.

.1' Вожатая с перевязанной щекой направилась в темный переулок вместе с другой вожатой.

Несколько минут они шли молча.

И вдруг первая, поправив на лице платок, задумчиво сказала:

— Значит, надо! Надо тщательно пересмотреть работу своей базы, перебрать ее по отдельным винтикам и взглянуть на себя: дорогой товарищ, а нет ли в твоей работе делячества? А? Как, дорогой товарищ?

НА ПЯТНАДЦАТОМ СЛЕТЕ

К сожалению вы не помните.

Это было очень смешно.

Скажем, первый в мире поезд. Несколько десятков лет тому назад это было колоссальным событием, а по нынешним временам — зрелище довольно жалкое.

28

Представьте себе два маленьких вагончика, которые тащит миниатюрный паровозик ростом с лошадь. Если на пути этого поезда попалась корова или овца, поезд останавливался, машинист соскакивал с паровоза, оттаскивал животное за хвост в сторону и только после этого спокойно продолжал мчаться со скоростью три четверти километра в час.

Или представьте себе первый автомобиль. Это была обыкновенная крестьянская телега, на которой устанавли

вался большой, до нелепости, мотор. Он гудел, трещал, шумел и вообще представлял собою яркую иллюстрацию к пословице «много шуму из-за ничего». Зная, что этот мотор имел обыкновение портиться через каждые пять минут, на нем рисковали путешествовать лишь в том случае, если сбоку автомобиль сопровождала пара волов! Это делалось, как говорится, «на всякий пожарный случай».

Картина была забавная: мотор, важно пофыркивая, летел вперед, а волы, между прочим, останавливались, полчаса лениво щипали траву и, наевшись досыта, медленно выходили на дорогу и через четыре минуты нагоняли автомобиль.

Сейчас другое время, другие поезда, другие автомобили.

Но... зато и теперь есть нечто такое, что через несколько лет будет казаться смешным и невероятным.

Великий немой почувствует дар речи и станет известным в самых глухих уголках под именем говорящего кино.

Радио будет передавать на расстояние не только звук, но и изображение, а может быть даже и предметы.

Картина: Петя из Саратова передает по радио Сеньке в деревню Нижние Балки сельскохозяйственную брошюру, или одалживает Тому, который живет в Чикаго, перочинный ножик.

Или участие взрослых в работе детей.

О, это тоже будет одним из любопытнейших достижений, которое благодаря общему прогрессу через некоторое время нельзя будет узнать!

Возьмем рычаг времени и переключимся на пятнадцать лет вперед.

...Ленинград, многомиллионный гигант, город-сад. Идет подготовка к пятнадцатому областному пионерскому слету.

Через каждые сорок минут радиорупоры выкрикивают сообщения:

«Дворец пионера посещают каждый день от пятисот до семисот тридцати тысяч рабочих, которые знакомятся с предслетным положением».

«Профессиональные союзы, выделив средства, категорически заявляют, что они этим не ограничиваются и ходатайствуют перед высшими органами о предоставлении мест в штабе слета своим представителям».

«Пионеры сообщают, что все организации оказывают им всемерное содействие».

«Работа общественных организаций признана весьма удовлетворительной».

А в один из предслетных вечеров в парке Дворца пионера состоится собеседование ребят с работниками ленинградских организаций.

Президиума не будет, торжественных речей — тоже.

Просто сдвинут в круг десяток плетеных скамеек, рассядутся и начнут подводить итоги подготовки.