В годы гражданской войны, сражаясь против австро-германских оккупантов и гетмана Скоропадского, войско Махно рядилось под казачество, пыталось возродить некоторые его традиции и напоминало во втором десятилетии XX в. больше балаган, чем армию. В то время Гуляйполе постоянно сравнивали с Запорожской Сечью. Побывавшая в январе 1919 г. в махновской столице А. М. Коллонтай с восторгом говорила: «Село Гуляйполе стало главной базой всех «партизанских войск имени батько Махно» и приняло вид укрепленного лагеря, напоминающего древнюю Запорожскую Сечь»¹⁷. «Настоящей Сечыо» и «картинкой украинского XVII века» назвал Гуляйполе и Л. Б. Каменев, в качестве чрезвычайного уполномоченного Совета Труда и Обороны встречавшийся с Махно 7 мая 1919 г.^{18 19}

. Рассказы о героических и славных традициях вольных казаков породили в душе вспыльчивого, злого и упрямого от природы юного Нестора упорное сопротивление всякой власти без разбора, нежелание кому-либо подчиняться.

В детстве мальчик испытал все тяготы эксплуатации как помещиков, так и буржуазии, кулаков, торговцев. «Летом, — вспоминал он, — я нанимался к богатым хуторянам пасти овец или телят. Во время молотьбы гонял у помещиков в арбах волов, получая по 25 копеек в день»¹¹. К своим хозяевам он испытывал одно чувство — смертельную ненависть, его буквально разрывала жажда возмездия за оскорбления и унижения, и мстил он им как только мог.

Купец Тупиков, выгнав Нестора из своего, магазина, рассказывал потом односельчанам: «Это был настоящий хорек: молчаливый, замкнутый, сумрачно смотревший на всех недобрым взглядом необыкновенно блестящих глаз. Он одинаково злобно относился как к хозяину, служащим, так и к покупателям. За три месяца его пребывания в магазине я обломил на его спине и голове совершенно без всякой пользы около сорока деревянных аршннов. Наша наука ему не давалась»²⁰.

Махно часто менял место работы. Попав в малярную мастерскую Будка, он очень быстро освоил красильные премудрости, которые давались ему легко. Через год он стал подручным мастера, но однообразие процесса, одни и те же лица быстро надоели молодому человеку. В 1903 г., «поднявшись немного и окрепнув», Махно поступил чернорабочим на чугунолитейный завод Кернера. И здесь его не покидало болезненное стремление быть в центре внимания, выделяться любой ценой. Узнав, что на заводе есть любительский театральный кружок, руководителем которого ыл Назар Зуйченко, Махно попросил записать его в труппу. «Однажды подходит ко мне Нестор Махно, — вспоминал позже Зуйченко — и просит принять его в артисты. Ну, чего раздумывать... Смешить, так смешить публику. А он — что мальчик с пальчик, вот так, по пояс мне... Приняли...»²¹. Однако театр не смог целико! захватить Махно. Он рано пристрастился к водке, часто появлялся пьяным на улицах села, лез во все драки.

Грянула революция 1905 года.'Известие о расстреле рабочих на Дворцовой площади в Петербурге 9 января 1905 г. долетело и до провинциального Гуляйполя. На его улицах появились листовки, осуждавшие «Кровавое воскресенье» и призывавшие к борьбе с самодержавием. В считанные недели и даже дни политика стала интересовать всех, она стучала в двери и окна и захолустного Гуляйполя, где жизнь раньше протекала размеренно и более или менее спокойно. Энергичный, жаждущий деятельности Нестор Махно не мог оставаться в стороне. Он вихрем носился но селу, жадно вслушивался в разговоры односельчан, которые они вели на базарах, улицах, предприятиях, впитывал без разбора и анализа различные рассуждения и мнения, искренне верил самым фантастическим и невероятным слухам, которые возникали и расползались по Гуляйполю.

В период революции 1905—1907 гг. в Александровском уезде и в Гуляйполе большевистские группы и ячейки были малочисленны, временами революционную работу вели лишь отдельные члены партии, за которыми полиция смотрела, что называется, в оба и жестоко пресекала все попытки развернуть активную деятельность. Поэтому большевики не могли оказать существенного влияния на широкие слои рабочих и крестьян в этом регионе. Махно попытался как-то определиться в революционном водовороте. Не имея осознанных целей и стремлений, он сперва примкнул к малочисленной и слабой меньшевистской организации. Но ее беспомощность и хилость быстро разочаровали обуреваемого страстями и жаждой деятельности Нестора.

На улицах села появились антиправительственные листовки, проходили сходки и митинги. До Гуляйполя доходили слухи о событиях в Петербурге, Москве, Екатеринославе, Александровске, соседних селах, которые подталкивали его жителей к более активным выступлениям. 22 февраля 1905 г. забастовали рабочие заводов Кернера и Кригера. Их основными требованиями были: улуч-щение условий труда, отмена штрафов, которых существовало почти 15 видов, и сверхурочных работ. Среди бастовавших был в чернорабочий Махно. Из этой забастовки он вынес ложное представление о том, что подавляющее большинство рабочих хочет лишь улучшения своего экономического положения. Такого мнения он стойко придерживался и в последующие годы и руководствовался только им. Выступление это было стихийным, плохо организованным. Гуляйпольские рабочие — вчерашние разорившиеся крестьяне — не имели опыта политической борьбы, среди них не велась агитационная работа.

Для усмирения беспорядков в Гуляйполе прибыли казаки, и усиленные полицейские наряды, было арестовано несколько социал-демократов, которые вели революционную борьбу в селе.

В годы революции в Гуляйполе развернула интенсивную деятельность группа анархистов-коммуиистов, которая действовала с 5 сентября 1906 г. по 9 июля 1908 г. Возглавили ее братья Александр и Прокопий Семешоты и Вольдемар Антони. Свою организацию, которая преимущественно занималась экспроприацией, они назвали «Союз бедных хлеборобов». Идеи анархии, деформированные до уровня крестьянского понимания, нашли определенную поддержку среди населения южных районов. Они были принесены сюда различными революционерами, которых царское правительство на протяжении длительного времени -ссылало в южные районы страны. Истоки распространения анархизма, понимавшегося в основном как «вольная жизнь», лежали в глубине веков. Среди крестьянства юга анархия ассоциировалась с казачеством, запорожской вольницей. И не зря главари анархистского «Союза, бедных хлеборобов» радужными красками рисовали гуляйполь-ским молодым рабочим и крестьянам конечную цель их борьбы, когда наступит «время степным орлятам погулять на мирском поле за вольную жизнь, за волю и счастье». А. П. Семенюта, напутствуя своих друзей на грабежи и убийства, постоянно говорил: «Великая честь и слава вам — сынам народа, славным правнукам запорожцев»^{22 23}.

Анархисты-террористы совершали дерзкие нападения на банки, почтовые отделения и зажиточных граждан, проводили акты «безмотивного террора», когда убивали представителей господствующих классов с целью якобы запугать буржуазию и не дать погаснуть пожару революции. Имея крупные суммы денег, они желали во весь голос заявить о себе и поэтому пытались связаться с анархистами Москвы и Петрограда, предлагая им даже финансовую помощь. Им ничего не стоило посылать своих людей в Вену для покупки оружия. К экспроприаторам тянулась молодежь, которая таким способом пыталась бороться с существующей несправедливостью, за улучшение своего социального положения. Убийство по-

И