Во многом благодаря усилиям президента Ингушетии, который с первого дня добивался того, чтобы людей пропустили через этот злосчастный пост, границу наконец-то открыли.

В последующем он всегда отстаивал и защищал права беженцев, пока не сменилась власть в Ингушетии.

Положение вынужденных переселенцев после этих перемен заметно ухудшилось. Гуманитарная помощь завозилась все реже и реже. Часто отключали электричество, поступавшее в лагеря беженцев, перекрывали газ. Видимо новое руководство решило очистить свою территорию от нищих людей.

Постепенно основная часть беженцев была выжита из Ингушетии. Хотя по телевидению часто демонстрировали кадры, как люди по собственному желанию возвращаются в Чечню. Просто у них не было выбора.

В настоящее время живу за пределами республики. Расстояние не помеха, бываю в Чечне довольно часто. На родную землю очень тянет, но жить там страшно.

На границе Ингушетии и Чечни знаменитый блокпост «Кавказ». По-другому его еще называют доходное место.

Военнослужащие, стоящие на этом КПП очень отличаются от других солдат. Они не выполняют долг, а зарабатывают деньги. Научились просить по-чеченски двадцатку, тридцатку. С каждого автомобиля въезжающего и выезжающего из Чечни взимается дань в размере этой суммы. Если проблема с документами, в паспорт вкладывается 50 или 100 рублей. Говорят, за месяц пропускающие имеют до 2 тысяч долларов. А почему бы ни заработать, ведь мы сами приучили их к этому, лишь бы не стоять в очередях. Своей честностью террористов они все равно не поймают, так хотя бы денег заработают.

Всякий раз, пересекая границу, я ловила себя на мысли, что могла бы провезти через «Кавказ» за 30 рублей все, что угодно.

На протяжении всей трассы до Грозного еще несколько блок постов.

Недавно нас задержали на одном из этих постов. Я взяла фотоаппарат, чтобы сделать для книги несколько снимков. По дороге снимала горы, день выдался солнечный и очень хорошо виднелись красивые заснеженные вершины. Фотографировала на ходу из окна автомобиля. На посту, заметив фотоаппарат, нас остановили. Я, сообразив, быстро спрятала его в сумку. Но военные приказали выйти из машины и отдать им аппарат.

Нас спрашивали, что мы снимаем, я сказала, что фотографировала горы, они якобы мне очень нравятся. Для убедительности попросила сделать несколько снимков с того места, где стояли сами военные. Но мне, конечно же, отказали, а напротив предупредили, что фотоаппарат будет уничтожен, а меня задержат до выяснения обстоятельств, так как им пришли ориентировки на девушек 14–18 лет, которые снимают на камеры расположения частей и постов федералов, чтобы передать пленку боевикам. Пришлось объяснять, что мне далеко за 18 и никакого злого умысла у нас не было. Признаться, что снимки нужны для книги я не решилась. В конце концов, откупились, заплатив 100 рублей.

Подъезжая к Грозному, надеешься увидеть хорошие изменения. Но все здесь по-прежнему напоминает о войне, и, к сожалению, людям еще долго придется смотреть на эту мрачную картину. Все те же разрушенные здания с пустыми глазницами, на которых красуются плакаты с призывами голосовать за разных кандидатов или просто надписи, лозунги.

Все те же рынки и заправки. И вроде идет борьба с незаконной продажей бензина, а торгующих меньше не становится. Это национальный бизнес.

Дороги в ужасном состоянии. Если ездить в Чечню летом, то обволакивает пылью так, что начинаешь задыхаться. Если в холодное время года, то бываешь «по уши» в грязи. Сохранить обувь в приглядном виде невозможно, кругом лужи и слякоть.

По утрам женщины дворничихи метут центральные улицы города, собирая мусор в кучки. Но его не успевают вывозить и ветер, будто издеваясь, снова рассеивает мусор. Напрасный труд.

В центре города еще много не разобранных руин. Груды разрушенных зданий выглядят так, будто здесь прошла генеральная репетиция конца света. И только бесконечный поток автомобилей и суетящиеся как муравьи люди, напоминают о том, что жизнь здесь продолжается.

Общий серый фон полуразрушенных многоэтажек и отреставрированные первые этажи с яркими вывесками. На этом фоне выделяются восстановленные и построенные здания министерств и правительства. А школы, больницы и многие построения стоят как беспризорники, до которых никому нет дела. Как и до разрушенных домов и квартир жителей города. Люди собственными силами пытаются восстановить свои дома. Так уж мы устроены, привыкли рассчитывать только на себя.

Несмотря на то, что в средствах массовых информаций постоянно твердят о компенсациях, которые якобы получают жители Чечни, в реальности до людей доходит лишь жалкая часть назначенной суммы. А то и не доходит совсем. Есть, конечно, проныры и аферисты, которым удается получить деньги даже на несуществующие дома, но и для этого нужно иметь связи в администрациях.

А неимеющие ни связей, ни денег годами ожидают этих компенсаций. Множество раз приходится переоформлять документы, все время откладываются сроки выдачи денег. То ждут результатов выборов, то пока пройдут праздники, то мешает лето, то зима. Одним словом, причин можно найти сколько угодно, лишь бы деньги не попали в руки к тем, кто на самом деле в них нуждается. Если все-таки удается получить 50 % процентов от положенной суммы, из них 5 тысяч остается банку и еще 10 надо заплатить омоновцам, охраняющим этот банк. Вот такие ставки. Кстати, недавно услышала, чтобы устроиться на работу в милицию надо заплатить 2 тысячи долларов, бухгалтерское место стоит 1 тысячу долларов. Так что хочешь зарабатывать, сначала заплати.

Самое страшное, что после получения денег, многие опасаются за свою жизнь. Уже произошло много убийств на этой почве.

Что касается правительства республики, министры и руководители меняются с такой частотой, что их не успевают запомнить.

Продолжают исчезать люди. Группы людей в камуфляже, без опознавательных знаков увозят мужчин. Найти след пропавшего почти никогда не удается.

Как прожить в такой обстановке. Надо бежать, да только некуда. Отношение к приехавшим из Чечни в российских городах и селах настороженное, нас, мягко говоря, не любят.

О настроении в обществе можно судить даже по надписям в подъездах и на стенах домов. Сейчас очень редко увидишь безобидное «Саша + Маша» или «Здесь был Вася». Вот надписи в лифте, на которые приходилось смотреть ежедневно, дословно: «Смерть инородцам!», «Россия — Ивану, Кавказ — барану!», «Чехам смерть!» и т. д.

Во всех негативных событиях, происходящих на территории огромной России, всегда пытаются отыскать пресловутый чеченский след.

Когда смотрю программы новостей, так боюсь услышать о каком-нибудь взрыве или захвате заложников, как будто имею к этому какое-то отношение. Трудно видеть негативную реакцию и озлобленность людей. Ведь переживаем мы не меньше, если не больше. Все это бумерангом возвращается к нам.

Последние десять лет мы только и делаем, что пытаемся доказать, что мы обычные люди, а вовсе не монстры. Все время оправдываемся, сами, не зная за что.

Когда у меня спрашивают кто я по нации, я задумываюсь: говорить или нет. Почему я вынуждена скрывать свою национальную принадлежность, как еврейка в фашистской Германии. Я не преступница! Или это как ярлык: говорим чеченец, подразумеваем террорист и наоборот. Назвать другую национальность язык не поворачивается, это все равно, что отказаться от своих родителей. Сказав правду, всегда чувствуешь на себе пристальный взгляд, то ли полный ненависти, то ли удивления, и только иногда, сочувствия. Как бальзам на наши израненные души, когда редкий журналист или правозащитник замолвит доброе слово о народе, расскажет правду о ситуации в республике.

Со мной многие могут не согласиться, сказав, что все не так уж плохо. Жизнь в Чечне налаживается, хоть и очень медленно.

Да разве это жизнь? Выходя из дома, не знаешь, вернешься ли в добром здравии и будет ли этот дом цел, вздрагиваешь от любого шума, боишься, что кто-то из близких пропадет без вести, все время слышишь угрозы, что война только началась и боевики снова захватят город. Чего стоит разруха и бытовая неустроенность, которая гнетет морально и физически.