заслуживал такой высокой чести — получить от тебя столь замечательные дары.
Если мне удастся совершить подвиги, достойные того, чтобы о них был сложен
хвалебный орэд, то гегуако обязательно упомянет в песне об огненном трабуко и
стальном поясе-клинке, которых не имеет ни один из князей Кабарды.
— Пусть поможет тебе аллах достигнуть того, к чему стремится твоя благо-
родная душа, — ответил Тамби.
— Я больше надеюсь на силу своих рук и мощь своего оружия, — не удер-
жался Жамбот.
— Шогенуко, ах, Шогенуко, — укоризненно сказал Тамби. — Это про таких
вот, как ты, сказано в Коране: «На сердце их и уши аллах наложил печать, а на
глаза надел повязку». Мне бы сейчас разгневаться на тебя, но, видно, я плохой му-
сульманин и не могу этого сделать. Жаль, что у нас с тобой нет человека, который
читал бы нам Коран и разъяснял мудрость его аятов.
— Хорошо, Мысроко, — улыбнулся Жамбот. — Я обещаю тебе найти такого
книгочея. А может, нам удастся захватить какого-нибудь абыза (человек, умею-
щий читать и писать) в набеге на аварские станы...
* * *
На следующий день к ночи, как и договаривались накануне, седлали коней,
проверяли прочность упряжи, последний раз осматривали копыта лошадей, скла-
дывали в переметные сумы гомыло — походную непортящуюся пищу. Достаточно
было взято и вяленых бараньих боков, и твердых, как камень, лепешек соленого
сыра, и мешочков с голилем — просяной мукой с медом, удивительного блюда, со-
храняющегося съедобным в течение десяти, а то и двадцати лет.
Не были забыты и мешки, и связки веревок для будущей добычи, а также
куски белой ткани — джебына — на случай, если придется кое-кого хоронить в по-
ходе. У многих были с собой завернутые в тряпочку кусочки дерева, в которое уда-
рила молния, — это предохраняло от дурного глаза.
Когда земля укрылась тремя черными, как душа предателя, покровами,
двинулись в путь. Никто из посторонних не должен был видеть, в какую сторону
отправляется отряд. И пусть каждая собака во всей округе уже знала точную доро-
гу и цель похода, но только никто не посмел бы обнаружить свою осведомлен-
ность.
Скакали, конечно, не придерживаясь никаких троп и наезженных путей, а
напрямик — через травянистые реки, через лесистые склоны предгорий. Впереди
ехал Биберд, который хорошо видел в темноте и лучше всех умел угадывать вер-
ное направление.
Прошло два дня и две ночи, и позади осталась переправа через Терек, где
утонул один из всадников отряда, остались позади и пустынные равнины Талу-
становой Кабарды, позже получившей название по имени другого князя Гелях-
станей, а еще позже — Малой. Еще через день и две ночи, когда Тамби и Жамбот
были почти у цели своего похода и на рассвете увидели Сарыкум — диковинную
гору из желтого песка, произошла редкая в таких случаях встреча: князья, едущие
в набег, неожиданно столкнулись с князем, который возвращался из набега,
Шогенуко и его насторожившиеся уорки не сразу поняли, что за отряд дви-
жется им навстречу. Но вот князь издал тихое, чуть насмешливое «ах!» — и ух-
мыльнулся. Молодые уорки переглянулись, едва удерживаясь от смеха.
Как думаешь, Мысроко, кто это едет? — обратил-Квмбот к старшему другу.
Я вижу группу всадников, а еще огромную арбу, на которой развалился тол-
стый, как раскормленный вол, мужчина в помятой одежде. Он, кажется, ест кусок
мяса. А кто он, я уверен, ты знаешь лучше меня.
— Сейчас, дорогой Мысроко, ты познакомишься с главным князем Большой
Кабарды Берсланом Джанкутовым.
Воины встречного отряда, видимо, тоже узнали своих соплеменников и те-
перь без всякой опаски приблизились к Жамботу, который выдвинулся вперед,
чтобы первым приветствовать «князя большой арбы», как потихоньку называли
Берслана неугомонные остроумцы.
— Уэй! Молодой Шогенуко! — рявкнул хриплым басом князь Джанкутов. —
Я тебя узнал еще издали. Ведь у меня глаза, как у голодной рыси!
— Да будет счастливым твой путь и достижимы его цели, добрый наш
князь! — сказал Жамбот, спешиваясь и подходя к арбе.
— И тебе удачи... Не обидишься, если я не слезу с арбы, если у тебя нет ко
мне большого разговора? Ведь не так уж молод я...
— Какие могут быть обиды! Но я не один. Ты слышал, наверное, о Мысроко
Тамби?
— А-а! Так это он и есть, потомок египетских меликов? Придется слезать с
арбы. — Берслан, кряхтя, приподнялся и ударил в ладоши. — Эй! Сами не знаете,
что делать? — крикнул он своим приближенным.
Ему помогли спуститься на землю. Мысроко уже стоял рядом с Жамботом.
Берслан Джанкутов был высокого роста, широкоплечий, длиннорукий, но
все эти качества как бы заслонялись поистине необъятным брюхом, мерно колы-
хавшимся при ходьбе, при смехе и даже при разговоре. Пухлые щеки, начинаясь
от самых глаз, заплывших жиром, спускались ниже подбородка и лежали на пле-
чах. Мясистый нос крючковато нависал над верхней усатой губой, а толстая ниж-
няя губа нависала над подбородком, покрытым редкой растительностью, сквозь
которую просвечивали тугие жировые складки короткой шеи. На нем была про-
стая, без газырей, черная черкеска, сильно засаленная на груди и на рукавах, и ка-
кая-то бесформенная шапка из хорошего серого каракуля. У пояса болтались бо-
гатый кинжал с необычно длинной рукоятью и кривой нож в серебряных ножнах.
Берслан приподнял указательным пальцем правое веко и открыл глаз по-
шире. Мысроко чуть не вздрогнул, ощутив на своем лице острый проницательный
взгляд умного и властного человека. Ему даже подумалось, что глаза у этого не-
объятного князя и в самом деле зоркие, как у голодной рыси.
— Пусть радость сопутствует тебе на земле Кабарды, пришелец из Мысыра,
— пробасил Берслан.
— Пусть счастье будет всегда с тобой в дружбе, старший князь, — чуть по-
клонился, прижав руку к груди, Мысроко.
— Сядем, — предложил Джанкутов. — Ноги надо беречь. Вы, князья, гости
моего привала.
Люди Берслана уже успели расстелить на земле несколько войлоков, раз-
ложить извлеченные со дна арбы не подушки — целые мешки с шерстью. А вот
уже и вязанка дров снята с вьючной лошади, и веселый огонь вспыхнул под боль-
шим медным котлом. Двое парней ловко снимают шкуру с барашка из того вну-
шительного стада, которое следовало за берслановским ополчением: Джанкутов и
в походе не любил в чем либо себе отказывать. Потому и скрипела в обозе телега,
где в тугой соломе покоились пузатые, глиняные сосуды с мармажеем.
Возил с собой князь мед и орехи, сушеные фрукты и острые приправы к мя-
су. Даже походный курятник на колесах был у Берслана, и куры прилежно несли
ему яйца. Не в пример другим князьям-воинам, относящимся к еде с пренебреже-
нием, Джанкутов редко давал отдых своим крепким челюстям. Вот и сейчас у него
была в левой, руке недоеденная баранья нога. Он первым сел па разостланную
кошму, оперся локтем на подушки и продолжал трапезу, которой только что за-
нимался в своей арбе. Сделав знак свободной рукой, Берслан промычал что-то
приветливое. Очевидно, это означало приглашение садиться.
Мысроко и Шогенуко сели. На кошме тут же появилось деревянное блюдо
величиной не меньше тележного колеса: на блюде куски вяленого мяса, сыр, ле-
пешки. Перед каждым поставили по одной объемистой чаше, а рядом с Берсланом
еще и глиняный сосуд — коашин — с налитком. Отбросив в сторону обглоданную
кость, Берслан несколькими осторожными ударами рукояткой ножа ослабил пха-