— К чему такая бессмысленная отвага? Откуда ты знаешь, с какой стороны они вылезут? А может, плиты пола раздвинутся прямо у тебя под ногами, и ты рухнешь в проем, даже не успев взмахнуть клинком?

— Успею, — усмехнулся Брул, но на всякий случай расставил ноги пошире и крепко ухватился одной рукой за перила. — И потом, я же тут не один. Ребята, будьте начеку, — сказал он подошедшим часовым, которые в недоумении уставились на лежащий на полу плащ, под которым угадывались очертания неподвижной человеческой фигуры. — Трегон, как видите, мертв. И убийство произошло у вас под самым носом. Возвращайтесь в башню и смотрите в оба. Скоро придет подкрепление.

— Может, нам стоит держаться вместе? — предположил один из караульных. — А то вдруг…

— Делайте, что я приказал! — резко прикрикнул Брул. — И к тебе, Тору, это тоже относится. Почему ты еще здесь?

Лучший из шпионов пожал плечами и укоризненно взглянул на Копьебоя.

— Ладно, я тебя предупреждал, — вздохнул он и, ворча что-то себе под нос, направился к башне, из которой они вышли на крышу.

Оставшись один, Брул затаил дыхание, пытаясь уловить хоть малейший шорох, который мог бы выдать присутствие врага, но его чуткий слух не различал ничего подозрительного в привычных звуках, доносившихся до него: воя ветра в вышине, тяжелых шагов караульных и бряцания их лат. Ни одна плита в стене или полу не шевельнулась. Казалось, вновь в королевский дворец вернулись мир и покой.

Но вскоре послышались отдаленные голоса и топот ног — значит, подмога приближалась. Брул шагнул за угол и увидел, как в проеме башни, из которой они с Тору недавно вышли на крышу, мелькнула высокая мускулистая фигура Дарга. Копьебой уже собирался двинуться ему навстречу, как вдруг резкий щелчок заставил его обернуться в сторону второй башни. Оба часовых, находившихся там и не спускавших до этого глаз с Брула, как по команде повернули головы в том направлении, откуда раздавался звук.

Какое-то неприятное, гнетущее чувство внезапно пронзило Копьебоя, но он не успел даже осознать его. Шею пикта внезапно захлестнул гибкий мохнатый канат и потянул его вниз с такой силой, что Брул едва не перевалился за перила. Он попытался крикнуть, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип. Одной рукой Копьебой попытался ослабить жесткий захват, а другой, с зажатым в ней мечом, ткнул наугад назад, стараясь попасть по хвосту и перерубить его. Но тут чьи-то сильные руки вырвали у него клинок, а затем грубо подхватили пикта, стиснув так, что у Копьебоя под кольчугой затрещали кости, и поволокли вниз, прямо через перила.

Беспомощно повиснув в воздухе под самой крышей дворца, Брул успел расслышать, как из башни раздался топот бегущих к нему стражников, но поделать уже ничего не мог. Мощные мохнатые руки, крепко державшие пикта, в одно мгновение втащили Копьебоя в узкое потайное оконце в стене, которое тотчас же захлопнулось за его спиной.

Летевший на взмыленном коне Келкор думал только об одном — необходимо успеть проскочить небольшую рощицу, вплотную подступавшую к холму. Этот холм во что бы то ни стало следовало обогнуть, это давало возможность зайти врагам в тыл. Но скопления деревьев отряду лемурийца было никак не миновать. Если обезьянолюди уже засели там, то Алым Стражам придется туго — ведь обезьяны великолепно чувствуют себя среди густых ветвей, на которых им легко и прятаться, и, перепрыгивая с одной на другую, ловко передвигаться в любом направлении. Но другого пути все равно не было, и, увидев достаточно широкую просеку, Келкор решительно направил туда своего жеребца.

Вглядываясь в мелькающие густые ветви, низко свисавшие над просекой, Алые Стражи подстегивали лошадей, стараясь как можно скорее проскочить опасный участок. Впереди замаячил пологий склон холма. Стоило Келкору со своими воинами добраться до его вершины, как можно было надеяться на успех задуманной операции.

Пот заливал ему глаза, но командир Алых Стражей не обращал на это никакого внимания.

До конца просеки оставалось не более полета стрелы, и Келкор теперь не сводил глаз с холма, вершина которого казалась ему спасительной: даже если к противоположному склону уже приблизилась орда обезьянолюдей, тяжелая конница Валузии сомнет их стремительным кавалерийским наскоком. Еще совсем немного, вот уже последние деревья — сейчас путь наверх будет открыт…

И тут произошло неожиданное. Прямо под копыта коня, на котором скакал командир Алых Стражей, на землю одновременно с обеих сторон рухнули два огромных дерева. Жеребец со всего маху налетел на эту неожиданно возникшую преграду, передние ноги его подломились, и Келкор, словно выдернутый из седла чьей-то невидимой рукой, перелетел через голову несчастного животного и кубарем покатился по траве. Он попытался вскочить на ноги, но в то же мгновение почувствовал, как что-то тяжелое навалилось на него и крепко прижало к земле.

Командир Алых Стражей сделал попытку вывернуться и дотянуться до противника мечом, который даже при падении не выпустил из рук, но мощные, чрезвычайно длинные пальцы схватили его за горло и сжали с такой силой, что он едва не потерял сознание. Превозмогая подступившую к горлу тошноту и не различая ничего вокруг себя, лемуриец все же продолжал отчаянно сопротивляться, но грубые лапы лишь усиливали захват, до тех пор, пока человек не перестал двигаться.

Командир Алых Стражей не видел, как его воины, попавшие в засаду, отчаянно рубились с выскочившими словно из-под земли обезьянолюдьми. Он не слышал, как склонившееся над ним хвостатое существо злорадно произнесло хриплым голосом:

— Тра катриам хе но!

Он не почувствовал, как его подхватили и поволокли куда-то в сумрачную глубину рощи, где лишь ветер печально гудел в верхушках деревьев.

Главный советник Ту, как никто другой, понимал весь ужас того, что содеяли вчера во дворце обезьянолюди. Топазовый трон у подножия Башни Великолепия и его уменьшенная копия в Зале Советов являлись не просто древней реликвией, а символом незыблемости королевской власти в Валузии. Стоило людям узнать об уничтожении одного из тронов, как в столице поднимется паника: многие валузийцы тут же решат, что на страну обрушилось не просто вражеское нашествие, а кара всесильных богов и сопротивление бесполезно.

Однако о том, что до утра удастся изготовить точное подобие разрушенного трона, не могло быть и речи. Да и сам камень, серый с дымкой, напоминающий драгоценный топаз, не найдешь за столь короткое время. И Ту еще вчерашним вечером отправился к краснодеревщикам, выдав свой заказ за очередную причуду короля-варвара.

Мастера трудились целую ночь, и на рассвете четверо дюжих воинов-пиктов, в чьей преданности Куллу не было оснований сомневаться, перенесли деревянную копию на место, во дворец. Главный советник самолично задрапировал трон алой, подбитой горностаем королевской мантией и устало опустился на ступени мраморного возвышения, придирчиво оглядывая плод своих трудов. И остался доволен — теперь ничье любопытное око, мельком заглянувшее в Зал Советов, не заметит подделку.

На всякий случай Ту все же распорядился усилить караул у дверей и строго-настрого приказал стражам пропускать в это помещение людей только по его личному разрешению. Хлопоты заняли все утро, и старый вельможа лишь к полудню пришел в Зал Приемов, чтобы объявить собравшимся там послам и сановникам, что в ближайшие дни дворец, как и вся столица, будет находиться на осадном положении, в связи с чем все аудиенции по личным вопросам, разумеется, будут отменены.

К его удивлению, скопившихся там придворных оказалось необычно много, и у всех на лицах было написано, что они намереваются сообщить советнику нечто чрезвычайно важное и их дела не терпят отлагательств.

Нахмурившись, старый царедворец уже собрался было довольно резким тоном объяснить присутствующим, что сейчас совсем не время решать вопросы о чьем-то наследстве, свадьбе или развитии торговли, как вдруг к нему стремительно бросился тщедушный человечек с седыми всклокоченными волосами.