Нури-Али-хану пришлось бросить все и спасать собственную жизнь и судьбу тайным бегством. Бежал же он на удивление многим на север, в Россию. В столичном Санкт-Петербурге он просил у российской Императрицы всяческого заступничества. Случилось это за год до начала Персидского похода.

Когда граф Валериан Зубов прибыл из столицы в город Кизляр, то с ним вместе приехал на Терек и шахский брат. Он не скрывал своих расчетов на то, что в случае полного успеха русского оружия сможет воссесть на персидский престол. Нури-Али-хану в русском лагере Оказывали самые высокие почести. Достаточно сказать, что он находился на полном государственном обеспечении и имел личную свиту почти в 100 иранцев, которые содержались, как сам их беглый хан, тоже за счет российской казны.

Валериан Александрович Зубов насчет шахского брата имел, вне всякого сомнения, соответствующие указания Императрицы. Он не случайно относился к претенденту на персидский престол как к близкому другу и далее подарил ему все драгоценности, оставленные в шатре бежавшим Ших-Али-ханом и доставшиеся русским в качестве законных на войне трофеев.

Такие почести и ожидание блестящего будущего не сделали коварного по характеру Нури-Али-хана благороднее или просто благодарнее. По своему характеру он был готов на самую низкую измену. Такой случай «отблагодарить» генерал-аншефа графа Зу-бова-младшего ему представился довольно скоро.

В это время шекинский и карабагский ханы, «устрашенные участью» кубинского, бакинского и шемахинского владык и не желавшие следовать их примеру, заключили между собой тайный договор о противодействии русским. Однако на открытое вооруженное сопротивление они не решились пойти, хотя в военных действиях могли надеяться на полную поддержку Персии.

Как ни странно, но к ханам-заговорщикам вскоре присоединился и старый Кассим-хан, поставленный графом Валерианом

Зубовым управлять дербентскими владениями бежавшего Ших-Али. При этом Кассим-хана не смущало даже такое серьезное обстоятельство, как начавшиеся действия его воинственного племянника, вознамерившегося силой оружия вернуть себе город Дербент и все небольшое по территории родовое ханство.

Нури-Али-хана, как говорили, подкупили красотой дочери кара-багского владетеля, о чем ходило много разговоров в закавказских землях. Шахский брат взялся убить русского генерала в назначенный день. Беглец должен был проникнуть к главнокомандующему, который никогда не держал возле себя никаких караулов, и своей рукой поразить его. Сумятица в походном лагере должна была стать для ханов-заговорщиков сигналом к внезапному нападению на русский стан. Так три восточных хана решили добыть себе военную победу и милость шаха Персии, а шахский брат-беглец — первую красавицу Карабага.

Только случай помешал осуществить этот злой умысел. По утрам претендент на персидский трон любил джигитовать на своем любимом иноходце, который стал причиной всех его бед. На этот раз конь споткнулся, и всадник, удержавшись в седле, уронил с головы папаху. Подбежавший казак поднял ее и вернул владельцу.

Но тот казак оказался человеком бывалым и на войне бдительным. Он сумел незаметно спрятать записку, выпавшую из ханской папахи. Записка была передана сотнику, а тот отнес ее генерал-аншефу Валериану Зубову. Записку с помощью доверенного толмача прочитали. То было послание одного из ханов-заговорщиков, правда из-за осторожности им не подписанное.

Шахского брата арестовали в тот же день и вместе с разоруженной свитой посадили под крепкий караул. С первой оказией вероломного и неблагодарного Нури-Али-хана отправили морем в город Астрахань под строгий надзор местного губернатора.

Проведенное следствие не дало прямых улик против владельцев Шеки, Карабага и Дербента. Но в ответ на готовившееся вероломство Зубов приказал немедленно занять войсками эти ханства и, если потребуется, силой оружия привести их в подданство России. За ханами сохранили власть, но, чтобы воспрепятствовать их дальнейшим враждебным действиям, заставили дать аманатов — заложников из сыновей самых знатных семейств этих ханств.

Тем временем атаман Матвей Платов, чьи казаки бедствовали в поисках подножного корма для своих коней, перешел со своей конницей в урочище Курт-Булак и удобно расположился там. Люди и их лошади получили необходимый отдых. Из урочища Платов дальними разъездами вел «наблюдение» за возможными действиями персов, чьи войска пока не давали о себе ничего знать.

Главные силы экспедиционного корпуса выдвинулись к реке Ата-чай, направляясь на Шемаху. Причиной столь медленного движения русских войск стала затянувшаяся выгрузка с судов доставленного из Астрахани провианта у Низовой пристани. Неспокойный Каспий мешал выгрузочным работам, поскольку грузы с кораблей военной флотилии доставлялись на берег лодками.

Но это было еще полбеды. Огромный войсковой транспорт еще медленнее передвигался к новому месту походного корпусного лагеря под прикрытием казаков-хоперцев. Для тяжелых обозных фур местные дороги оставляли желать много лучшего. То есть все было как на войне — тылы не поспевали за авангардными силами.

20 июня в штаб-квартиру пришло неприятное известие. Ших-Али-хан во главе большого конного отряда дагестанских горцев напал на азербайджанский город Кубу, владетельный хан которого заявил о добровольном переходе в российское подданство. Ших-Али-хан взял находившихся там свою мать и жену и с отрядом умчался обратно в горы. Тогда Валериан Зубов впервые пожалел, что не отправил сдавшегося в плен дербентского владельца в Астрахань или в Кизляр для проживания там за казенный счет под строгим надзором.

Этот лихой налет на Кубу показал, что бежавший и низложенный хан собрал крупный отряд и, по всей видимости, теперь готовился к нападениям на русские войска в предгорьях Кавказа. Генерал-аншеф незамедлительно принял меры безопасности. Он приказал прикрыть провиантский подвижный магазин корпуса кавалерийской бригадой генерал-майора Беннигсена, решив, что двух драгунских полков вполне хватит для защиты тылов. В городе Кубе был поставлен крепкий гарнизон на случай повторного налета с близких гор.

Одновременно Валериан Зубов приказал генералам Платову и Булгакову сделать в горах поиск против бежавшего Ших-Али-хана. Однако экспедиция в горы результатов не дала. Стало известно, что бывший дербентский владелец беспрепятственно забрался еще выше и обосновался в Горном Дагестане с единственной потерей. Жители селения Калалык, где остановились на время мать и жена хана, выпустили их, но предварительно до нитки обобрали обеих беглянок из Кубы.

Местный бек просил русское командование наказать селение Калалык за содеянное оружием. В такой просьбе ему решительно отказали. Тогда бек послал в горное селение своих чиновников-есаулов с воинами, которые доставили к нему 40 человек виновных в том, что за богатый откуп они выпустили ханскую семью. Разбирательство с виновными долгого времени не составило.

Судья — кади местного правителя — наложил на всех арестованных большой штраф. К этому он добавил еще и наказание битьем толстыми палками. После такой судебной процедуры по всем восточным обычаям мулла привел жителей селения Калалык к присяге на верность России. Она принималась перед Кораном и под штандартом Нижегородского драгунского полка.

В начале июля генерал-аншеф Зубов стал стягивать главные силы действующего корпуса к урочищу Курт-Булак. Русские воинские отряды, расходившиеся по Северному Азербайджану, всюду встречались приязненно. Местные ханы, беки и юз-баши один за другим присягали на верность России. Русское командование строго следило, чтобы во взаимоотношениях с местным населением не было никакого насилия или произвола, а в войсках соблюдался строгий порядок.

Персидская конница из-за Аракса, разделявшего Азербайджан на Северный и Южный, все не показывалась. Высылаемые на юг легкоконные казачьи разъезды и лазутчики из местного населения никаких тревожных вестей из речного приграничья не приносили.

Наступившее жаркое лето приносило русским войскам все больше трудностей с обитанием. Совсем сложно стало с кормом для лошадей. Теперь их приходилось сбивать в отгонные табуны, которые паслись под надежной охраной. В главный походный лагерь наконец-то пришел подвижный корпусной магазин, прикрывавшийся двумя драгунскими полками генерала Леонтия Беннигсена.