Военный историк генерал А.И. Михайловский-Данилевский, донесший до нас содержание того конфликта, написал следующее:

«Великий Князь по молодости не нашелся, что ответить. Но можно думать, что эти слова глубоко запали в душу Николая Павловича и положили начало тому недоверию, которое так сильно отразилось на Ермолове в прискорбные дни декабрьских событий».

Боевой русский генерал решительно осуждал фронтовую (строевую) муштру, которая была введена в армии сразу же после окончания антинаполеоновских войн 1813—1814 годов. Ермолов постоянно ее высмеивал. Известен, например, такой случай.

Однажды в Варшаве Великий Князь Константин Павлович, ставший наместником в Царстве Польском, показывал Ермолову батальон гвардейской пехоты, обмундированный по новому образцу. Люди замерли в строю, туго затянутые в узкие мундиры с высокими воротниками, накрепко перетянутые перевязями и кушаками, в обтяжных узких панталонах.

При вопросе Великого Князя, как нравится генералу новое обмундирование, Ермолов уронил перчатку и приказал ближайшему солдату поднять ее. Как ни силился несчастный гренадер нагнуться к земле, он не смог сделать этого, так как был стеснен в движениях форменной одеждой и амуницией.

— Не беспокойтесь, голубчик, — сказал Ермолов, сам подни-мая перчатку. И обратился к оторопевшему от этой сцены Константину Павловичу: — Отменно красивая и удобная форма, Ваше Величество...

По возвращении русской армии в Россию он сдает Гренадерский корпус под командование генералу И.Ф. Паскевичу, получает отпуск и уезжает к родителям в Орел. Там его вскоре ждало новое назначение.

Пока Ермолов отдыхал в отцовском имении под Орлом — сельце Лукьянчикове Мценского уезда со ста душами крепостных, в Санкт-Петербурге решалась его дальнейшая судьба. Граф А. А. Аракчеев рекомендовал Государю назначить его на пост военного министра России. Однако эта рекомендация сопровождалась весьма двусмысленной характеристикой прославленного генерала:

«Назначение Ермолова было бы для многих неприятно, потому что он начнет с того, что перегрызется со всеми, но его дея-

тельность, ум, твердость характера, бескорыстие и бережливость его бы вполне впоследствии оправдали».

Но у Императора Александра I были совсем иные планы относительно будущего талантливого, но «вольнодумного» тридцативосьмилетнего генерала. Высочайшим указом от 29 июня 1816 года А.П. Ермолов назначается командиром Отдельного Грузинского (с августа 1820 года — Кавказского) корпуса — то есть главнокомандующим русскими войсками в Грузии и на Северном Кавказе.

Одновременно он становится управляющим (главноуправляющим) гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях, а также чрезвычайным и полномочным послом России в Персии (Иране). Ему подчинялись Каспийская военная флотилия, Черноморское казачье войско и Терское казачество.

Пользуясь полной поддержкой и доверием Императора Александра I, Ермолов получил на Кавказе полную свободу военных и административных^действий. Не случайно его уже в самом скором времени стали называть «кавказским проконсулом».

«КАВКАЗСКИЙ ПРОКОНСУЛ»

Начиная с 1816 года и, пожалуй, по настоящее время портрет Алексея Петровича Ермолова рисуется, как правило, только двумя красками — черной и белой. С тех пор не утихают споры вокруг личности этого незаурядного в талантах человека, взявшего на себя дело «усмирения Кавказа».

Даже внешне образ Ермолова был замечателен. На всех, кто встречался с ним, он производил впечатление человека, рожденного водить за собой полки. Он был гигантского роста и редкой физической силы, в его фигуре с круглой головой на могучих плечах в обрамлении курчавых вихров было что-то львиное, рисовавшее невиданное существо сказочной отваги и мужества. Чем Ермолов (по мнению английского историка Кавказской войны Джона Бадли) расчетливо пользовался, чтобы вызвать восхищение солдат и заставить трепетать от ужаса своих «полудиких врагов».

Неподкупно честный, простой и даже грубый в обращении, Ермолов с офицерской юности вел спартанский образ жизни. Всегда был при шпаге, дома и в походах спал, завернувшись в свою

шинель, и вставал с восходом солнца. Походные тяготы, как казалось окружающим, совсем не тяготили его.

«sSL

В начале XIX века Кавказ называли «теплой Сибирью». Военная служба там к числу престижной не относилась, но со временем слркба на Кавказе все больше стала пониматься как «полезная для Отечества». Многие армейские офицеры стали стремиться туда, где шла война с воинственными горцами, где одна за другой вспыхивали войны то с Оттоманской Портой, то с шахской Персией.

С именем полководца Ермолова связано в российской истории начало длительной Кавказской войны против горцев Чечни, Нагорного Дагестана и Черкесии, которая затянулась на долгие сорок семь лет. Такое было не случайно — кавказский главнокомандующий и главноуправляющий был последовательным сторонником активного продвижения Российской империи на Восток.

Оказавшись на Кавказе, Алексей Петрович, приняв дела у своего предшественника генерала Н.Ф. Ртищева, первым делом блестяще выполнил возложенную на него дипломатическую миссию. Речь шла о подтверждении Персией статей Гюлистанского мирного договора 1813 года и отказа ее от территориальных притязаний на закавказские владения России.

В апреле 1817 года российское посольство в количестве 200 человек во главе с царским наместником на Кавказе генерал-лейтенантом А.П. Ермоловым прибыло из Тифлиса в Тегеран. По пути, в столице Южного Азербайджана городе Тавризе, состоялась встреча главы посольства с наследным принцем Аббас-мирзой. В персидской столице прошла торжественная аудиенция посла России у персидского шаха Фетх-Али.

Переговоры в Султании (летней шахской резиденции) для российской стороны завершились успешно. Персия отказалась от территориальных притязаний на закавказские земли, и до 1826 года на российско-иранской границе наблюдались относительное спокойствие и добрососедские отношения. Сам Ермолов описывает ход дипломатических переговоров с восточным владыкой так:

«Вкратце скажу, что возложенные на меня поручения кончил я довольно удачно. Переговорам моим немало способствовало то, что я вежливым образом обхождения моего и умевши оказывать лестные уважения шаху весьма ему понравился. Он щедр был в похвалах на мой счет, и никто из вельмож не смел ничего сказать противного...»

■

VY..

к

у

!

I

"t

Однако глава российского чрезвычайного и полномочного посольства в Персию использовал для достижения его целей и другое. Ермолов пишет следующее:

«Мой грозный вид хорошо выражал мои чувства, а когда речь шла о войне, со стороны казалось, что я готов перегрызть им горло. К их несчастью, я заметил, что это им очень не нравилось, и, когда мне были нужны более убедительные аргументы, я полагался на свою звериную рожу, огромную и устрашающую фигуру и громкую глотку; ибо они понимали, если кто так свирепо орет, у него на то есть хорошие и веские резоны».

За успешное выполнение возложенной на него дипломатической миссии Алексей Петрович Ермолов, кавалер многих орденских наград и герой антинаполеоновских войн, производится в генералы от инфантерии. Высочайший указ о том был подписан Императором Александром Павловичем 8 февраля 1818 года.

После этого Ермолов занялся «умиротворением» Кавказа, стремясь установить российское владычество над горными областями его северной части. Первейшей своей целью он ставил обеспечение безопасности закавказских территорий, которые были отделены от центральной части России немирными землями Чечни (Ичкерии), Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа.

Ермолов говорил о Кавказе: «Это огромная крепость, надобно или штурмовать ее, или овладеть траншеями; штурм будет стоить дорого, и успех его не верен, так обложим же ее».