Командиром Отдельного Грузинского корпуса на высочайшее утверждение был представлен план последовательного покорения Кавказа, в котором были изложены принципы российской военной и гражданской политики в этом горном крае. Суть его заключалась в приведении в полное подданство Российской империи горских народов. При этом Ермолов называет своих предшественников в деле покорения Кавказа «равнодушными начальниками». План был одобрен Императором Александром I и получил поддержку в официальных кругах Санкт-Петербурга.

В отличие от своих предшественников новый царский наместник оставил в стороне административную и дипломатическую деятельность, обратился почти исключительно к военной. Вместо уговаривания и подкупов той части горской знати, которая враждебно относилась к российскому владычеству, Ермолов ввел по отношению к ней твердую политику. Он писал в одном из своих писем генералу Закревскому:

«Я толкую здесь, что, взяв на себя охранение земли и дав высокое покровительство Грузии, должно повелевать властию, а не просьбами».

Ермолов оказался на Кавказе в то время, когда Россия через свою администрацию на местах стала пытаться навязать вольным обществам горцев российские законы, но при этом не вмешиваясь в местные обычаи и религию. На Северном Кавказе стало быстро распространяться недовольство. Особенно возмутило свободолюбивых горцев, одним из главных источников доходов которых были набеги на соседей, запреты на такой узаконенный разбой (в то время обычный род промысла в горах), необходимость участия в строительстве крепостей, мостов, дорог, выплата налогов и поддержка российскими властями местных прави-телей-феодалов.

Российские власти в утверждении государственности на Кавказе всегда опирались на местных правителей, феодальную знать. Однако далеко не всегда она была верна России, а во многих случаях открыто выступала против нее. Так, А.П. Ермолов дает следующую характеристику одному из дагестанских ханов:

«Казикумыцкое ханство во владении Сурхай-хана, человека самого коварного, готового на всякие злодеяния. По древности своего происхождения он весьма уважаем; между горскими народами имеет сильные связи, ко вреду нашему им употребляемые. Участвуя во всех дагестанских предприятиях против нас и будучи, наконец, наказан отделением части владения его, из коей составлено Кури некое ханство, данное родственнику его, врагу его непримиримому, отмщевающему жестокую обиду, бежал я Турцию. В командование генерала Ртищева возвратился, изгнал в отсутствие его управлявшего владетеля и, пользуясь твердыми и почти непроходимыми местами гористой страны, остался без наказания».

Так смешались в «кавказский узел» самые различные исторические противоречия: и вызванные столкновениями несхожих культур, традиций и законов, и порожденные социальным неравенством среди самих горцев, усиленные несправедливостью конкретных людей, обладавших властью. Любое событие могло стать искрой, от которой могла вспыхнуть Кавказская война.

Такой искрой и оказался А.П. Ермолов, вернее, его политика умиротворения Кавказа, наведения в нем должного порядка, присоединение (вольное или вооруженной рукой) еще независимых

горных областей к Российскому государству. Кавказская война по своей логике была неизбежна — лишь волею судьбы генерал Алексей Петрович Ермолов стал ее невольным зачинателем.

Он, ознакомившись с Кавказским краем, доносил в Санкт-Петербург, что •«горские народы примером независимости своей в самых подданных вашего императорского величества порождают дух мятежный и любовь к независимости».

Ермолова как главноуправляющего на Кавказе беспокоило многое. Но еще больше его беспокоило, что Россию с Грузией связывала по суше только одна-единственная обустроенная русскими солдатами Военно-Грузинская дорога через Главный Кавказский хребет. Проезд по ней без надежного конвоя был в то время почти невозможен. Не прекращались разбойные нападения «немирных» горцев на Кавказскую укрепленную линию, еще недавно бывшую государственной границей, и на грузинские селения.

Плененные при этом люди становились предметом торга. На Черноморском побережье Кавказа процветала работорговля. Отсюда «торговый путЬ»', который раньше заканчивался в портовых городах Крымского ханства, прежде всего в Кафе (современной Феодосии), теперь вел в Стамбул.

Турция продолжала делать большую ставку на горцев Северного Кавказа, прежде всего Черкесии — на «закубанские народы» в их противостоянии с северным соседом. Местные феодалы в своем большинстве признавали власть России, пока она платила им жалованье и не вмешивалась в полноту их родовой власти над подданными. Но народы Кавказа и прежде всего так называемые вольные горцы традиционно признавали только военную силу.

Главнокомандующий кавказскими войсками России и начал успешную борьбу с такими горцами. Он начал проведение высочайше одобренной активной наступательной политики — проникновение в глубь территории горских народов. Это делалось не столько для рассеяния и наказания непокорных, сколько для создания там укрепленных поселений-крепостей с русскими гарнизонами. В своем большинстве такие укрепления заселялись казаками — так появлялись новые станицы. Они связывались между собой дорогами, вокруг которых для большей безопасности на сотни метров вырубались девственные леса. С ермоловских времен для многих солдат-кавказцев рубка леса стало основной служебной работой.

Строительство дорог в горах позволяло приблизиться к тем «разбойным» горским аулам, откуда на Кавказскую линию по-

стоянно совершались набеги. Однако у генерала Ермолова сил было явно недостаточно, чтобы проводить свою политику повсеместно. Он строил укрепления, рубил лес и прокладывал дороги через них только в им определенных местах. К таким работам в качестве государственной повинности привлекались и местные жители, что стало для них достаточно тяжелым бременем.

«ОБЛОЖЕНИЕ» КРЕПОСТИ ПОД НАЗВАНИЕМ КАВКАЗ

Генерал А.П. Ермолов с началом Кавказской войны не располагал сколько-нибудь значительными воинскими силами. К моменту его прибытия в Тифлис из числившихся по штату в отдельном Грузинском корпусе 45 000 штыков и 6926 сабель в строю находилось только 37 360 штыков и 5948 сабель. В артиллерийском парке имелось орудий: батарейных — 48, легких — 60, конных казачьих — 24.

И только эти войска прикрывали протяженнейшую государственную границу с Турцией и Персией, стояли гарнизонами в городах Закавказья и крепостях на Кавказской укрепленной линии, обеспечивали безопасность коммуникаций.

Тем не менее Ермолов форсировал «обложение» крепости Кавказ. В своем программном рапорте Илшератору Александру I о начале покорения Чечни он сообщал:

«...В нынешнем 1818 г., если чеченцы, час от часу наглеющие, не воспрепятствуют устроить одно укрепление на Сунже — в месте самом для нас опаснейшем... то в будущем 1819 году... предложу ее правила для жизни и некоторые повинности, кои истолкуют им, что они подданные в. и. в., а не союзники, как они до сего времени о том мечтают...»

Первое, с чего начал кавказский главнокомандующий, был перенос укрепленной линии с берегов Терека на реку Сунжу. В 1818 году здесь были устроены полевые укрепления Преградный Стан и Назрановское. Затем появилась крепость Грозная, построенная на берегах Сунжи на расстоянии одного перехода в глубь Чечни от казачьей станицы Червленой.

То, что Ермолов, оказавшись на Кавказе и познакомившись с ситуацией в горном крае, начал «обложение» непокорных российской власти горных областей именно с Чечни, случайностью не было. В своих «Записках» он так отзывается о ее жителях:

«Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню справедливо можно назвать гнездом всех разбойников».