Я замираю, когда почувствую, что ее ладонь касается моей спины.

— Почему ты это делаешь? — шепчет Слоан.

— Что именно? Защитил твою честь, или же не позволил извращенному мудаку воспользоваться тобой?

— Все это. Во-первых, почему ты вообще вмешался. Откуда ты узнал, что Эли собирался продать меня?

Мне проще отвечать на эти вопросы, повернувшись к ней спиной. Проще, но нелегко. Я не знаю, смогу ли ответить на этот вопрос должным образом. Не думаю, что у меня получится, но попробую сделать все возможное.

— Мой дядя Карл. — Так я начинаю свой рассказ. Именно таким образом начиналось множество историй в моей жизни. С него. — Когда умерли мои родители, мой дядя Карл взял меня к себе. Он был отменным куском дерьма и постоянно бил меня. Дядя был не таким уж и плохим человеком. Он ждал достаточно, чтобы последствия последнего избиения проходили, прежде чем вновь поднимал на меня руку. И он едва ли ломал кости. Это было, полагаю, небольшим актом пощады. Дела стали хуже некуда, когда мне было восемь. Он стал пить намного больше. Поэтому я научился отстраняться от всего происходящего со мной. Для меня Карл был, как кровоточащая рана, которая не могла зажить, и все же каким-то образом я выяснил, как отключать боль от нервных окончаний этой раны. Старался не чувствовать ничего из этого. Закрывался, и внезапно мне удавалось справиться со всем, что происходило со мной.

— В любом случае, ублюдок умер три года назад. Кто-то убил его, чертовски хорошо исполосовав ножом. Я приходил в больницу, чтобы опознать его личность, и именно тогда увидел тебя. Ты ждала около лифта, а я просто сидел там, пытаясь все переварить. Что он был мертв и что прожил свое, и что мне даже не нужно думать больше о нем. И ты... Я взглянул на тебя и понял, что ты такая же, как я. Что-то произошло с тобой, что заставило тебя отгородиться от всего. Ты шла по жизни, смотря, звуча и совершая действия, как все остальные, но на самом деле ты не делала этого. Закрыла каждую часть себя внутри. И я... — Мне необходимо что-то ударить. Мне необходимо обрушить кулак на что-то массивное и тяжелое. Пошло все это. Мне не следовало делать этого. Чем, черт возьми, я думал? Руки буквально зудят от желания почувствовать своего рода боль, но вместо этого чувствую что-то теплое и мягкое на коже спины. И на этот раз это не ее рука. Я выдыхаю, поднимая взгляд в потолок. Почему провоцирую себя подобным образом? Это ее губы. Она целует меня. И это ощущается так чертовски хорошо. Она стоит спокойно, так, словно, ожидает от меня, что уйду. Я остаюсь, а она прижимается ко мне телом и оборачивает свои руки вокруг моей талии, сжимая свои небольшие ладони на моем животе.

Бл*дь.

Черт, бл*дь, долбаный ублюдок.

Мне, вероятно, следует на этом закончить свой рассказ. Это ужасное недоразумение вряд ли может стать куда хуже.

— И... я захотел узнать, что причинило тебе боль, Слоан. Поэтому я решил сделать это. И сделал. Выяснил про твою сестру. И Майкл проследил за тобой, когда ты пошла к Эли в первый раз. И таким образом все и случилось.

Я жду, когда она отреагирует, но все, что она делает — просто стоит, прижимаясь к моей спине, издавая тихие, поверхностные вдохи, которые легко касаются моей кожи. Такое у меня впервые. Я не имею понятия, каким образом реагировать на это. Единственным человеком, кому я это сказал — был Майкл, и то там были сугубо чистые инструкции. Проследи за девчонкой, узнай, что она делает, не позволяй ей увидеть тебя. И все в таком духе. Я никогда не называл ему причины, а он никогда не спрашивал.

Наконец, я чувствую, что она собирается заговорить, потому что ее дыхание прерывается на мгновение, словно она очень сильно на чем-то концентрируется. И затем...

— Как? Как ты можешь быть таким хорошим и таким опасным одновременно, Зет? Ты противоречивый.

Злой смех вырывается из меня до того, как я успеваю сдержать его.

— Во мне нет ничего хорошего. Я следил за тобой. Преследовал тебя. Продумывал план, каким образом ворваться в твою жизнь и манипулировать тобой, подобно Эли. Я не лучше его.

Я чувствую, как ее лоб прикасается ко мне, когда она качает головой.

— Ты не такой. Ты лучше, чем ты думаешь. Почему не хочешь признавать это? Не можешь? Даже себе не можешь признать этого.

Существует множество вещей, в которых я не могу признаться себе. Множество. Но быть хорошим это точно не одна из них. Я не слепой, прекрасно осознаю, каким являюсь человеком, когда стою напротив зеркала.

— Не питай больших надежд, Слоан. Во мне нечего спасать. Во мне нет ничего, что ты могла бы исправить.

Она молчит в течение некоторого времени. Она, вероятно, не хотела слышать этого. Большинство девушек не хотят. Они думают, что могут изменить вас. Устранить недостатки в вашей долбанутой жизни. Но затем она шепчет:

— Я не собираюсь пытаться исправлять тебя. Но я бы хотела попытаться понять тебя.

Хочу сказать ей правду. Что даже я сам не понимаю себя. Но сомневаюсь, что это возымеет успех. Поэтому просто стою на месте, как неловкий придурок, стараясь изо всех сил не чувствовать наслаждения от того, что ее стройное тело прижимается к моему. Но это просто невозможно сделать.

— Зет?

Стону в ответ.

— Ммм?

— Мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня?

Ох, ну вот, приехали. Та часть, где что-то нужно. Мне нужен стаканчик чего-то крепкого.

— Что?

— Мне нужно, чтобы ты развернулся и обернул свои руки вокруг меня. Ты можешь сделать это?

Особенность Слоан в том, что никогда не могу предвидеть наверняка, что она собирается сказать. Совершенно точно не ожидал услышать именно эти слова. Ей хочется, чтобы я обнял ее. Обнимать кого-то таким образом, как она обнимает на данный момент меня, не имеет ничего общего с сексом. Это нечто большее. Я не уверен, что мне следует отдавать, но, тем не менее, этим утром я сказал ей совершенно другое, прекрасно осознавая, как это звучит. Что она достаточно глупая и не видит, что находится перед ней. Прямо сейчас Слоан вернула мне мои же слова. Она говорит, что видит. И хочет этого. Бл*дь, как вообще все это произошло? Я должен был ей сказать, что у меня венерическое заболевание, уйти и лечь спать на диване. Бл*дь. Бл*дь. Бл*дь.

Она напрягается у моего тела, в то время как я матерюсь всеми возможными словами, которые были в моей голове, но она все-таки не отпускает меня. Она не испугалась и не убежала. Она намного смелее меня. Поэтому я поворачиваюсь и оборачиваю руки вокруг нее, обнимая.

Зет не спит со мной в кровати. Он спит на полу в другой части комнаты, так далеко, как только смог устроиться. Знаю, что спит, судя по его медленному, глубокому и размеренному дыханию Я же совсем наоборот не могу уснуть. Сегодня все прошло не совсем так, как ожидалось. Определенно не думала увидеть сторону Зета, которая чертовски напугала меня, заставила меня чувствовать себя совершенно беззащитной, и абсолютной стервой за то, что винила его все это время из-за Алексис. Если говорить начистоту, я даже не представляла что, мать вашу, винила его. Пока не пошла и поболтала с этими девчонками.

В большинстве своем они были милы и выглядели счастливыми, но их жизнь не то, чего бы я хотела для Алексис. Она хотела выучиться на архитектора. Хотела создавать красивые вещи, которые будут удивлять людей, а вместо этого опрокидывает шоты с текилой, а потом парень «опрокидывает» ее. Господи, и почему я вообще думаю об этом? Только от одной мысли уже выворачивает. Мне необходим кофе. Мне необходима Пиппа. Мне необходимо мое небольшое безопасное пространство, которое я создала для себя в Сиэтле. Или же то безопасное место, которое я создала для себя до того, как это все произошло. Теперь, вероятно, уже невозможно вернуться в то состояние. Я даже не представляю, смогу ли вернуться домой без угрозы, что меня попытается убить босс Зета.

Я достаю свой сотовый из-под подушки, испытывая необходимость сделать хоть что-то. Машинально захожу в сообщения и нажимаю «написать сообщение».