— Так что? — спрашивает она. — Как все сегодня должно пройти?

— Так. — Я ерзаю на своем месте. Беру солонку, но затем ставлю ее на место. — Сегодня здесь будет многолюдно. Нам нужно будет как можно быстрее найти Алексис и уносить ноги, пока мы можем это сделать. Мы оставим твою машину здесь и возьмем мою.

Она качает головой.

— Это машина моего отца. Он убьет меня, если я не привезу ее обратно.

Слоан волнуется о развалюхе своего отца, в то время как мы сидим в борделе, заполненном людьми, которые с большой вероятностью могут нас убить. Мило.

— Ты на этой машине хоть больше шестидесяти можешь выжимать?

Она выглядит так, словно очень сомневается.

— Вот о чем разговор. А еще у нее деревянные панели.

— Что это еще значит?

— Что я не собираюсь садиться за руль гребаной машины с деревянными панелями, вот что это значит!

Она заговорщически наклоняется над столом, подаваясь ко мне всем телом.

— Ну, мне кажется, что отец должен быть счастлив, что вернет свою дочь обратно, ведь так? — Она выглядит такой чертовки счастливой, что мой желудок сжимается. Она даже еще не видела Алексис, но уже выглядит абсолютно уверенной, что уберется отсюда сегодня со своей сестрой. Я же, с другой стороны, немного сомневаюсь в этом.

— Дерьмо быстро наберет обороты, если Хулио заподозрит что-то. Нам лучше оставаться вдвоем. Пытаться быть незаметными.

Ее кажется забавляют мои слова.

— И ты на самом деле думаешь, что так и будет? Здесь с тобой? Ты не слышал, что эти девчонки говорили о тебе прошлой ночью. Они отчаянно желают увидеть тебя. — И судя по тому, что ее тон становится немного более мрачным, мне абсолютно понятно, каким образом она чувствует себя по этому поводу.

— Так вот почему ты пришла прошлым вечером и начала говорить о том, что я заражен всякими болячками? — Прошлая ночь это самая последняя вещь, о чем бы я хотел поговорить, но это слишком лакомый кусочек, чтобы его упускать. — Ты что ревновала, Слоан? Ммм?

Слоан подскакивает на месте, ее щеки краснеют.

— Нет, не ревновала! Я волновалась за свою собственную безопасность!

Такая лгунья! Ох, ну что ж. Давайте позволим ей верить в то, во что она хочет верить.

— Ага, ну как я уже сказал. Я не сплю со шлюхами.

— А что насчет Аляски? Она не считается, потому что она госпожа Хулио?

— Аляска? Аляска не считается, потому что она на голову долбанутая с*ка. Я отвергал эту девку больше раз, чем могу сосчитать. — Слоан поднимает кружку с кофе к своему лицу, но я могу видеть морщинки в уголках ее глаз. Она улыбается. — А что такое? Она сказала, что я ее трахал?

— Ох, ну она определенно точно намекала на это. Некоторые из девушек говорили о, ну...— Ее взгляд опускается южнее моей талии, впиваясь через скатерть прямиком в промежность.

— О моем члене? Они говорили о моем члене? — Ох, все чудесатее и чудесатее. Теперь лицо Слоан становится самого яркого красного оттенка.

— Аляска сказала, что он большой, но у нее были и больше.

— Я никогда не трахал Аляску, это к сведению. Но она, вероятно, могла видеть мой член. И я, бл*дь, совершенно точно уверен, что она видела больше. Аляска снималась в порно. А парни, которые работают в порно-индустрии, обычно монстры.

— Ну, тогда, я уверена, что ты мог бы тоже работать в порно, — как только слова срываются с ее языка, она сразу же давится кофе. Я абсолютно верно понимаю ее намек. И подавляю желание улыбнуться самой чертовски широкой улыбкой на свете.

— Ох, Слоан. Ты только что сделала комплимент моему члену? — Она вновь задыхается, кашляет, стараясь вдохнуть немного воздуха в свои легкие. Не могу ничего поделать с этим. Подшучивать над ней — это самая простая вещь. — Ты что на самом деле только что сделала комплимент моему члену? Я почти польщен.

— Я имею в виду... ох, забудь. Да, я только что сделала комплимент твоему члену. Он огромный. Ну вот, ты теперь больше самоутвердился, как мужчина?

Она проделывает большую работу в попытке восстановления контроля над своими собственными комментариями, но видно, что все еще чувствует себя невероятно пристыженной.

— Слоан, я уже самоутвердился, как мужчина. Я чувствую себя каждый раз, как мужик, когда заставляю тебя кричать. Нет, пошло все на х*р. Я чувствую себя, как долбаный король, когда заставляю тебя кричать.

Она прекращает нести нервную чушь и переставлять вещи на столе и смотрит прямо на меня. Ее глаза пылают, и именно взгляд выдает внутренний огонь. Я не могу остановить себя. Существуют вещи, которые начисто лишают парней контроля, и этот ее взгляд, что прикован ко мне, — является именно такой.

— Поднимись, Слоан.

— Что?

— Поднимайся, мать твою, на ноги и следуй за мной. — Я встаю и оставляю свой кофе и нетронутый завтрак, протягивая руку. Она замирает на секунду, прежде чем берет мою ладонь в свою, чтобы следовать за мной.

— Куда мы идем?

Доходим до коридора, когда понимаю, что мы не дойдем до спальни. Я прохожу еще немного, чтобы добраться до арки в холле, резко хватаю ее и поднимаю вверх, впечатывая в стену, прижимаясь к ней всем своим телом.

— Зет!

— Да, во так. Слышать то, как ты произносишь мое имя это как... Это как чувствовать себя мужчиной, — рычу я. Влажные волосы касаются моего лица, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее шею, линию челюсти, ключицы. Нежная кожа ощущается на моим языке свежей и чистотой с присущим только ей вкусом. Член, как сумасшедший, пульсирует у меня в штанах. Мне необходимо обладать ей. Я, черт побери, больше не могу ждать.

Я стягиваю с нее футболку и в тот же момент опускаю голову к ее груди. Самая потрясающая грудь, которую когда-либо видел. Прижимаю ее нижней частью тела к стене, она оборачивает ноги вокруг моей талии, и я наконец могу взять в ладони и сжать эти замечательные сиськи. Слоан задыхается, ее голова откидывается назад, обнажая еще больше шеи. У меня, бл*дь, не хватает рук. Я хочу прикасаться и поглаживать ее везде.

— Черт бы тебя побрал, девчонка, — фыркаю у ее кожи, потираясь членом о нее. Это ощущается восхитительно; я хочу толкаться сильнее, погрузиться внутрь, чтобы она кричала так громко, чтобы могла разбудить весь дом.

Слоан невероятная. Я беру ее сиськи в свои ладони и сжимаю их вместе, таким образом, что розовые упругие и твердые соски буквально умоляют меня поласкать их. Она издает сдавленный стон, когда я облизываю их, посасывая каждый сосок по очереди и затем прикусываю настолько сильно, что она отрывисто выдыхает. Ее голова опускается вперед и укол воспоминания пронзает меня — когда я в последний раз трахал ее в такой позиции, она поцеловала меня. Как она просто подалась вперед и прижала свои губы к моим, проскальзывая руками в мои волосы. Как заставила меня пылать. Я могу с уверенностью сказать, что она тоже думает о том поцелуе. Это была бы самая нормальная вещь на земле — просто поцеловать ее прямо сейчас. Внезапно мое сердце заходится внутри грудной клетки, с каждым следующим ударом, словно убеждая меня: я не могу, не могу, не могу. Я немного отстраняюсь и позволяю ее ногам соскользнуть на пол.

— Какого...

Я расстегиваю ее джинсы, прежде чем она успевает закончить это предложение. Слоан собирается спросить, что не так, а я просто не хочу слушать это. Вся ситуация — она и я — не поддается каким-то описаниям.

Стягиваю с нее джинсы, немного усмехаясь, когда она опускает ладони на мои плечи для поддержания равновесия. Нет, не просто стягиваю, я срываю их, вместе с ними сдергивая ее легкие кожаные сандалии.

Она стоит передо мной в трусиках, сжимая руки в кулаках по бокам, пытаясь решить, прикрыть ей грудь или нет. Сотканная из плавных линий и мягких форм, стройная, но в то же время женственная, застенчивая, но отлично понимающая какую сексуальную энергетику она излучает.

Я должен трахнуть эту девчонку.

Прямо, мать его, сейчас.

— Развернись, Слоан. — Она бросает на меня осторожный взгляд, но ее грудь тяжело вздымается. Она возбуждена так же, как и я. И сделает все, о чем бы я ее не попросил прямо сейчас. И эта мысль воспламеняет меня. А если еще учитывать тот факт, куда прилила вся моя кровь прямо сейчас, то ощущение такое, словно, мой член может взорваться в любой момент. Она отталкивается от стены, медленно поворачивается, бросая на меня последний неуверенный взгляд через плечо.