— Мал, какого хрена ты... — Властный и раздраженный голос доносится позади нас, когда еще один член МК заворачивает за угол. Черные ботинки, черные джинсы, черная бандана на шее, и весть образ дополняется черной кожаной жилеткой и нашивкой ВП, что виднеется у него над нагрудным карманом. Парень останавливается, как вкопанный, когда видит меня, и теперь мое выражение лица походит на то, словно я увидел приведение. Потому что так оно и есть.

Кейд Престон.

Долбаный Кейд Престон.

Он открывает рот, пялясь на меня с абсолютным выражением шока на его лице.

— Зи? — И затем он хмурит лоб. — Какого хера ты голый?

Я не могу думать ни о чем другом, поэтому просто выплевываю первое, что приходит мне на ум:

— Ты?! Какого х*я, ты живой?

4 года назад

Чино

— Это еда на вкус как дерьмо, мужик.

— Ммм. Ага, я бы сказал, что здесь высокий процент дерьма, мужик.

— Пошел задницу этот высокий процент, чувак. Эта еда вся состоит из дерьма. Вот эта коричневая консистенция — собачье дерьмо. А этот хлеб — лошадиное дерьмо. А этот пудинг — птичье дерьмо, чувак. Я заметил, как аварийная команда очищала крышу от этой херни.

Я «гоняю» коричневую жижу, едва похожую на мясо, по своей тарелке пластиковой вилкой, смотря на нее подозрительно. Марко наблюдает за моими действиями. Он издает насмешливый «ттсс» звук сквозь сжатые зубы.

— Зи, чувак, это самое ужасное дерьмо, которое только может быть. Собственный личный вид дерьма от Колоса. Он там, в кухне, накладывает длинные кучи целый день. Поэтому черные парни не едят мясной рулет, придурок.

Вот так проходит каждый день в тюрьме. Мы жалуемся на еду и затем едим ее, несмотря ни на что, потому что у нас просто нет выхода. Но день, когда подают мясной рулет, особенно дерьмовый. Колос, огромный русский парень, который был обвинен в убийстве своей жены и детей, теперь, оказывается, повар, и он наслаждается, сжигая всю еду, что отправляет из кухни. Его пересушенный мясной рулет — просто отстой.

Столовая гудит разговорами и резкими шутками между сокамерниками, каждый сидит отдельно — соответственно расовой принадлежности. Белые, черные, мексиканцы, итальянцы. Нет никакой разницы, являешься ли ты частью банды неонацистов, ганстеров, или ты продавец героина, мафиози за пределами тюрьмы, внутри стен таковой, твое наследие — это твоя вера. Система в основном базируется на ненависти. Черные ненавидят белых, итальянцы ненавидят мексиканцев и черных, мексиканцы ненавидят белых, белые ненавидят всех, так же самих белых, если вы разозлите их.

Брошенный на произвол судьбы в этом море ненависти, я сижу за столом с Марко, возможно, самым черным парнем из всех, кого я только знал, и Лероем, который оказывается мексиканцем. Рядом с Лероем стоит пустой стул, ожидающий появления нашего четвертого члена группы: Кейда. Кейд такой же белый, как и я, но никто из нас двоих не был достаточно «белым», чтобы присоединиться к Клу. Клу [6], возможно, самая огромная группа в тюрьме после черных, и им обычно не нравится, когда люди со светлой кожей смешивают свою расу с кем-то.

Они называют нас четверых ООН — это название даже охранникам кажется смешным. Мы изгои. Едим вместе, срем вместе, моемся вместе, бегаем во дворе вместе. Единственное время, когда не прикрываем друг друга — в камерах, в то время мы наедине с тем парнем, с которым мотаем срок. В основном, никакое дерьмо не происходит, когда вы находитесь один на один.

— Где твой пацан? — спрашивает Лерой, отделяя кусочек еды боковой стороной своей пластиковой вилки. Вы становитесь профессионалами в этом, когда вам дают тупой пластиковый нож, чтобы отрезать кусок еды Колоса.

Марко жует с открытым ртом, вилка свободно свисает в его руке.

— Хер его знает, Хэдли видел его час назад с медсестрой.

— Его побили за то, что огрызался с охранником на обратном пути из карцера. Они, вероятно, вновь закинули его задницу туда, как, мне кажется, но им нужна эта камера для Бордо. Ненормальный ублюдок вновь себя порезал.

Обычно вы волнуетесь о том, как бы вас не порезал кто-то в тюрьме. Но только не Бордо.

— Это уже в третий раз, когда он делает это.

— Я знаю, чувак, — Лерой смеется. — Чувак думает, что его переведут отсюда, если администрация подумает, что его преследуют. Кто-то точно должен тогда сказать этому парню, чтобы он перестал резать себя перед камерами.

Марк взрывается смехом, показывая в дальний угол столовой.

— Оо. Подождите-ка. Я вижу нашего парня.

И действительно, Кейд идет между столами с подносом в руках. Он большой парень, почти такой же здоровый, как и я. Темноволосый и весь покрытый тату. Мы могли бы быть братьями, но мы таковыми не являемся. Его отправили отбывать наказание — год заключения — за преступление, о котором он не хочет говорить. Я спас его задницу от жестокого избиения, которое «любезно» было подготовлено Клу в первый день его заключения сюда, и с того самого дня мы друзья. Когда Кейд перекатывается с пяток на носок и ставит свой поднос на стол, Лерой показывает пальцем на уродливые швы, которые тянутся от виска Кейда до его челюсти.

— Что я тебе говорил о clavo[7], ese? Ты не захочешь, чтобы эту хрень нашли у тебя в камере, мужик. Они прибьют табличку с твоим именем над карцером, в который они будут тебя кидать при первой возможности.

Кейд продолжал получать обвинения за контрабанду, или clavo, как бы вы ее называли, если были бы на месте Лероя. И по сей день я вижу постоянно, как его задницу утаскивают в карцер за марихуану, кастет, сотовый телефон (хрен знает, как он пронес его сюда). Он хмурится, отбрасывая в сторону руку Лероя.

— Пошел в задницу, чувак.

Я передаю ему пачку сигарет, приподнимая бровь.

— Что на это раз?

Кейд открывает пачку и берет три сигареты, убирая их на потом в верхний карман своего комбинезона.

— За непристойные картинки сексуального характера, — повторяет он, закидывая еду в рот.

Марко хохочет.

— За порнушку? Тебя закрыли на неделю за то, что ты смотрел на киску?

Кейд просто пожимает плечами, поглощая его еду.

— Они закрываю меня за что угодно, ты же знаешь.

— Да, чувак, нам известно. Они так же сильно отрываются на тебе? — спрашивает Марко.

Кейд прищуривается и обводит подозрительным взглядом столы. Медленно выдыхает глубокий вздох. С того момента, как он оказался здесь, Кейд стал целью нападений, как для арийцев, так и для мексиканцев, а также для самих тюремных охранников, но никто не говорит почему. А меньше всего об этом говорит сам Кейд. Директор тюрьмы хочет, чтобы он в чем-то признался, а банды в свою очередь боятся, что парень так и сделает. До сих пор он был под усиленно охранной, но, несмотря на это, все равно отказывается признаваться нам троим, что за дерьмо ежедневно угрожает его жизни.

— Предлагали мне в этот раз вступить в защиту свидетелей, — признается он.

Лерой ударяет его по руке.

— Черт возьми, чувак. А ты знаешь, что они начислят тебе зарплату до конца твоей жизни, если ты присоединишься к программе защиты свидетелей. Бесплатные бабки. Тебе не придется ничего делать до конца своей жизни.

— Ну, за исключением того, что придется постоянно оглядываться через плечо, — говорю я. Кейд кивает в ответ на мои слова. Остальные — обычные уголовники. Лерой влез в хозяйственный магазин и украл электродрель. За это преступление он должен был отсидеть в Ломпоке [8] вместе тюрьмы строгого режима, если бы придурок не избил до смерти охранника, который задержал его. Та же история и с Марко. На свободе он был мелким дилером, и, возможно, ему бы не святило больше года заключения, если бы он не напал на копа при попытке побега. Эти парни совершенного не понимают, что значит работать в ОПГ. Но я-то знаю, и Кейд тоже. Он не говорил, но я, черт бы его побрал, точно знаю, что он в дерьме по уши. Программа защиты свидетелей не такая безопасная, как нам пытаются вдолбить это. Всегда есть какой-то способ. Человек, которому можно пригрозить. Компьютер, который можно взломать. И затем ты покойник. Поэтому мы поглощаем нашу еду и больше не обсуждаем это.