Домбровский вынес свой план на обсуждение ЦНК в связи с тем, что изменившаяся обстановка толкала его к перенесению срока выступления на более близкое время. Августовский срок был выбран весной: он оставлял вполне достаточное время для подготовки восстания, он соответствовал планам русских революционеров, которые ожидали в это время крестьянских и иных антиправительственных выступлений в России. Но пропаганда в Польше шла успешно и, как казалось, давала результаты значительно большие, чем предполагалось. В то же время с мая 1862 года перешла в контрнаступление реакция. Провокационные пожары и аресты в Петербурге, провалы в некоторых звеньях военной организации, начавшиеся аресты среди варшавских рабочих, участвовавших в конспйрации, — все это, а также многое другое беспокоило Домбровского, наводило на мысль, что до августа условия могут существенно измениться в худшую сторону. Арнгольдту и его товарищам из 4-го стрелкового батальона явно угрожал смертный приговор —- оставлять их в беде не хотелось. Многие активисты военной и городской организации, с которыми беседовал Домбровский, высказывались за немедленное выступление. Ближайшие его соратники — Потебня, Хмеленский, Матушевич придерживались такого же мнения.

Было решено выпустить листовку с призывом к восстанию, отпечатав ее типографским способом, чтобы она производила более сильное впечатление на солдат. Текст был написан коротко, просто и сильно. «Поляки, — говорилось в листовке, — готовы восстать, подобно отцам и братьям вашим, за свою землю. Они протягивают нам руку помощи — соединимся с ними, и ничто не будет в силе противиться нам. Наши вольные дружины, поддержанные их дружескими полками, пройдут по России с кликами торжества и свободы. Победы наши доставят волю и землю отцам, братьям и детям вашим и позволят вам возвратиться к семействам вашим. Мы, офицеры ваши, готовые сложить головы за свою и вашу свободу, за свободу народа русского и польского, поведем вас при помощи божией на это святое и великое дело! Товарищи! Мы скажем вам, когда и что делать, неужели недостанет у вас мужества пойти за нами!»

Сообщая о своем плане в ЦНК, Домбровский готовился к возражениям со стороны колеблющихся. Поэтому он заявил, что все намеченное будет осуществляться независимо от того, какое решение будет принято Комитетом. Кроме Домбровского, Хме-ленского и Матушевича, в ЦНК входили в то время Витольд Марчевский и Владислав Даниловский. Первый проголосовал против плана, а второй, проголосовав «за», не замедлил разгласить тайное решение не только своим не очень решительным приятелям из Студенческого комитета, но и прямым противникам вооруженного выступления. Воспользовавшись этим, член дирекции белых Кароль Маевский — беспринципный и расчетливый интриган весьма умеренной политической ориентации — собрал ватагу студентов, ворвался на очередное заседание ЦНК и добился изменения его состава. Хмеленский и Матушевич были выведены из состава Комитета, а вошли в него пять новых членов, в том числе Маевский и несколько его единомышленников. Был введен в ЦНК также представитель кружка «сибиряков» Агатон Гиллер, ставший вскоре одним из лидеров правого, соглашательского крыла красных.

Новый состав ЦНК подверг сомнению слова Домбровского о готовности военной организации поддержать восстание и постановил устроить проверку его заявления. Специальная комиссия собрала на следующий день представителей офицерской организации. Комиссия делала вид, что хочет получить точную информацию из первых рук, но на деле ее задача заключалась в том, чтобы оправдать предрешенный заранее отказ нового состава ЦНК от предложенного Домбровским плана. Высокомерие и резкость Гиллера, который возглавлял комиссию, произвели на офицеров отталкивающее впечатление. «От вашей информации, — процедил он сквозь зубы, — зависит отсрочка назначенного восстания. Помните, господа, что если, рассчитывая главным образом на помощь военных, мы ее не получим и вследствие этого наше восстание будет подавлено, вы будете в ответе не только за бесполезно пролитую кровь, но и за отдаление независимости Польши и свободы России!» Несмотря на все старания комиссии получить отрицательный ответ, первый из спрошенных офицеров заявил, что приведет в случае восстания роту, а второй — батальон (одним из этих офицеров был Потебня). Продолжая играть роль высокопоставленного ревизора и желая добиться своей цели, Гиллер выдвинул оскорбительное для всей организации требование: дать ему возможность проникнуть в казармы, чтобы убедиться в «добром настроении» солдат. Тогда остальные офицеры, а всего их было не более десяти человек, поспешили сказать, что «сами они пойдут и отдадут жизнь за свободу, но такого влияния, чтобы привести свои подразделения, у них еще нет». По докладу Гиллера ЦНК, разумеется, отменил принятое решение о начале восстания.

* Домбровский с оказавшимися вне ЦНК Хмелен-ским и Матушевичем не смирились с создавшимся положением. Опираясь на поддержку городской организации, они скоро добились устранения из состава ЦНК Маевского и еще двух представителей партии белых; примыкавший к белым Окенцкий ушел сам. Несколько позже в состав ЦНК вошел приехавший из Белостока Бронислав Шварце. Он занимал такую же решительную позицию, как и Домбровский. Теперь в ЦНК сложилось неустойчивое равновесие представителей левого и правого крыла партии красных, Обстановка несколько улучшилась, но не настолько, чтобы можно было возвратиться к обсуж-

Дешю плана Домбровского. Да и момент для его осуществления в первоначальном варианте был упущен, так как царские власти приняли меры предосторожности.

Сторонники решительного курса активно действовали за пределами ЦНК, особенно в варшавской городской организации. Среди них выделялся И. Хме-ленский, начавший подготовку серии террористических актов против виднейших царских сановников в Польше. Он был уверен, что террористические выступления будут содействовать консолидации революционных сил, выбьют почву из-под ног тех сторонников соглашения с царскими властями, которые имели большое влияние на имущие слои польского общества, на интеллигенцию. 15 июня 1862 года По-тебня стрелял в генерала Лидерса, который накануне утвердил смертный приговор Арнгольдту и Сли-вицкому. Вынужденный скрыться, Потебня последние часы перед отъездом из Варшавы провел с Домбровским и выбрался из города с его помощью. Под руководством Хмеленского городская организация подготовила оказавшиеся неудачными покушения на наместника царя в Польше великого князя Константина и на главу гражданской администрации маркиза Ве-лёпольского.

Июньские и июльские дни были для Домбровского горячими в буквальном и переносном смысле. Много времени и сил отнимал ЦНК (заседания его последнее время проходили в квартире родственницы Б. Шварце на улице Видок). А сколько энергии приходилось отдавать городской организации и Комитету русских офицеров, который после отъезда Потебни потребовал к себе гораздо большего внимания! И все это при одновременном выполнении служебных обязанностей настолько аккуратном, чтобы у начальства не возникло никаких подозрений. Часто бывал Домбровский в доме сестер Пётровских. Здесь он встречался с приехавшим для переговоров представителем конспиративных кружков на Волыни Петром Юлегиным; со Штейманом, Богуцким, своим братом Теофилем и иными подпольщиками из городской организации; с армейскими революционерами: однополчанами Потебни Михайловским, Дмоховским, Вы-шемирским, Закревским; с руководителем кружка в Муромском пехотном полку Криером, с Мрочеком из Галицкого, Гашинским из Ревельского полка, с артиллеристами Леонткевичем и Шанявским, с инженерным офицером Зеленовым и многими другими.

Каждый раз Домбровский встречал у Пётровских Пелагию Згличинскую. Он познакомился с ней еще в первый свой приезд в Варшаву в i860 году, а теперь она стала его невестой. Она была посвящена во многое и ревностно ему помогала. Жених и невеста вовсе не имели времени для интимных разговоров, но они и без слов понимали друг друга, потому что одинаково думали и чувствовали, потому что жили одной жизнью — деятельной и самоотверженной.