В Хамадане проживает много евреев, сохранивших свой библейский облик, с длинными пейсами на висках. В нагорной части города

находится гробница Эсфири и Мардохея, ревниво оберегаемая особым штатом раввинов. На одной из улиц Хамадана, на берегу глубокого оврага, посетителю показывают якобы могилу Александра Македонского, которая находится под фундаментом какого-то двухэтажного скверного домика. Очевидно, персы не знают, что великий завоеватель умер в Индии.

В городе проживают: местный губернатор, полицмейстер и другие персидские власти; представителем же нашей русской власти является консульский агент.

Зима в Хамадане очень суровая и снежная, а потому Гребенцам пришлось там изрядно-таки померзнуть, так как помещения, отведенные для размещения 1-й сотни, были ниже всякой критики. Общества никакого, кроме консульского агента, его переводчика, начальника заставы и двух-трех лиц, служащих в отделении банка.

В этом неприветливом городе 1-я сотня простояла два с лишком месяца и 25-го февраля снова вернулась в Казвин, исполнив блестяще возложенную на нее задачу.

Сообщение начальника отряда о том, что из России идут на присоединение к Гребенскому полку и остальные две сотни, вскоре подтвердилось.

Уже 28-го ноября, т. е. на другой день по приходе Гребенцов в Казвин, 6-я сотня выступила из Грозного в Персию на присоединение к полку и, прибыв 5-го декабря в Решт, поступила в распоряжение гилянского консула. А вслед за нею 12-го декабря выступила из России и 4-я сотня, которая в Решт прибыла 17-го декабря.

Таким образом, к концу 1911 года 1-й Кизляро-Гребенской полк, в полном его составе, был уже в Персии; при штаб-квартире в городе Грозном остались лишь учебная кузница и ветеринарно-фельдшерская школа да небольшая команда казаков при офицере для окарауливания зданий и складов полкового имущества.

Наступил канун радостного праздника — дня тезоименитства Государя Императора.

В уютной, маленькой церкви управления Энзели-Тегеранской дороги с вечера служилась торжественная всенощная, на которой удалось присутствовать и кое-кому из Гребенцов. Церковь устроена в честь Святителя Николая, а потому справлялся престольный праздник. Служба с литией и освящением хлебов тянулась два часа. Служил управленский

священник о. Николай Бернасовский. За всенощной пел хор певчих

4-го стрелкового полка.

Благолепная служба и прекрасное пение стрелков так благотворно подействовали на душу молящихся, что каждый из них невольно вспомнил далекую родину с ее величественными храмами и, мысленно перенесясь к покинутым родным и близким сердцу, радовался молитвенному общению с ними... К сожалению, управленская церковь настолько мала, что может вместить не более 30—40 человек, да и то с трудом; но все же каждый из присутствовавших отрядных богомольцев, не ожидая найти в магометанском городе православного храма, был несказанно обрадован и от глубины души возблагодарил Господа за ниспосланную милость, радуясь, что и в далеком Казвине есть хоть маленькая православная церковь и слышен звон колоколов...

Возвращались от всенощной по морозу, а вверху на темном небе так приветливо, ярко блистали звезды, предвещая на завтра хорошую погоду.

Наутро предстоял парад всему Казвинскому отряду в полном его составе. Уже за несколько дней части войск усиленно готовились к этому торжеству, приводя в порядок оружие и измятое за поход обмундирование,

б-го декабря, к 9.30 часам утра, отряд выстроился на Шахской улице покоем: пехота в линии взводных колонн, артиллерия поперек улицы в колонне пополубатарейно, а далее, загнув фронт, по другую сторону улицы Гребенцы в конном строю развернутым фронтом. День выдался на диво удачный, солнечный и теплый.

В 10 часов утра, по объезде начальником отряда линии войск, священниками 205-го Шемахинского и 206-го Сальянского пехотных полков, тут же на улице, был отслужен благодарственный молебен, с провозглашением многолетия Государю Императору. На поздравление начальника отряда с высокоторжественным днем и провозглашенную здравицу Его Величеству Казвин огласился таким могучим перекатным «ура», какого местные жители персы ранее никогда не слышали; пять полковых оркестров грянули родной русский гимн, троекратно повторенный. На молебне присутствовали: наш местный консул, управляющий банком, казвинский губернатор и другие официальные лица, а также и некоторые из дам русской колонии.

В 11 часов утра начался церемониал, продолжавшийся более получаса. Пехота проходила мимо начальника отряда, держа ружья «на руку», за нею артиллерия, а затем Гребенской полк, пропущенный рысью. Все части, после ответа на похвалу начальника отряда, тотчас же подхватывали от головных рядов могучее «ура».

Картина была величественная, и надо полагать, что высыпавшие на улицу густые толпы любопытных персов и закутанных с ног до головы в черные чадры персиянок воочию убедились и поняли, насколько грозна для них наша русская вооруженная сила...

В этот же день 2-й стрелковый полк справлял свой полковой праздник. После парада, к 1 часу дня, приглашенные начальствующие лица — консул, секретарь консульства, местный губернатор, каргузар и другие персидские власти — собрались у стрелков на обед. Здесь у радушных хозяев, за хлебом-солью и стаканом вина, впервые завязывалось знакомство русских офицеров с представителями местной персидской интеллигенции; задушевным тостам и дружественным речам не было конца.

После обеда, в разговоре с командиром Гребенского полка, начальник отряда сообщил, что две сотни Лабинцев — одна из Решта, а другая из Казвина — уходят в Ардебиль на присоединение к своему полку, а на их место идут две сотни Кубанцев. В Казвине расположена была состоявшая при консульстве 3-я сотня Лабинского полка, с которой Гребенцы успели уже сдружиться, а потому весть о предстоявшей разлуке с новыми кунаками огорчила Гребенцов. Симпатичный командир Лабинской сотни, сын могучей Кубани — подъесаул Тимошенко, впоследствии убитый в бою с шахсевенами 22-го мая 1912 года, сразу сумел расположить к себе сердца сынов бурного Терека.

Я* * #

8-го декабря из Энзели начальником отряда получено было тревожное известие о нападении персов на наш патруль, высланный от

16-й роты 205-го пехотного Шемахинского полка под командой поручика Юсуф-Бекова. Как потом выяснилось, дело обстояло так.

Уже 6-го декабря среди некоторой части населения Энзели и Решта замечено было обострение враждебного отношения к русским и русско-подданным. В Реште обнаружены были шайки талышей Керим-хана и Сеид-Ашрефа, терроризировавшие население города и организовавшие покушения на убийство видных персидских купцов, не подчинившихся требованию бойкота русских товаров.

В Реште базары закрылись, а отправка товаров и воинских грузов из Энзели по заливу через Пир-Базар до Решта прекращена. В Реште не было безопасности власти; всюду по городу производилась беспорядочная стрельба; русскоподданные и русская колония охранялись казаками.

В Энзели наблюдалось такое же тревожное положение. Так в ночь на 8-е декабря в городе был смертельно ранен 4-мя пулями энзелий-

Х&-.

ский губернатор; базары закрыты, рабочие бастовали. В виду угроз, сыпавшихся со стороны персидских революционеров по адресу рус-скоподданных, по городу высылались патрули от нашей этапной роты, оставленной в Энзели.

8-го декабря в 10 часов утра толпа персов, предводительствуемая главарями, начала бросать камни и стрелять в патруль поручика Юсуф-Бекова. Последний был ушиблен камнем в голову, а унтер-офицер Резников ранен пулей в руку. Патруль отвечал выстрелами, после чего по нему раздались залпы из мечети и с крыш прилегающих к ней домов. Поднялась тревога, и на помощь патрулю были высланы из селения Казьян на баркасе нижние чины этапа и матросы с канонерки «Крас-новодск». Завязалась перестрелка, продолжавшаяся до 3 часов дня. Узкие, кривые улицы города не позволяли быстрому овладению нами мечетью, так как и все окрестные дома и лавки были заняты то там, то здесь вооруженными фанатиками; каждый шаг приходилось брать с бою.