Я ощущал ее острые ногти на своей груди и бедрах, пока она, повинуясь, опускалась на пол, как было сказано. Словно послушная шлюшка. Я убрал ее волосы на одну сторону и провел пальцами по позвоночнику, заметив, как она вздрагивает.

‒ Не двигайся, ‒ сказал я, поглаживая ее по волосам, словно питомицу. Мою питомицу. Я проигнорировал ее фырканье, хоть и расслышал его чётко и ясно. Она думала, что это мило, что я шутил, но я собирался показать ей, кто здесь главный.

‒ Не двигайся, ‒ повторил я, когда нашел устройство, о котором думал. Она еще не сталкивалась с ним, по крайней мере, я об этом не помню. Я взял свой любимый стек и подошел к розетке, включил устройство и поставил его посреди комнаты. Вытащив предохранитель, я согнул рукоять и протестировал его. Двадцатисантиметровый дилдо зашевелился, как и должен был.

‒ Подойди, ‒ сказал я, указал на секс-машину, за которую заплатил огромную кучу денег. Я сбросил с ног шорты и принялся онанировать, держа свой член у основания и двигая бедрами ‒ небольшое шоу для Габриэллы. Если она будет послушной шлюшкой, я даже позволю ей отсосать мне.

‒ Что это за штука?

Мне пришлось надавить ей на голову, когда она попыталась встать, и подбодрить ее парой шлепков по попке.

‒ Тшш, иди сюда. Хочу тебе кое-что показать.

‒ Не уверена, что мне это понравится, ‒ призналась она, и я почти передумал. Почти.

‒ Замолчи, Габриэлла. ‒ Я похлопал ее кожаным стеком по левой ягодице, когда мне нужно было, чтобы она встала в нужное мне положение. К счастью для меня, она послушалась, вызывая в моем теле всплеск эйфории. Она опустилась на четвереньки перед новой для нее игрушкой и попятилась назад.

‒ Вот так, детка, пододвинься ближе ‒ указал я, опускаясь на пол с членом в руке. Сначала я проверил ее киску на влагу. Видимо, по старой привычке. Ей определенно не нужна помощь. Черт подери. ‒ Так приятно? ‒ спросил я, играя с ней пальцами. Она одобрительно застонала, когда я придавил ее голову к полу, позволяя волосам застилать ее глаза, и завел ее руки за спину. Я дотянулся до огромного фалоимитатора и расположил его возле ее клитора, прежде чем включить его. С ее губ мгновенно слетел стон, когда головка члена, скользкая от ее соков, начала двигаться по ее пульсирующему клитору.

Мягкий стон отдался эхом в комнате, вызывая мурашки по моему позвоночнику. Она двигала бедрами, крутила ими, умоляя о бóльшем своими эротическими криками. Я онанировал, наблюдая за ее движениями. За каждым качком ее бёдер, за каждым чувственным выражением ее лица, за каждым стоном. В отличии от прошлого раза, когда я воспользовался с ней автоматической секс-машиной, ей понравилось. Дополнительной смазки не требовалось. Раньше это могло длиться минимум двадцать минут, пока я не кончу ей в рот, но теперь это было невозможно. Я не привык к ней такой: смелой, наслаждающейся этим развратом со мной. Я испытывал новые для себя чувства, когда слышал ее крики, мое имя из ее уст, когда она кончала, да не раз, а дважды. По крайней мере, мне показалось, что дважды. Это вполне мог быть один долгий, сильный оргазм. К этому моменту я уже готов был взорваться.

Каким бы высокомерным я не был, бороться со страстью, охватывающей всего меня, было невозможно. Я был не привыкший к этому, но быстро полюбил эти чувства. Я не хотел пытать ее, я хотел ее трахнуть, как только вновь довел до оргазма. На этот раз языком. Никогда еще в жизни я не пробовал такого сладкого нектара, а реакция ее тела на меня была дополнительным бонусом.

Смена моих мыслей была странной. Уверен, я даже нахмурился, когда осознал их. Я даже не дал этому огромному члену войти в нее. Он стимулировал ее клитор, пока от оргазма ее не отделяли считанные секунды, затем отключил его и положил ее на спину на ковер под нами. Она машинально раздвинула ноги, сжимая мои волосы руками и направляя мой рот туда, где хотела почувствовать его. Раньше бы она подобного не сделала. Ни за что. Я повиновался с большим удовольствием, размазывая языком ее соки до пульсирующему клитору. Я с силой засасывал ее набухший бугорок между губами. Ее пальцы сильнее сжимали мои волосы, ноги сдавливали мою голову, бедра дрожали, а сама она кричала от удовольствия. Ее возгласы эхом отдавались по комнате, смешиваясь с шумом разбивающихся о берег волн и морским ветром на расстоянии. Рай на земле.

‒ Ааа, да, Пэкс. Вот так, детка. Не останавливайся.

Я не пропустил ни секунды финала. Все мои чувства обострилясь по мере приближения к концу. Сначала я еще раз присосался к ее набухшему клитору, затем поднялся выше по ее обнаженному телу. Медленно, я прокладывал себе путь по ее красивому телу, оставляя за собой дорожку из поцелуев. На бедрах, ребрах, ложбинке между грудей, шее, пока не добрался до ее губ. Мой язык проник к ней в рот в то же время, когда член скользнул в нее. Мы одновременно простонали друг другу в рот, наслаждаясь соитием наших тел в одно целое.

Габриэлла разорвала поцелуй со мной, отвернувшись и прикусив нижнюю губу. Я вновь провел языком по ее губам, ощущая ее вкус. Ее движения прекратились, руки и ноги напряглись, а спина выгнулась. Я даже не думал об оргазме. Пока она не вонзилась мне в спину ногтями. Я двигался грубо, быстро, глубоко, пока Габриэлла не потерялась в божественном оргазме. Я зашипел и сжал зубы, почувствовав жжение на спине, приближающее меня к точке невозврата. Я боролся так долго, как только мог, наслаждаясь моментом. Последний толчок в нее ‒ и все. Наши оргазмы слились воедино, обостряя каждый нерв в наших телах. Три секунды казались тремя часами. Время застыло, пока все чувства в наших телах приходили в норму.

Мы наконец расслабились, тяжело дыша, она опустилась на пол, а я сверху на нее. Постепенно громкие стоны превратились в нормальное дыхание, мы оба были вымотаны.

‒ Не очень это было похоже на наказание, ‒ сказала она с улыбкой.

Я поцеловал ее, думая о другом, о жжении на своей спине. Это чувствовала она? Усиливало ли ее чувства жжение на ягодицах, вызванное моей рукой? Болезненное удовольствие. Вот что это было, и мне это нравилось.

‒ Да, только планировал я не это. Я собирался поиграть с тобой машиной некоторое время.

‒ Да? Почему не сделала этого?

Я пожал плечом, понимая, что сам не знал причины. С легкостью мог выполнить свой план. Я не сомневался, что Габриэлла позволила бы мне делать с ней, что захочу, и насладилась бы этим. Это меня и удивляло. Возможно, я устал от старой Габриэллы. Чем бы это ни являлось, это был мой новый наркотик. Которым я не мог насладиться.

‒ В следующий раз, ‒ предложил я, выходя из нее. Я встал, держа ее руку в своей, и потянул, поднимая ее на ноги.

‒ Что с тобой не так? Ты странно себя ведешь.

Я нахмурился на нее и поцеловал в нос.

‒ Я веду себя странно? А ты?

Габриэлла отстранилась и пошла в ванную, опустив вгзляд в пол, когда обходила меня.

‒ Не я здесь странно себя веду. А ты.

Я смотрел, как ее голая попка отдаляется от меня, и решил оставить эту тему. Если она что-то вспомнила, но была не готова пока этим поделиться ‒ я готов был потерпеть.

День начался, как обычно, но довольно быстро стал странным и пугающим. Все трое детей были одеты в накрахмаленные белые рубашки, девочки в темно-синих юбках, Вандер в брюках такого же темного цвета, как и Роуэн и Офелия. Сказать, что они выглядели мило – ничего не сказать. Они были чертовски очаровательны. Ребята позавтракали панкейками, обсуждая первый день в школе.

Не знаю, с чего все началось. В одно мгновение я стояла возле раковины, наблюдая, как холодная вода изчезает в стоке, а в другое – я уже в ином месте. Там, где быть не хотела.

– Господи, детка. Что случилось?

Я даже не слышала, как он подошел ко мне сзади. Я прикрыла небольшой шрам на указательном пальце, пока мой мозг наполняло видение о том, как кто-то держит мою руку под холодной водой. Не знаю, почему я отпрыгнула или прикрыла лицо руками, но я это сделала. Пэкстон прервал мое видение, пытаясь поцеловать в шею сзади. Тогда я и подпрыгнула от испуга, сердце колотилось в груди, как бешенное. Я видела только то, как кто-то держит мою руку под холодной водой и кровь. Много крови, смешиваюшейся в вихре с водой. Это было так странно. Я чувствовала, как адреналин бежит по моему телу, как внезапно вспотели руки и откуда ни возьмись появилось чувство тошноты.