— Молчи, потаскушка! Я не дам тебе испортить миг моего триумфа!

Глядя на него настолько презрительно, насколько позволяло возобновившееся двоение в глазах, Эрика приостановила языком струйку крови из разбитой губы. Пожалуй, её действительно занесло. Его же надо успокаивать и усыплять бдительность, а не растравлять комплексы убожества ещё больше.

Теперь он перестал визжать и снова начал изображать интригующий и сексуальный, как он думал, шёпот.

— Ведь этот твой Раймонд, поди, ещё и не трогал тебя толком. Тебе невероятно повезло! Я стану твоим первым мужчиной! — он потянулся её поцеловать.

— Тогда я стану твоей последней женщиной! — выплюнула Эрика. Чёрт, такой был удобный момент, чтобы шарахнуть его головой в нос! Но это самоубийство…

— Дура ты, всё-таки. Даже связанная, всё равно топорщишься. Ну, что ты сделаешь? Раймонда тут нету! — издевался говнюк, но целовать не решался.

— А ты не подумал, что будешь делать после этого всего? — поинтересовалась Эрика. — Я вот думаю, что каннибалы приготовят нас обоих. Что, они просто так стали бы помогать тебе насиловать кого-то? Наверное, это первый пункт ритуального рецепта.

— Да что ты в этом понимаешь! Они вас итак собирались убить! А ты — награда мне за то, что я им помог. И ловушка для твоего Радечки и этой шлюшки румяной. Во, как я придумал!

— Да ты что? Сам придумал? — Антонио, кажется, всерьёз поверил, что его хвалят, а не издеваются. Совсем без мозгов мальчик. — А как ты умудрился договориться с ними?

— Они сами меня нашли, чтобы я им помог! — гордо заявил Антонио. — Я слышу их в своей голове! А ещё я предложил им бриллианты!

— Погоди-ка… А бриллианты-то откуда у тебя?

— Я их нашёл на яхте, они были спрятаны в картошке. Этот твой Раймонд заподозрил что-то, я ведь каждый ящик обыскивал и перепрятывал всё под обшивку, когда мы ящики выгружали. Я ещё по дороге начал. А потом незаметно на яхту лазил и всё это оттуда носил и закапывал, а где — не скажу! А когда бриллианты кончились, я отвязал это корыто.

— Ясно. А нафига каннибалам бриллианты?

— А хрен их знает. Блестящие, наверное. Или для ритуалов каких.

— И пистолетик ты там же нашёл?

— Да. Только пули из него куда-то девались. Он заряжен был, я проверил.

— Это мы с Раймондом разрядили. А надо было, конечно, просто в море выкинуть.

— Ах вы ублюдки! Лазили в мой рюкзак!!

— А что? Тебе, значит, можно лезть в чужие дела, чужие палатки, похищать чужие бриллианты, людей, лапать без спроса чужую задницу, а нам в твой вонючий рюкзачишко слазить нельзя? — Эрика по привычке приподняла одну бровь, и разбитый висок отозвался болью.

— Да, мне всё можно! Я всегда добиваюсь своего! — гордо заявил Антонио.

— Тумаков, в основном, — кивнула Эрика.

— Так, хватит заговаривать мне зубы! — огрызнулся Антонио. — Сейчас посмотрим, что ты там приберегла для своего любимого Радечки, а отдашь мне.

И он трясущимися руками принялся расстёгивать пуговицы на её рубашке. Повезло, что все футболки запачкались… Она не к месту вспомнила про упыря, которому сыпали в гроб зерно, чтобы он начал его пересчитывать и не успел вылезти до утра. На самом деле было уже не до шуток. Чем это кончится и как спастись?

— Антонио, — позвала она шёпотом, — я ещё кое-что забыла сказать.

— Что? — недовольно отозвался Антонио, отвлекаясь от своего занятия. — Чего ты там шепчешь? — он инстинктивно приблизился и прислушался.

Эрика набрала воздуху и изо всех сил завизжала ему прямо в ухо. Надо сказать, ей никогда раньше визжать не приходило в голову, так что для первого раза получился вполне приличный ультразвук. Больной голове это не пошло на пользу, и голос, кажется, сорвала, но зато Антонио шарахнулся от резкой боли в ухе, упал и на несколько секунд вышел из строя.

— Ты совсем ё**утая, что ли, стерва?!! — заорал полуоглохший Антонио. — Тебе ещё пасть заткнуть кляпом, может?!

Он бросился к ней и последние несколько пуговиц просто вырвал с корнем. «Чёрт, кажется, стало хуже. Это было зря. Нет. Пусть он не трогает грудь, пожалуйста, только не грудь, я этого не переживу…» — Эрика боролась с подступающими слезами. Нет уж, эта мразь не увидит, насколько ей мучительно плохо. — «Надо как-то абстрагироваться, сбежать куда-то из тела, а потом вернуться и сказать, мол, да чмо ты всё равно, ничего ты не умеешь… А потом итак убьют, и всё это кончится. Радя, любимый, ну где же ты…»

— Слишком бледные, — разочарованно сказал Антонио, разглядывая её груди, как какую-то безделушку в магазине. — И могли бы быть побольше. А соски поменьше.

Эрика сжала зубы. Слава Богу, что не нравится, а всё равно оскорбительно. Парадокс.

Антонио возился с джинсами. Счастье, они тоже с кучей пуговиц, и не то чтобы легко натягивались. Пусть повозится. А все: «юбочку бы надела, ты же девочка, а всё джинсы свои носишь». Вот поэтому и девочка!

От попыток освободить руки все запястья уже были ободраны, судорожно сжатые пальцы начали разгибаться. Похоже, надежды, что этого не случится, уже нет. Тогда пусть это хотя бы поскорее закончится.

И как раз тут Антонио жалобно захрипел и куда-то делся. Эрика с трудом подняла тяжёлые веки и разглядела, что это Раймонд оттаскивает его за шкирку. Увидев искажённое яростью лицо «Радечки», Антонио перепугался до чёртиков: Эрика сквозь туман слёз даже заметила, как у него задрожали коленки.

— Я не виноват, она сама просила! — пропищал этот слизняк.

Раймонд от злости даже зарычал, но не стал его долго избивать, а только резко ударил коленом под дых и перебросил в другой угол хижины, где как следует приложил его мордой об камень, к которому была привязана Эрика. Даже не проверив, жив Антонио или нет, Раймонд бросился к девушке. Взгляд его задержался на её груди, и на какую-то безумную долю секунды Эрике показалось, что он продолжит начатое сам.