В суматохе боя и наступления о подтелковской делегации забыли, и ей удалось бежать кружным путем на Миллерово.

На ночь основные силы чернецовцев были отведены в Каменскую, туда же перебралось командование отряда. В Каменской развернулось формирование еще одной сотни отряда (разные источники называют ее 2, 3 или 4-й) из местных реалистов и офицерской дружины из офицеров Атаманского полка и других казачьих полков. Командиром новой сотни был назначен есаул Дынский, командиром 1-го взвода — сотник Брыкин.

Тогда же Чернецову стало известно о новых планах противника.

Во время «беспорядков» в Каменской не потерявший головы штаб 5-й Донской дивизии организовал среди «революционных» казаков агентурную разведку. С этой целью полковником М.М. Поляковым в среду «комитетчиков» был заслан есаул М. Попов. «...Кроме того, в мою задачу входило агитировать в казачьих революционно настроенных частях за разъезд казаков по домам», — вспоминал «агент»¹²⁶.

Начальник 5-й Донской дивизии генерал Усачев получил от засланного есаула и передал Чернецову донесение, помеченное 17 января, следующего содержания: «Из революционно настроенных казаков 27-го, 44-го, лейб-казачьего Атаманского и 2-го запасного полков войсковой старшина Голубов спешно сколачивает боевую конную группу, которая через несколько дней при поддержке уже подошедшей из Луганска и Воронежа красной пехоты двинется на Новочеркасск. Пехота со станции глубокая по полотну железной дороги, по льду через Донец на Каменскую; конница — через хутор Караичев Гундоровской станицы ударит на ст. Лихая, обходя с тылу полковника Чернецова с его отрядом в Каменской и выходя на прямую Лихая — Новочеркасск, сто с лишним верст, — что равносильно гибели Новочеркасска, так как, кроме Чернецова, на этой короткой линии уже никто не сможет удержать Голубова от вторжения в него»¹²⁷.

Подлинность донесения вызывает сомнения. Оно помечено 17 января, но Ченецов в нем назван полковником, хотя сам он об этом узнал 19-го вечером. Видимо, донесение было восстановлено автором через несколько лет по памяти. Для нас главное в нем то, что еще при жизни Чернецова в среде большевиков выделился военачальник (известный авантюрист Н.М. Голубов), который, не надеясь на боеспособность казачьих полков, стал сводить вместе наиболее боеспособных казаков разных частей (так, собственно, создавались и партизанские отряды), чтобы одним ударом захватить Новочеркасск, но первый удар предназначался по единственной преграде — отряду Чернецова.

Получив такую информацию, Чернецов решил опередить Голубова и стал разрабатывать операцию против Глубокой. Но непредвиденные обстоятельства заставили его отложить это мероприятие.

В тот же вечер 17 января колонна Красной гвардии начала наступление со станции Дуванная на станцию Лихая. Около сотни офицеров гарнизона вступили в бой с первым эшелоном наступающих. Примерно 400 красногвардейцев наступали в трех цепях. Их поддерживала батарея трехдюймовок и взвод тяжелой артиллерии. Потеряв 4 убитых и 10 раненых, офицеры отступили из Лихой и двинулись по путям на север, к Каменской.

Большевики, заняв Лихую, свернули на юг и утром атаковали Зверево. Подъесаул Лазарев, державшийся в Зверево с 50 офицерами и юнкерами, дважды поднимал своих людей в контратаку...

С севера, от Каменской, на Лихую повели наступление чер-нецовцы. Сам Чернецов пока оставался в Каменской, готовил операцию на Глубокую. Он послал на Лихую 1-ю сотню отряда, состоявшую из «старых» партизан, и 2 орудия. У полустанка Северо-Донецкое чернецовцы встретили ушедших из Лихой офицеров.

Цепь партизан (дистанция 15 шагов) развернулась справа от железнодорожного полотна, цепь офицерской роты — слева. Два орудийных расчета под командованием штабс-капитана Шпер-линга должны были вести огонь прямо с площадок эшелона. Всего в бой пошло около 200 человек.

На станции Лихой и на подступах к Зверево по подсчетам белых было примерно 2,5 тысячи красногвардейцев. Костяк их составлял 275-й запасной пехотный полк, латыши и рота из пленных немцев под командованием поручика Шребера¹²⁸. Советские источники называли отряды Макарова и Клочкова силой 500 штыков, 25 всадников и 1 девица, кроме того, винтовки и по 50 патронов были розданы рабочим механических депо¹²⁹.

Бой начался с 8 часов утра (причем первый же партизанский снаряд снял с крыши станции красных наблюдателей), но в решающую атаку чернецовцы перешли после 12-ти дня. По свидетельству очевидцев со стороны большевиков, из-за обилия забивших станцию эшелонов и «трофеев» большевистские орудия невозможно было «подвинуть», и они стреляли по своим¹³⁰.

Участник боя, знаменитый донской поэт Н.Н. Туроверов, вспоминал, что цепи чернецовцев без выстрела двигались к станции, поддерживаемые огнем двух орудий и двух пулеметов. «Наконец, наша цепь, внезапно сжавшись, уже в двухстах шагах от

противника, с криком “Ура!” бросилась в штыки. Через двадцать минут все было кончено.

Беспорядочные толпы красногвардейцев хлынули вдоль полотна на Шмитовскую, едва успев спасти свои орудия. На путях, платформах и в сугробах, вокруг захваченных двенадцати пулеметов, осталось больше сотни трупов противника»¹³¹. «Преследовали красных лишь пулеметы да редкие снаряды, — вспоминал еще один партизан. — Бой был жаркий, и до оставления Дона мы такого больше не видели»¹³². Белогвардейские источники сообщили, что взято 16 пулеметов, командир Красной гвардии Макаров убит, захвачен поезд с мануфактурой, копченой рыбой, сушеными абрикосами, изюмом, миндалем. Потери большевиков определялись в 300 трупов. Более практичные юнкера-артиллеристы отметили, что захватили 10 пулеметов 5-го пулеметного полка и 1000 снарядов. Потери красных они определили в 25 %¹³³. Скромнее всех оценил потери красных еженедельник «Донская волна». Корреспондент записал, что в 20 саженях от дороги лежали 50 трупов, и отметил пленных красногвардейцев, которым уже был «подписан приговор». Вместе с расстрелянными пленными, видимо, и набиралось 100 трупов большевиков, о которых говорил Туроверов.

Советские историки признавали, что колонна Саблина «получила сильный контрудар от добровольческих частей и отошла со значительными потерями, покинув также и станцию Зверево»¹³⁴.

Действительно, сам Корнилов, встревоженный появлением большевиков в Зверево и Лихой, выслал из Новочеркасска на север, на Зверево, остальные роты 1-го Офицерского батальона, и они одним своим видом заставили Саблина, побитого под Лихой, откатиться на украинскую территорию.

Отряд Чернецова в бою за Лихую потерял убитыми 11 человек (5 офицеров и 6 партизан) и ранеными 20. Газета «Вольный Дон» 19 января опубликовала список убитых, число которых почему-то превышало официально объявленное (видимо, перечислили всех убитых с начала похода). В списке значились: штаб-ротмистр 12-го Ахтырского гусарского полка В.А. Греков, сотник 17-го Донского полка Р.А. Сидоренко, прапорщик 2-го запасного кавалерийского полка Н.Н. Попов, прапорщик 277-го запасного пехотного полка В. Калугин, хорунжий 44-го Донского полка А.Н. Туроверов, студент Н. Марченко, кадет Одесского корпуса Г. Суржин, юнкера Михайловского училища Перлиц и Климантович, юнкер Николаевского инженерного училища Крамаренко, партизаны Жердин, Медведев и Кириченко, два трупа остались неопознанными.

Был ранен в голову поручик Курочкин, руководивший боем.

Для чернецовцев бой под Лихой стал своеобразным символом. В создававшемся новом «журавле» появился куплет:

Под Лихой лихое дело Всю Россию облетело.

19 января чернецовцы, забрав с собой раненых и убитых, вернулись из Лихой в Каменскую. Туда же подошла 4-я офицерская рота. Днем 19-го в Каменской хоронили местных погибших партизан, тела остальных были отправлены в Новочеркасск. Вечером 19 января из Новочеркасска пришло известие, что Чернецов за бои у Северо-Донецкого и Лихой произведен в полковники, а вся 1-я сотня его отряда награждена георгиевскими медалями. Чернецов не радовался производству: «Слишком дорого мне это стоило, — сказал он. — Оставался бы в прежнем чине — были бы живы мои орлята!».