— Нас ждет Гражданская война.

-Да.

— Позвольте! А до этого что же было?

— До этого — так... Интервенция...

Итог подводит Назаров.

— Последняя наша минута наступает.

Круг передает всю власть атаману. Назаров усмехается.

— Вы мне передаете то-то и то-то, одним словом всё — атаману, а атаманской власти фактически нет; поэтому логически из всего этого вытекает одно: я не могу быть атаманом, ибо нет сил у меня, на которые я мог бы опираться. Я атаман только на бумаге. Я бы просил Круг снять с меня высокие полномочия.

Власть перекидывают друг другу, как утерявший ценность взрывоопасный груз.

Бородатый Волошинов, председатель Круга, встает.

— Я не трус, не был им и не буду, несмотря на то, что я уже приговорен. Я предлагаю Кругу власти не бросать и просить атамана не уходить со своего поста.

Круг, мучительно, стискиванием зубов, сдерживая дрожь, соглашается не расходиться и просит атамана остаться... хотя бы повременить до вечера...

Назаров подчиняется.

После полудня на город опустился туман. По рыхлому снегу тронулся обоз вето повозок. На переправе через Аксай сплошной поток: двуколки, повозки, кони, быки, извозчичьи санки, автомобили... Женские крики, детский плач... Серый красавец рысак пугливо вскидывает голову, лебедем плывет над серым текучим месивом... Голова огромной колонны уже в Старочер-кассой, а хвост еще в городе.

В четыре пополудни принимается постановление о молебне и безболезненном переходе власти в руки большевиков.

Колокольный звон за клубами тумана манит, сулит спасение. Делегаты во главе с Волошиновым идут по Платовскому в собор.

Из здания Кадетского корпуса сквозь туман долетают песни и неясный, присущий грабежу шум. Припозднившийся отряд выходит оттуда двумя колоннами. Одна — мимо областной больницы, вторая — по Крещенскому спуску мимо вокзала, чтоб прикрыть переправу через Аксай.

На улицах появился народ. Кто плачет, кто злорадствует.

Вестовой с подседланной лошадью находит атамана Назарова.

— Ваше превосходительство, я за вами...

Атаман сказал, что не знает, поедет ли он, и приказал вестовому ехать, а атаманского коня оставить в Новочеркасске.

Через Аксай все еще идет переправа. Слева из тумана редкие выстрелы и показываются силуэты всадников. Им отвечают.

— Кто это?

— Из Кривянки. 10-й полк...

За мостом ждет походный атаман с конвоем. Подскакивает группа офицеров Атаманского полка.

— Не хочет..

— Отказался...

— Может, силой его увезти? Прикажите...

У вокзала крики, 2-я семилетовская сотня взрывается ружейно-пулеметной трескотней. Путь в город отрезан...

В пять пополудни от Кривянки к вокзалу на рысях подходит конный отряд, заворачивает на Крещенский спуск. Гремит оркестр. Толпа дождалась.

— Ура! Освободители!...

Войсковой Круг начинает вечернее заседание.

Возвратилась делегация, посланная в 10-й и 27-й полки. Полки приняли охрану города на себя. Депутаты перешептываются.

— Голубов здесь...

Глава делегации есаул Сиволобов отчитывается.

— Войсковой старшина Голубов, к которому я был командирован в станицу Кривянскую для выяснения целей его выступления против Войскового правительства, в настоящее время с отрядом казаков 10-го и 27-го полка находится в городе Новочеркасске и имеет возможность сделать личный доклад по этому вопросу.

— Пригласить! — крики из зала.

Войсковой Круг постановляет: просить войскового старшину Голубова прибыть на Круг и сделать доклад.

Дверь распахивается. Голубов является на Круг, не дожидаясь приглашения, за ним человек тридцать казаков.

— Что это за собрание?

Он быстро идет по проходу, взлетает к президиуму.

— В стране творится социальная революция, а тут собралась кучка людей... Самозванцы! Кто вам позволил? Встать!

С робким шумом Круг поднимается.

— Встать! Встать! — нависает Голубов над сидящим Назаровым. — И ты, мерзавец Волошинов, здесь? Арестовать его!

— Убить! Убить!

— Не надо стрелять...

Казаки хватают и тащат Волошинова. Комиссар при Голубове, Пугачевский, выхватывает браунинг и приставляет его ко лбу Назарова. Побледневший Назаровделаетжест рукой, чтоб отвести. Два казака из свиты Голубова хватают Пугачевского за руки, теснят...

— Кто ты такой? — кричит Голубов в лицо Назарову.

— Я выборный атаман. А вы кто такой?

— Я революционный атаман товарищ Голубов. Встать! — и хватает Назарова за руку.

Назаров встает, руки в карманах, вынул, развел, улыбнулся.

— Что вы кричите? Можно говорить тихо. Если вам что нужно...

Освободившийся из рук казаков Пугачевский рвет с Назарова правый погон. Левый рвет Голубов.

— Арестовать!

Вслед за Волошиновым Назарова тащат вниз с эстрады. Го-лубов хватает их оставленные на столе фуражки, рвет кокарды и швыряет на пол.

«Заседание Круга вследствие этого было сорвано, — строчит секретарь для истории, — и, ввиду присутствия в зале вооруженной силы, враждебно настроенной по отношению к Кругу, не могло быть возобновлено».

— Как же нам быть? — торопятся вслед за уходящим Голубовым члены Круга.

— Мне не до вас, убирайтесь к черту, — бросает через плечо

Голубов и выходит. ,

Круг волнуется. У дверей часовой никого не выпускает.

— Пока не придет Голубов...

С улицы доносятся звуки оркестра. Это Голубов отправляет на гауптвахту Назарова и Волошинова.

Через полтора часа приходит казак и читает манифест о помиловании Круга. Пусть расходится подобру-поздорову.

— В России творится социальная революция, — повторяет он слова Голубова, — а здесь какая-то сволочь разговоры разговаривает. Вон!

— Если б не мы, а Красная гвардия первая сюда пришла, ни один бы из вас живым не ушел, — утешает часовой.

Голубов в это время отправляется в Атаманский дворец; ему показывают покои Каледина, калединского коня...

Позже в Новочеркасск влетели вырвавшиеся из боя под Каменнобродской казаки 7-го Донского полка и, подогрев вспыхнувшую на центральных улицах панику, рассказали о силах большевиков, устроили митинг, на котором назвали полк «революционным», избрали нового командира полка — бывшего казначея Сухарева — и выставили посты у храмов и музея — взяли под охрану святыни.

Переправа через Аксай шла до восьми часов. Одиночные переправлялись и позже. Попов с конвоем до восьми ждал у моста атамана Назарова. Город скрылся во тьме и тумане.

К одиннадцати ночи походный атаман прибыл в Старочеркасскую.

Многие из участников обороны рассеялись. Еще утром в Грушевской генерал Черячукин, защищавший свой участок фронта только со своим штабом и командиром 7-го Донского полка, пришел на митинг у станичного правления и объявил, что мобилизация отменяется, но что рекомендуется хорошо спрятать оружие. Казаки засмеялись: «Мы сами это хорошо понимаем»²¹⁷. Отходившие с северного участка отряды зачастую расходились по домам. Е. Ковалев вспоминал, что еще в 11 утра по приказу Мамонтова пулеметная команда его взвода отправилась в Новочеркасск эшелоном, асам взвод — походным порядком. У Хо-тунка Ковалев услышал, что в Персиановке вспыхнула стрельба, и дал по поселку последний выстрел — высокую шрапнель.²¹⁸ Орудия Ковалев бросил у вокзала, так как ожидалось восстание рабочих, и налегке догнал отряд походного атамана. Там же, в Новочеркасске, бросил орудие и платформу и разошелся артиллерийский взвод Конькова²¹⁹, а затем и прикрывавший отход отряд Упорникова (но это было уже ближе к вечеру).

Остались в Новочеркасске многие студенты из распущенных 2-й и 3-й рот Студенческой дружины. 1-я рота после боев под Ростовом примкнула к Юнкерскому батальону Добровольческой армии, из 150 человек в ней к этому времени осталось 30.