Процветали различные «секретные службы». «Всякое “демократическое правительство” начинало с контрразведки», — отмечал А.И. Деникин290. Ростов-на-Дону не был исключением. «Разведка левых социалистов-революционеров во главе с Калабуховым шпионила всюду и везде. Разведка Украинской Рады и разведка большевиков не отставала тоже»291.
Власти не существовало. «Власть как таковая находилась в руках любого вооруженного, взявшего себе право казнить и миловать по своему усмотрению»292 .
Белогвардейский агент сообщал впоследствии: «Наши разведчики имели доступ всюду... Начиная от милицейских участков и кончая наркомом, разведка имела свои глаза и уши...»293 .
Тем не менее пронизавшие все советские структуры белые шпионы не предотвратили (да, видимо, и не стремились) массовых репрессий и зверств, павших на «классового врага» и просто мирных жителей.
И все же эти ростовские «страсти» мало трогали казачество. Более глубокий и страшный конфликт вызрел к тому времени. «Крестьянству с его земельным голодом приходится обращать взоры не на помещичью землю (ее здесь сравнительно мало), а на казачью», — сообщали большевики с Дона294 .
Донские офицеры в своих мемуарах отмечали, что «со второй половины февраля месяца в станицах и хуторах началось пассивное сопротивление советской власти»295 . Как результат, начинается сближение казаков и спрятавшихся по глухим углам офицеров, медленно гаснут антиофицерские настроения. С.В. Денисов, активный участник тех событий, вспоминал: «Словом, казаки ждали и искали руководителей, лица, чувствовавшие в себе силы быть руководителями... казаков, — искали сами себе работу, не выявляя своего лица»296 .
В станицах вблизи Ростова и Новочеркасска проживали (правда «весьма скромно») донские генералы — Краснов, Че-рячукин. «Казачья власть на местах, в это время, почти не подверглась изменению по своему существу.
Выборные станичные атаманы (за немногим исключением) остались на своих местах. Прибавился Станичный комитет (Совет), в составе которого можно было видеть даже и офицеров.
Советы обороны главным образом были в руках у офицеров.
Такой аппарат власти на местах пока, по-видимому, удовлетворял советские круги, но он, конечно, еще более удовлетворял тех будущих руководителей, которые подготовляли восстание казаков», — вспоминал генерал Денисов297.
Впрочем, мирилась с такой ситуацией новая власть из-за недостатка сил. Казакам большевики не верили. «Казаки, что ветер майский, три раза в день меняются», — говорили красногвардейцы298 .
С наступлением весны противоречия в сельской местности обострились. «Кое-где начинается насильственный захват
А.В. Венков
т
земель», — отмечала советская пресса, описывая обстановку на Дону.299 Основная масса казачества, как и обычно, сначала колебалась. Когда крестьяне пытались делить землю, не дожидаясь решения земельного вопроса в законодательном порядке, казаки даже апеллировали к местной власти300.
На севере области казаки болезненно реагировали даже на захват крестьянами помещичьих земель. Но дальше было хуже. «Иногороднее пришлое крестьянство приступило к обработке... войсковой запасной земли и излишков земли в юртах богатых южных станиц»301. Крестьяне, арендовавшие землю у казаков, «перестали платить арендную плату»302 . Власть вместо того, чтобы сгладить противоречия, взяла курс на борьбу с «кулацкими элементами казачества»303 .
В связи с тем, что иногородние крестьяне перестали платить за аренду земли и стали пользоваться ею безвозмездно, практически без средств к существованию оказалась часть казачьей бедноты, которая жила за счет сдачи земли в аренду.
Приступая к захвату земли, крестьяне справедливо опасались казаков и, пользуясь присутствием Красной гвардии, попытались предварительно разоружить опасные для них казачьи хутора и станицы и запугать казаков. В соответствии с уровнем политической культуры средством запугивания стал террор. Казак Усть- Белока-литвенской станицы И.В. Пятибратов вспоминал, что «по снегу еще» в их хутор Свинарев вошли «хохлы» слободы Головой, забрали 11 человек и расстреляли (из этих 11 трое были иногородними). «Потом объясняли, что убили за своих — за побитый отрядик красногвардейцев, который еще с осени собрали на станции Гра-чи. 11 человек — это только у нас, а таких расстрелянных и со-жженныххуторовдо двухдесятков было только внашей станице»304.
Казаки по соседству с крестьянскими слободами стали вооружаться и объединяться. Как писали сами казаки, «организация войск по обороне станицы Егорлыкской [началась] с 1 -х чисел марта»305 .
Ситуация стала взрывоопасной. 18 февраля (3 марта) на митинге в Новочеркасске, в театре, была зачитана перехваченная телеграмма Мамонтова с призывом восстать, в ответ «революционные» казаки гарнизона кричали «ура»306 .
Первое зафиксированной вооруженное столкновение с советской властью произошло 8 (21) марта 1918 года — казаки станицы Луганской отбили 34 арестованных офицера, которых из
J
Каменской везли в Луганское ЧК307 . Но сил у казаков пока не хватало, и когда красные послали карательную экспедицию против Луганской станицы, казаки выдали освобожденных ими офицеров. Из 34-х бежал лишь один, который смог добраться до отряда П.Х. Поп<?ва.
Еще раньше якобы был создан своеобразный казачий отряд самообороны в станице Гундоровской. К 1 (14) марта здесь собралась группа вооруженных казаков во главе с хорунжим М А. Сухаревым и стала рассылать воззвания по хуторам о необходимости зашиты станицы. Об этом сразу же стало известно на близлежащих рудниках, и оттуда был послан карательный отряд в 60 человек в Гундоровскую. В полночь на 1 (14) марта казаки запустили этот отряд в станицу и «заключили под стражу». Через два дня попытка красных с рудников повторилась, и снова гундоровцы часть «переловили», а остальных «отогнали восвояси». «Так весь март прошел в столкновении мелких красных отрядов с казаками»308 . Однако, сообщая об этих событиях, очевидцы не говорят ни об одном убитом. Видимо, отрезанная от остальной территории Войска большевистски настроенной Каменской небольшая станица Гундоровская пыталась пока бескровно отбиваться от насаждения чуждой власти.
Но там, где сил у казаков было достаточно, ситуация складывалась по-другому. 10(23) марта в Новочеркасске председатель исполкома Медведев и Совет пяти решили начать новую компанию по ликвидации офицеров и объявили их регистрацию. Казаки 6-го пешего батальона, 10-го Донского и частично 27-го Донского полков и вся артиллерия Голубовского отряда, которые, кстати сказать, скрывали в своих рядах многих офицеров и партизан, потребовали прекратить регистрацию. Поскольку власти медлили с ответом, казаки навели на здание исполкома заряженные орудия. Наиболее одиозные фигуры из числа новочеркасских большевиков вообще покинули город. Отныне власть в Новочеркасске трудно было назвать «советской».
В конце марта восстания вспыхивают в целом ряде станиц. 9 (22) марта выгнала большевиков станица Хомутовская. 13 (26) марта казаки станицы Грушевской устраивают налет на окружную станицу Каменскую, захватывают склад оружия и с добычей возвращаются в Грушевскую. 18 (31) марта, как мы помним, восстала Суворовская.
В первых числах апреля большевики направляют карателей в задонские станицы Черкасского округа — Егорлыкскую, Ка-гальницкую, Хомутовскую, но казаки этих станиц при помощи казаков Манычской и Богаевской станиц разбили посланных против них красногвардейцев.
24 марта (6 апреля), освобождая захваченных большевиками партизан, восстает Баклановская станица. В это же время начинаются волнения в Новочеркасске.