В конечном итоге в специальной декларации 5 июня 1918 года «впредь до образования в той ил и иной форме единой России» Войско Донское объявлялось «самостоятельной демократической республикой»403 .
Первоначальные монархические жесты атамана и жестокий террор, присущий любой Гражданской войне (даже кадеты, «сочувствуя идее создания сильной власти на Дону, сожалели по поводу первых поспешных шагов»404) создавали впечатление крайней реакционности режима.
Краснов держал в черном теле все общественные организации. «Атаман одинаково разрешал собрания эсеров, кадетов и монархистов и одинаково их прикрывал, как только они выходили за рамки болтовни и пытались вмешиваться во внутренние дела Войска»403. Так, Краснов в 24 часа выставил за пределы области формируемый в Ростове «отряд монархистов», на-дожив резолюцию: «Это не отряд монархистов, а отряд жуликов и вымогателей, о чем Осведомительному отделу надо бы знать раньше меня. 12.УП.18. Генерал-майор Краснов»406. Не постеснялся он выслать из области и популярного политического деятеля Родзянко, который вздумал его поучать407. На предложение Родзянко встретиться Краснов ответил следующим образом: «Милостивый государь Михаил Владимирович! Я политикой не занимаюсь, её не знаю и, откровенно говоря, считаю, что “длительные” беседы до добра не доводят, тогда, когда надо работать. У меня теперь дела слишком много. Надо работать, почему очень прошу меня освободить от длительной беседы да еще на политическую, то есть совсем мне чуждую, незнакомую и непонятную тему.
Примите уверения в совершенном уважении и преданности. П. Краснов.
Новочеркасск. 21 июля 1918 г.»40*.
Осознавая претензии «степных генералов» — участников Степного похода — на руководство Войском, Краснов сразу же оттеснил произведенного в генерал-лейтенанты П.Х. Попова от командования, поручив ему «состоять в этом звании при мне на правах командира неотдельного корпуса для инспекции всех войсковых частей. Должность эту временно включить в штат Донского атамана»409 . Должность походного атамана вообще была упразднена. Походный атаман раньше выбирался казаками, когда Войско выступало в какой-либо (в том числе — грабительский) поход. Теперь война пришла на донскую землю... Через четыре дня Попов, его ближайший сподвижник генерал Э. Семилетов были уволены со службы «с мундиром и пенсией»410. Через две недели подал в отставку бывший начальник штаба Попова — В.И. Сидорин (дежурный генерал при атамане)411.
Приказом № 77 от 18 (31) мая партизанские отряды вообще распускались. Перечислив Чернецова, Власова, Семилетова, Тихона Краснянского, Бокова, Назарова, Мамонтова (вперемешку живых и мертвых) и заявив, что имена их станут достоянием истории, Краснов обратился с возвышенным напутствием к рядовым партизанам: «Теките же к своим домам, славные юноши-партизаны, теките к алтарю Отечества, в святое святых своей семьи, вы, прославленные, возвеличенные, превознесенные»412.
«Степняки» считали, что партизан незаслуженно «зажимают», и винили в этом генерала Денисова. Якобы в день избрания Краснова атаманом Денисов привел его в Мартыновскую сотню Семилетовского отряда в «неурочное» время, «когда партизаны занимались починкой своего обмундирования и уничтожением паразитов...», чтобы показать Краснову, что это — «сборище»413.
Партизанская эпопея временно прервалась. С начала похода партизаны потеряли убитыми 124 офицера и 528 рядовых, всего с нестроевыми и общественными деятелями — 656 человек414 .
Тех же, кто пытался сопротивляться или фрондировать, Краснов безжалостно изгонял из рядов армии, громко оповещая об этом. Так, 14 июля 1918 года известный партизан есаул Тацын, о котором участники Степного похода пели в своем «Журавле»: «горячий Тацын, злой и смелый, кричит, ругает без нужды», исключался «из состава Донской казачьей армии как подавший рапорт о нежелании служить в войске»415. А при первой возможности «фрондеры» высылались из пределов Войска.
Так, летом опальные «степные генералы» отправились на увеселительную прогулку по Дону на пароходе, входящем в состав Донской флотилии. 22 июля (4 августа) на яхту «Колхида» явились генерал Сидорин и полковник Гущин и от имени генералов Денисова и Семилетова потребовали от командира яхты лейтенанта Ильина везти их вверх по Дону «закупать виноградники», «а о настоящем деле лейт. Ильин, вероятно, догадывается».
На другой день в 3 часа дня на канонерской лодке «Цимла» Сидорин, Семилетов, Гущин и 7 обер-офицеров отплыли...
Через день-два вся эта «фронда» выступила на Круге 1-го Донского округа. Сидорин говорил о внешней политике Войска, Гущин — о внутренней, Семилетов — об оперативной обстановке. После этого Краснову была послана телеграмма о несогласии с правилами выборов на Большой Войсковой Круг416.
Затыкать «фрондерам» рот в Демократической республике «Всевеликое Войско Донское» Краснову было не с руки. Но 29 июля (11 августа) лейтенант Ильин рапортом доложил об увеселительной поездке донских «партизан»...
Краснов строжайше наказал всех должностных лиц (капитан парохода и пр.), которые способствовали этому увеселению. Гущина арестовал на 30 суток, а о поведении Сидорина и Семилетова, почетных членов Круга 1-го Донского округа, было сообщено названному Кругу417.
«Степняки» апеллировали к общественности посредством прессы, указывая на свои старые раны. Краснов опубликовал их письмо в донском официозе со своими комментариями, озаглавив всю публикацию — «Блудный плач», а «злого и смелого» Тацына, участника «прогулки», вообще вышиб из Войска в 24 часа, отдав приказ № 709, что есаул Тацын 15 июня подал рапорт об исключении из казачьего сословия, так как не может служить с «такими» казаками, и был исключен, а затем «позволил себе совместно с генералами Сидориным и Семилетовым и полковником Гущиным ездить по станицам, вновь заинтересовавшись казачьими настроениями»418.
«Степняки» огрызались как могли. Вот образец их переписки с войсковыми структурами: «Начальник партизанских отрядов дежурному генералу
генерал-майор Семилетов штаба Всевеликого
1 июля 1918 г. Войска Донского.
На запрос Ваш, к кому перешли дела бывшего моего отряда, доношу, что они в настоящее время ни к кому не переходили, в будущем, надеюсь, перейдут в историю...
Генерал-майор Семилетов»419.
Однако, будучи ставленником зажиточных низовцев, Краснов не во всем выражал интересы выдвинувших его казаков. С самого начала, подыгрывая настроению Круга, атаман заявил, что «путь спасения Дона лежит в окончательном его отделении от матушки-России»420 , но «с первых шагов деятельности генерала Краснова намечается расхождение его с Войсковым Кругом по основным политическим вопросам»421.
Целью Краснова было втянуть казачество в затяжную войну с Советской Россией и в конечном итоге повести его на Москву. «Атаман чувствовал; что у него нет силы заставить пойти, и потому делал все возможное, чтобы пошли сами»422 .
Полного доверия со стороны Круга к Краснову не было. «Умник — это верно, но... дюже доверять ему опасно. Но мы по банку вдарили, пошли на пан или пропал — дали всю власть.
Что выйдет — не знаем», — говорили сторонники атамана423. И тем не менее Краснов — сторонник сильной единоличной власти — «ухитрился превратиться в самодержца “демократического” казачества»424 . Пытаясь установить авторитарный режим, Краснов писал, что у него было четыре врага: «...наша донская и русская интеллигенция, ставящая интересы партии выше интересов России, мой самый страшный враг». Затем шли: генерал Деникин, иностранцы — немцы или союзники — и большевики, которых атаман якобы боялся меньше всего425.