чтобы подышать, и жалобно-жалобно попискивает и снова ныряет, стремясь добраться до тростников.

Он устал. Его движения становятся все более вялыми.

Не уйти!.. Кирилл подхватывает его рукой, и маленькое пискливое существо в плену.

Худенький, невзрачный в своей серенькой полосатой окраске, он вызывает чувство жалости, но мы горды нашей добычей и надеемся выкормить маленькую чомгу.

Спешим домой; у Кирилла за пазухой попискивает и копошится наш пленник.

Борковское озеро

Все отряды довольны: работа по озеру- началась.

Только „позвоночники" ворчат и хмурятся. После леса, полного птиц, переход на озеро, где обитают две—три чомги, не особенно радостен для нас. Правда, в озере много рыбы, и нам предстоит заняться ею, но это что,—работа в лесу куда интереснее!

И вдруг: -

. — Позвоночники! Радостная новость: на Борковском озере, в пятнадцати километрах от Чере-менца, есть много водной птицы!

— Кто вам сказал?

— Охотник!..

Оказывается, ребята" только-что вернулись из Югостиц, где беседовали с местным охотником, он -и указал на это озеро.

После непродолжительного обсуждения решили, что на Борковское озеро отправимся завтра.

Пошло нас шесть человек: пятеро ребят и Федор Леонидович. Пройдя около двенадцати кило-

мё'1'р68, МЫ АоДхбдйМ к густьШ блоковым зарослям.

— Ребятки, дальше дороги нет!—кричит Федор Леонидович.

Нет—и не надо! Вынимаем компас и карту,'намечаем направление и идем напрямик сквозь ольшняк. Вскоре он сменяется болотом, поросшим мелкой березой. Разуваемся и подвигаемся дальше, прыгая с кочки на кочку. Вскоре деревья редеют, и мы выходим на дорогу. Продвигаемся ближе к воде — вязкая почва переходит в сплавину, которая колышется под нашими ногами.

Вот мы у воды. Осматриваем озеро. Оно оказывается очень небольшим и наполовину заросшим водяными растениями. Неподалеку от берега виден островок, за ним — другой.

Охотник нас не обманул. Над озером носятся стаи птиц. Среди них мы узнаем сизых чаек и малых крачек, небольших изящных птиц с черной головкой и длинными, как у ласточек, вырезанными хвостами.

Решаем разделиться на два отряда. Ежик, Миша и Вася пойдут по берегу, а Кирилл, Женя и Федор Леонидович вплавь обследуют острова и заросли водяных растений. Место сбора после работы назначено на расстоянии километра отсюда у большой сосны.

„Сухопутный" отряд, уложив в свои заплечные мешки наши вещи, трогается в путь. Пора и нам.

Подходим к краю сплавины. Под нашей тяжестью она опускается, и мы — по пояс в воде.

— Плывем к островку!—командует Федор Леонидович.

Всплеск — и мы... остаемся на месте.

— Как тут плыть? Ведь это не вода, а какая-то каша! — возмущается Кирилл.

Кирилл прав: вместо воды нас окружает кисель вязкого ила, но так или иначе, а двигаться нужно, 102

и мы не то вплавь, не то ползком продвигаемся вперед.

Но вот и островок. Вскарабкиваемся на берег и собираемся итти. Но не тут-то было. Островок оказывается куском сплавины, при чем настолько топким, что ходить по нему невозможно.

— Нужно найти шесты, иначе мы провалимся, —'говорит, Федор Леонидович

Но где их тут найдешь? К счастью, здесь растет несколько березок, каким-то чудом укрепившихся на зыбкой почве, среди зарослей хвоща,рогоза и осоки. Добираемся до них и срезаем себе по шесту.

Над островом с криком носятся стаи крачек, сильно взволнованных нашим появлением.

Вероятно, здесь их гнезда. Надо поискать. Поиски непродолжительны. То там, то здесь мы находим настилы из сухих растений, устроенные прямо на сплавине. Это — гнезда птиц. Все они уже пусты, птенцы покинули их. Настилы из хвоща и осоки диаметром сантиметров 25 — гнезда крачек. Их мы находим на этом островке восемь штук. Настилы побольше, сделанные из пригнутой к земле осоки, принадлежат погонышам. А большие настилы диаметром в метр, смощенные из осоки и рогоза, принадлежат журавлям, которые, по словам охотниха, водятся здесь в большом количестве. Журавлиных гнезд мы нашли три штуки. С этим островком покончено. Сопутствуемые криком крачек, мы, не расставаясь с шестами, сходим с островка и двигаемся дальше.

Илу тут немного меньше, и плыть легче. Наш путь лежи г через заросли хвоща, окружающего нас плотной зеленой стеной. Плывем...

— Тише!—шепчет Федор Леонидович и указывает направо, где хвощ немного редел.

Мы обернулись и увидели большую стаю уток. Это были кряквы. Они мцрно плавали и ныряли,

ЮЗ

не подозревая о нашем соседстве. Кирилл свистнул, и утки с шумом снялись, но, пролетев немного, снова опустились в заросли.

Плывем дальше. Второй островок мало чем отличается от первого, но мы все-таки осматриваем его. Найдя несколько гнезд крачек и три журавлиных, продолжаем путь. Опять заросли хвоща. Здесь плыть уже нельзя, и мы прокладываем себе дорогу шестами. Долго тянется хвощ, кажется, что и конца ему не будет. Мы с Кириллом здорово устали, а Федор Леонидович, как ни в чем не бывало, продирается дальше сквозь заросли.

Наконец хвощ кончился, и мы увидали берег. До берега метров сто, но мы быстро проплываем это расстояние и вылезаем на берег. У сосны нас уже ждут „сухопутные" ребята. Высохнув и отдохнув, мы принимаемся за завтрак, рассказывая друг другу свои приключения. Перед уходом мы взбираемся на сосну, откуда видно все озеро. Заросли водяных растений покрывают около трети его, и нам в бинокль видно, как среди них плавают большие стаи крякв, чирков и других уток.

Однако надо засветло вернуться домой, приходится отказаться от дальнейших наблюдений. Нехотя слезаем с сосны и собираем свои вещи.

У рыбаков

Сегодня у меня специальное задание От отряда „позвоночников".

В деревне Ропти нужно отыскать старого опытного рыбака и расспросить у него возможно подробнее про рыболовство на Череменецком озере. Нигде, кроме Ропти, рыбаков-профессионалов нет.

Часа через два из-за поворота дороги показалась деревня. В первой же избе словоохотливая хозяйка цёрёйиёлйлй мнё есех мёётных рыболойбв. Большинство из них на покосе, но одного я все же застал за починкой сетей (рис. 15).

Я приступил к расспросам.

Рыбак отвечал охотно, и дело быстро пошло на лад.

Я узнал, что летом и осенью рыбная ловля здесь замирает и отходит на задний план — рыбаки заняты крестьянством.

Когда же озеро покрывается тонким льдом, среди рыбаков наступает оживление — начинается глушение. Пока лед еще не очень толст и поверхность озера не занесена снегом, крестьяне выходят на озеро, вооруженные массивными деревянными молотками или просто тяжелыми корягами. Заметив неглубоко подо льдом рыбу, сраз-маха разбивают лед над самой ее головой; оглушенная рыба переворачивается кверху брюхом, и рыбаку остается положить, ее себе в мешок.

В случае удачи можно наглушить таким образом четыре — пять килограммов рыбы, которая потребляется обычно самими рыбаками.

Глушат главным образом налимов, реже—щуку, плотву.

Кроме глушения, с этой поры начинается ловля так называемыми секушами, проще — ужение из прорубей, с той разницей, что длинную удочку здесь заменяют две коротенькие секуши (палочки), на которые наматывают леску. Улов здесь не больше удочного.

Настоящая же промысловая ловля начинается значительно позже, когда лед окрепнет настолько, чтобы выдержать лошадь, Тогда пускают в ход зимний невод. Он имеет четыреста метров в длину и до сорока метров в ширину.

Для ловли зимним неводом собирается почти вся деревня. Во льду на середине озера делают

%

ряд прорубей, расположённых прямоугольником. В одну из них запускают „крылья" невода, одно— вправо, другое — влево. Чтобы перетянуть невод от проруби к проруби, подо льдом просовывают длинный кол, к концу которого привязана крепкая тонкая бечевка, к концу бечевки—шнур, к шнуру—толстый корабельный канат, прикрепленный к самому неводу. Когда крылья обошли полукруг и сошлись на противоположной стороне прямоугольника у „вытяги", невод вытаскивают на лед, накручивая канат на вращающуюся бочку (ворот).