Первый успех побудил Техеля и его друзей создать за границей подставную фирму, дабы укрыть свою деятельность от союзников. Верфи «Германия», «Везер» и «Вулкан» регистрируют в Гааге фирму «Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw» (IvS), которая на самом деле будет проектировать подлодки. Техель стал техническим директором фирмы, а капитаны третьего ранга Блум и Бартенбах, когда-то воевавшие на подлодках, а теперь вышедшие на пенсию, взяли на себя руководство фирмой Вскоре в этом КБ уже вовсю работали над схемами новых подлодок.

Он таки преуспел в своей деятельности, и миссия закончилась успешно. Осенью 1924 года, вернувшись в Германию, Канарис написал подробный отчет. Сотрудничество с японцами успешно продолжалось.

Флотское руководство оценило работу Канари-са. С 4 октября 1924 года он стал руководителем сектора подготовительно-мобилизационных работ в отделе флота при главном командовании военно-морских сил. Новая должность связала Канариса с кружком морских офицеров, которые упорно работали над укреплением ВМС — конечно, на свой манер: неброско, сохраняя свою деятельность в тайне.

Правда, нашему герою пришлось внутренне перестраиваться. Он слишком долго вращался в кругах праворадикальных заговорщиков; слишком привязан был к монархии и кайзеру, который для него — как и для большинства морских офицеров — все еще был законным главой государства, лишь по воле обстоятельств вынужденным жить в эмиграции. И вот теперь он, Вильгельм Канарис, должен был служить окончательно победившей демократии?..

# * *

Между тем внешнее положение послевоенной Германии оставалось довольно сложным. На западе ей угрожала Франция, в ту пору весьма милитаризованная держава. На востоке с Германией соседствовала Польша, где внутреннее положение было весьма неустойчиво, нарастали шовинистические настроения. Морские границы с Германией были почти беззащитны. Республика нуждалась в сильном флоте.

Однако, по мнению командования ВМС, создать его можно было лишь путем мелких, неприметных шажков. Действовать приходилось постепенно. Сперва довольствовались старыми плавучими средствами, затем возобновили выходы в открытое море, настал черед плаваний в отдаленные зарубежные страны, и, наконец, было решено: вновь строить крейсеры и торпедные катера в рамках, дозволенных Версальским договором.

Почти одновременно с Канарисом вступил в должность и новый главнокомандующий, вице-адмирал Адольф Ценкер, сменивший Венке. Он разочаровал Канариса, ибо сдержанно относился к любым попыткам — в духе фирмы IvS — переоснастить флот. Не нравились ему и контакты между немецкими и японскими военными, а также с советскими специалистами.

«Британцы, — говорил Ценкер, — состряпали для Германии унизительные условия Версальского договора, они же одни и сумеют освободить флот от этих оков».

Канарис думал иначе. «Тайное восстановление флота вызовет конфликт с Англией, — полагал он, — ведь от британских спецслужб многого не утаишь...» Не доверял Канарис и фирме IvS — ее эксперты могут продаться всякому, кто подороже заплатит.

Однако, верный себе, Канарис не искал открытой конфронтации с шефом. Он послушно выполнял задания, которые ему поручали. Составлял таблицы, собирал статистические данные, держал в порядке документацию. Вскоре руководитель отдела флота капитан первого ранга Арно Шпиндлер наглядно видел, в чем сила и в чем слабость немецкой программы мобилизации флота. «Работа выполнена быстро и добросовестно, с четким знанием дела, — хвалил

Шпиндлер своего нового сотрудника, — учтено все необходимое».

Правда, самому Канарису такая работа приносила мало радости. Он скучал за письменным столом. Бумаги были ему ненавистны. Его сила была в другом: в умении общаться с людьми, налаживать с ними связи, использовать их человеческие и политические амбиции. Однако подобных заданий Шпиндлер дать не мог. Канарису пришлось самому искать приключений. А кто ищет, как известно...

* * *

К этому времени он уже достаточно освоился в руководстве ВМС, чтобы убедиться, что не все офицеры разделяют взгляды Ценкера. К тому же он узнал, что сотрудники IvS срочно нуждаются в поддержке, им требовались очередные финансовые вливания. А значит, надо было искать новые источники поступления денег.

В соседнем отделе морских перевозок Канарис нашел человека, который хотел бы помочь IvS. То был капитан первого ранга Вальтер Ломан. Впрочем, они общались и ранее, ведь отдел морских перевозок анализировал мобилизационные планы, которые готовил Канарис.

Обсуждая планы мобилизации с Ломаном, Канарис быстро убедился, что нашел близкого по духу человека. Капитан Ломан был человеком неугомонным, честолюбивым, с богатым воображением. Он любил таинственность и строил далеко идущие планы. Подчинялся он лишь одному Ценкеру и свою энергию хотел использовать, чтобы освободить отечество от пут Версальского договора.

8 декабря 1918 года в качестве члена германской комиссии по примирению Ломан поднимался на борт британского линкора «Геркулес». Жесткие требования союзников навсегда сделали его врагом Антанты. В тот день он поклялся командиру крейсера «Эмден», что всеми силами и средствами будет бороться с условиями, выдвинутыми Антантой. Смутное послевоенное время дало ему этот шанс.

Сразу по окончании войны Ломан, сын генерального директора северогерманской судовой компании «Ллойд», все свои организаторские таланты посвятил восстановлению торгового флота Германии. Благодаря его стараниям немецкие торговые суда прорвали морскую блокаду союзников. Он отвозил на родину иностранных военнопленных, содержавшихся в Германии, и забирал немецких военнопленных — на 18 кораблях, вначале конфискованных союзниками, а потом выкупленных им, Ломаном, с разрешения британского короля. Он забирал немецкие суда, арестованные когда-то странами-союзни-ками, — в особенности сотрудничал в этом деле с советскими властями, с которыми сам заключил конфиденциальное соглашение.

Тайные контакты с русскими подтолкнули его к мысли, что условия Версальского договора можно обойти, если Германии поможет какая-то дружелюбная страна. В соседних государствах Ломан собирался создавать подставные фирмы, которые приумножали бы военный потенциал Германии. Охраняла бы эти фирмы вездесущая секретная служба, во главе которой Ломан видел самого себя.

Вальтер Ломан был романтиком шпионажа. Он жил в мире секретных агентов, тайных встреч и конспиративных квартир. С октября 1920 года он действительно создавал свою собственную спецслужбу. Его осведомителями стали отставные военные и коммерсанты. Причем у каждого был свой круг заданий — контакты между агентами строго запрещались.

С тех пор к Ломану стекалась секретная информация. Поэтому его шеф, Венке, не задумываясь поручал ему самые доверительные задания. По его просьбе Ломан дважды ездил в Советский Союз, налаживал контакты с зарубежными спецслужбами.

Его звездный час пришел в марте 1923 года, когда правительство стало организовывать пассивное сопротивление французско-бельгийским оккупантам, занявшим Рур. В рейхсканцелярии родилась идея выделить на нужды рейхсвера дополнительные средства помимо предусмотренных бюджетом, то есть сделать это втайне от Антанты.

Генерал-майор Вурцбахер, управляющий секретным «Рурским фондом», получил приказ передать командующему ВМС 10 039 767 марок и 74 пфеннига. По просьбе Венке деньги вручили Ломану. Он внес их в собственный секретный фонд. «Мне было сказано, — писал Ломан, — что речь идет о деньгах очень сомнительного происхождения. Источник их ни в коем случае нельзя разглашать, поскольку это могло обернуться катастрофой для стороны, предоставившей их».

Столь же туманными были распоряжения Венке насчет назначения и использования «фонда Вурцба-хера». Командующий хоть и снабдил его какими-то директивами, но дал ему полную свободу «самостоятельно принимать самые целесообразные меры для выполнения поставленных перед ним задач», как позднее выразился Ценкер. Теперь Ломан единолично распоряжался огромными деньгами. Никакой финансовый отдел проверить его деятельность не мог.