— Нет конечно, — буркнул я.

Я взглянул на вершину Кладбищенского Холма. Не мерцали странные огоньки. Не окутывал землю жуткий серый туман. Луна низко плыла в безоблачном черном небе.

У распахнутых ворот мы остановились.

Луч фонарика скользнул по ряду старых надгробий. Они накренились друг к другу, словно в полудреме.

Я подскочил, когда что-то выпрыгнуло из травы у подножия высокого постамента.

Кролик.

Одра рассмеялась.

— Спенсер, ты подскочил на километр! Это же просто крольчонок.

— Давай заберем уже рюкзак и пойдем отсюда, — пробурчал я. — Я совершенно уверен, что оставил его у двойной могилы.

На луну накатила туча. Я пытался хоть что-то различить в окутавшей кладбище темноте. Я поднял фонарик и провел лучом по рядам могил.

— Жаль, что я фонарика не взяла, — прошептала Одра. Я заметил, что она дрожит. — Тут так темно…

— Просто держись ко мне поближе, — ответил я. Мне было не менее боязно, но я ни за что ей этого не покажу.

Ветер свистел в корявых ветвях деревьев. Голые сучья со скрипом раскачивались. Высокая трава шуршала по бокам покосившихся могильных камней.

Мы прошли к ряду невысоких надгробий.

— Ой! — вскрикнул я, когда моя левая нога провалилась в дыру. Лодыжку прострелила острая боль. Я помассировал ногу.

— Я в порядке. Слегка ногу подвернул, — сказал я Одре.

Пригибаясь, я свернул в следующий ряд могил. И проклятый рюкзак оказался там — стоял, прислоненный к согбенному старому дереву.

Я поспешил к нему, опустился на колени и схватил рюкзак обеими руками. На нем замерзла вечерняя роса, покрыв ткань тонким слоем инея. Я принялся соскребать его одной рукой.

Я слышал, как Одра тяжело дышит у меня за спиной — глубокие, хриплые вдохи и выдохи.

— Что такое? — спросил я. — Почему ты так дышишь?

Она не ответила.

Я продолжал стирать изморозь с рюкзака. Но остановился, услышав, как впереди зашуршали листья.

Я поднял глаза на звук. Я вглядывался в ряды надгробий — как вдруг из-за дерева кто-то вышел.

— Кто?… — начал было я.

Слишком темно, чтобы разглядеть.

Фигура широкими шагами двигалась ко мне.

— Одра! — воскликнул я, когда, наконец, смог ее разглядеть. — Ты что там делаешь?

Но тут же в моем мозгу вспыхнул куда как более насущный и пугающий вопрос: если за деревьями была Одра, кто же так надсадно дышит у меня за спиной?!

Вскрикнув, я обернулся.

Никого. Ни души.

Кто-то стоял у меня за спиной, тяжело дыша — в этом я был уверен. Такое громкое, тяжелое дыхание. Совсем рядом.

Если это не Одра, то кто? И куда они делись?

По спине пробежал холодок. Рюкзак выскользнул у меня из рук. Я нагнулся его поднять.

Когда я распрямился, Одра уже вновь исчезла.

— Одра? Что происходит? — крикнул я.

— Прости. — Ее голос донесся с поросшего высокой травою склона. — Я потеряла тебя в темноте, Спенсер. Тут реально потрясающее надгробье. Ты должен на это взглянуть.

Я надел рюкзак на плечи. Потом поднял фонарик и посветил в ее сторону.

Одра склонилась над крошечным надгробием, высеченным из черного камня.

— Тут лялька! — сказала она; ее голос заглушали завывания ветра. — И на камне вырезана целая колыбельная. Как грустно, Спенсер…

— Эта лялька померла, должно быть, лет сто назад, — буркнул я. Круг оранжевого света перескакивал с могилы на могилу. — Я нашел этот чертов рюкзак. Можно идти, Одра.

— Хорошо. Только подойди и глянь, — попросила она.

Возясь с рюкзаком, я зашагал к ней через ряды могил. Но внезапно луч фонарика остановился на каком-то предмете на земле.

Моя кепка!

А я уж и забыл про нее.

— Порядочек! — радостно воскликнул я.

Я нагнулся. Поднял ее с травы.

И заорал благим матом.

В кепке была голова!

Настоящая человеческая голова!

Запавшие темные глаза смотрели на меня. Рот разинут, демонстрируя почерневшие беззубые десны.

Мой желудок сжался. Я начал давиться.

Мои руки затряслись, и голова вывалилась из кепки. Она ударилась о мой ботинок и откатилась в траву.

— Го… лова! — выдавил я. Слишком тихо, чтобы Одра меня услышала.

— Спенсер, что ты там делаешь? — окликнула она из темноты.

Желудок снова скрутило. В памяти все еще стояли эти остекленевшие, запавшие глаза.

— Одра… помоги! — выдавил я. — Голова! У меня в кепке чья-то голова!

— Ась? — послышался хруст листьев. Одра спешила ко мне. — Я тебя не слышу, Спенсер.

— Смотри… — я помахал кепкой.

— Это твоя кепка? — спросила она, прищурившись.

— Голова… — выдавил я сквозь стучащие зубы. — Настоящая голова! — и показал пальцем.

Она посмотрела на траву.

— Где?

Фонарик плясал у меня в руке. Мне с трудом удалось направить луч.

— Здесь! — крикнул я.

Приподняв край лыжной шапочки, Одра вглядывалась в направлении, куда указывал луч. Затем повернулась ко мне.

— Я ничего там не вижу, Спенсер.

Я посмотрел туда, медленно очертив лучом круг на траве. Нет… нет… нет…

Нет головы.

Исчезла.

Но я был уверен, что видел ее. Этот холодный взгляд запавших глаз невозможно было забыть.

— Кладбищенские упыри, — пробормотал я. — Мне… мне казалось, это что-то типа легенды. Знаешь, в каждом городке есть свои истории о привидениях. Но…

Одра положила руку мне на плечо.

— Спенсер, расслабься. Ты весь дрожишь.

Я открыл рот, чтобы ответить, но меня прервал какой-то звук.

Поскребывание, за которым последовал тихий стук.

А потом сквозь завывания ветра донесся стон:

— Спенсер… верни… мне… мою… голову…

— Нееееет!

С отчаянным воплем я обернулся.

Я услышал визгливый смех. И увидел Фрэнка Формана, вышедшего из-за ряда могил. За ним следовал Бадди Таннер, а с ним — еще пара качков из нашей школы.

— Ну чё? Голову-то отдай! — потребовал Фрэнк. И вся компания дружно разразилась хохотом.

— И давно вы тут торчите? — выдавил я. — И что вы тут вообще делаете.

Фрэнк усмехнулся Одре.

— Да вот Одра сказала, что у вас тут типа пикничок. А нас чего не позвали?

— Никакой не пикничок, — огрызнулась Одра. — Я же тебе говорила, Фрэнк: не приходи.

— И мы уже все равно уходим, — добавил я и направился к воротам.

Фрэнк тут же преградил мне путь.

— Точно, Спенсер? — поддразнил он. — Точно не хочешь остаться?

— Дайте нам передышку, ребята, — взмолилась Одра. — Вы не остроумны. И потом, тут холодно и…

— И упыри, — вырвалось у меня.

Я тут же пожалел об этом, но слово — не воробей.

Вот кто меня за язык тянул? Ведь знал же, что этого они мне вовек не забудут!

— Упыри? — фыркнул Бадди. — Прикинь, Фрэнк, он реально верит в эту фигню.

— Еще бы не верил! — ответил Фрэнк, усмехнувшись мне. — А все потому, что сам упырь!

— Пропустите нас! — потребовал я.

Но Фрэнк сграбастал меня за плечи. Фонарик выпал у меня из руки.

Он стукнулся о надгробье, отлетел в траву и погас.

— Спенсер не хочет уходить, — гнул свое Фрэнк.

— Потому что он — упырь! — согласился Бадди. — Он кладбищенский упырь!

— Спенсер — упырь! — подхватили те двое качков.

— Отвалите! — заорал я, надеясь, что мой голос звучит храбро. Я вырвался из фрэнковой медвежьей хватки, схватил Одру за руку и приготовился бежать.

— Ну что же ты, Спенсер, ты же не хочешь уйти! — не унимался Фрэнк. — Ты же хочешь остаться здесь, да? С друзьями-упырями?

— Оставь его в покое, — потребовала Одра.

— Эй, мы же просто дурачимся! — ответил Фрэнк. Он снова схватил меня и прижал к дереву.

— Эй, ты чего еще удумал?! — воскликнул я, чувствуя, что весь взмок — даром что холод был лютый.

Потом я увидел в руках одного из парней веревку — и у меня затряслись поджилки.

— Что вы собираетесь делать?! — закричала Одра. — А ну оставьте его в покое! Это не смешно. Пошли отсюда, Спенсер.