Пока они ехали, Мендес ввел Таннер в курс дела, рассказав о событиях прошедшего дня. Она внимательно слушала его. Узнав, что Балленкоа фотографировал Лию и Венди на территории спортивного комплекса, женщина нахмурилась.

— Мерзкий ублюдок! — выругалась Таннер. — Именно этим он занимался у нас в Санта-Барбаре. Хладнокровный подонок, что и говорить. Он фотографирует, причем фотографирует всех — девушек, мальчиков, стариков и маленьких детей, поэтому эти фотографии или их негативы нельзя использовать в качестве доказательства того, что имеешь дело с извращенцем, подглядывающим за молоденькими девушками. Носа не подточишь, если уж начистоту. Он зарабатывает на этом деньги. Вот что самое паршивое! Он заколачивает деньги, черт его побери!

— Ну, сейчас Балленкоа уже не сможет зарабатывать на этом, — сказал Мендес. — Лоутон расколотила его фотоаппарат… на пять частей по меньшей мере…

Таннер зло рассмеялась.

— Все-таки она молодец. Спорю, что Роланд с ума сходит от злобы. Он терпеть не может, когда посторонние прикасаются к его вещам. Чтобы вывести этого придурка из себя, надо трогать его вещи, брать их в руки, переставлять с места на место. Тогда у него прямо крышу сносит.

— Я и напарник были в доме, который он снимает в Сан-Луисе. Такое чувство, что никто там никогда не жил.

— Таков уж Роланд. У него для всего свое место. Это еще большая удача, что нам посчастливилось найти ту капельку крови. Рано или поздно мы таки его прижмем…

— Долговато придется ждать, — сказал Мендес, заворачивая на автостоянку перед рестораном-закусочной «Ла Квинта».

Здесь любили перекусить медики из больницы и скорой помощи, а также копы. Мендес предпочитал яичницу ранчеро с перцем халапеньо и черной фасолью, но и старое доброе американское «вкусненькое» нужно было искать именно здесь.

— Какой запах! — выходя из машины, мечтательно произнесла Таннер.

К ресторану она направилась с видом гончей, напавшей на след.

Мендес зашагал за ней, но потом заметил фургон, стоящий в углу автостоянки рядом с контейнерами для мусора. Он резко остановился.

— Постойте.

— Что? — нетерпеливо спросила Таннер. — Я с голоду умираю.

Она оглянулась, но не замедлила шаг.

— Вот там стоит фургон Балленкоа. Я запомнил его номер.

Таннер остановилась, а затем начала потихоньку приближаться к автофургону.

— Ничего себе! Видно, извращенцы тоже любят оладьи с беконом.

Бросив настороженный взгляд в сторону ресторана, Мендес последовал ее примеру.

— Там наверняка ничего нет, — произнесла Таннер, поднимаясь на цыпочки, словно это могло помочь ей заглянуть внутрь. — Он не любит рисковать. Не удивлюсь, если Роланд стирает свои отпечатки пальцев каждый раз, когда выходит из машины или опускает крышку унитаза.

Мендес украдкой заглянул в кабину автофургона. Если Балленкоа увидит его вблизи своей машины, то сразу же побежит жаловаться Колу Диксону. Когда дверь ресторана открылась, сердце екнуло в груди. Но оттуда вышли два врача в халатах и брюках из хлопчатобумажной ткани.

— Идти в ресторан нельзя, — сказал Мендес. — Если он увидит меня, да еще с вами, то не на шутку встревожится. А вот если он не заметит нас, то мы сможем за ним проследить. Вы очень голодны?

— И на воздухе проживу, — ответила Таннер, уже поворачивая к машине, на которой приехала.

Ей не меньше, чем Мендесу, хотелось выяснить, чем будет заниматься Роланд Балленкоа после завтрака.

Объехав квартал, они нашли свободное место у тротуара на отдалении, чтобы не вызвать лишних подозрений. Отсюда ресторан был как на ладони. Таннер, открыв свою сумочку, извлекла оттуда два батончика «Сникерс» и протянула один Мендесу.

— Завтрак чемпионов, — пошутила она.

Мендес повернулся и взял с заднего сиденья бинокль. Быстро наведя фокус, мужчина сквозь стекла широких окон бегло осмотрел ресторанный зал. В глубине заведения он заметил Балленкоа.

— Что он делает? — спросила Таннер.

— Кофе пьет… Яичницу ест…

— Ублюдок, — буркнула женщина. — И я хочу. Дайте взглянуть.

Мендес передал ей бинокль. Пока женщина рассматривала Балленкоа, он с интересом уставился на нее. Для него Таннер представляла определенную загадку. Никогда прежде Мендесу не доводилось встречать похожих на нее женщин. Сила ее духа, энергетика чувствовались даже сейчас. Таннер напоминала хорошо вышколенную охотничью собаку. Мышцы напряжены. Все внимание сосредоточено на добыче. Родись она мужчиной, то, пожалуй, не смогла бы вести себя в большей степени «по-мужски». Даже среди сотрудников Мендеса было не так уж много парней со столь сильным характером.

— Можно задать один вопрос?

Не отрывая взгляда от Балленкоа, женщина ответила:

— Ага.

— Как вы стали копом?

— Поступила в академию. А вы разве не учились?

— Я не об этом… Вы ведь женщина.

— Да, наблюдательность у вас развита, — съехидничала Таннер.

— Я знаю, как это непросто… подняться по служебной лестнице, — сделав вид, что не заметил ее иронии, продолжил Мендес.

— Я переспала со всем начальством.

Таннер искоса посмотрела на него и, заметив, как изменилось лицо Мендеса, весело рассмеялась.

— Боже мой! Неужто вы поверили? Я просто пошутила. — Вновь наведя бинокль на ресторан, она добавила: — Только с двумя и переспала.

— Я серьезно, — игнорируя последнюю реплику, сказал Мендес. — Вы выбрали тяжелое поле деятельности. Зачем?

— Вода камни точит.

— То же самое можно сказать о работе медсестер и учительниц.

Таннер тяжело вздохнула, недовольная тем, что собеседник не позволил ей отшутиться. Женщина вновь посмотрела на него, и Мендес понял, что на этот раз она тщательно подбирает каждое слово. Наконец Таннер склонила голову набок и пожала плечами.

— Я люблю разгадывать загадки… люблю помогать людям. В детстве я прочла много книжек о Нэнси Дрю.[21]

Вполне логичные ответы. Женщина украдкой взглянула на него, проверяя, удовлетворен ли он ее ответом. Мендес решил отложить разговор на потом. Она не хотела с ним откровенничать. Мужчина подозревал, что добиться от нее откровенности не так-то легко, если вообще возможно. Но Мендес решил попытать счастья. После дела Роланда Балленкоа это будет следующей его заботой…

Он проголодался. Он разволновался. Он слишком сильно возбудился. Роланд решил вернуться к обычному распорядку дня. Только это сможет его немного успокоить. Войдя в ресторан-закусочную, он сел за свой столик и заказал, как всегда, яичницу с гренками и кофе. Мяса мужчина не ел, предпочитая получать необходимые для жизни белки из яиц. Эллен Норманн, официантка двадцати четырех лет, принесла его заказ. Кучерявые волосы цвета соломы. Срезанный подбородок. Обыденность помогла, но не в полной мере.

При мысли, что его фотоаппарат разбит, Роланд начинал злиться. Он относился к нему так, словно тот был чем-то вроде музыкального инструмента. С помощью фотоаппарата Роланд создавал свои собственные произведения искусства. Он никому никогда не разрешал прикасаться к нему и линзам. Когда на его глазах фотоаппарат, упав, разбился вдребезги, а линзы вылетели из объектива, мужчина почувствовал нечто иррациональное… У Роланда появилось ощущение, будто ему отрубили руку… А тот факт, что фотоаппарат разбила Лорен Лоутон, женщина, которую еще несколько секунд назад, как ему казалось, он держит на коротком поводке, почти лишил его самообладания. В душе Роланда кипела убийственная ярость, но перспектива утратить хладнокровие пугала его как никогда раньше.

Самообладание необходимо. Без него ничего не добьешься. Если ты утратишь самообладание, то наделаешь ошибок. Ошибки равносильны неудаче, а неудача дорого ему обойдется. Неудача приведет к тюремному заключению, а в тюрьму Роланд возвращаться не хотел… ни за что на свете…

Он считал себя умным человеком, очень умным и хитрым, куда умнее любого из копов, занимавшихся его делом. За прошедшие годы он сделал выводы из собственных ошибок и усовершенствовал свои методы.