Успех приносят лишь самообладание и контроль за окружающими.

Чувство превосходства над другими переполняло Роланда, когда он фотографировал Лию Лоутон и ее маленькую светловолосую подружку. Они его не замечали. Мужчина с наслаждением снимал их изящные загорелые ноги и руки, небольшие бугорки грудей, полоску обнаженного живота, которую блондинка демонстрировала каждый раз, когда поднимала вверх теннисную ракетку. Роланд чувствовал себя так, словно они находятся в полной его власти.

Чувство власти над человеком — вот что переполняло его в то время, когда Лорен Лоутон бежала к нему. Он видел ее искаженное гневом лицо и наслаждался мыслью, что именно он, Роланд Балленкоа, довел Лоутон до такого состояния. Мужчина навечно запечатлевал ее ярость на фотопленке.

И теперь, зажмурившись, Роланд вспомнил перекошенное от злости лицо женщины. На нем читалась ничем не смягченная ненависть. Это Роланда ужасно обрадовало. Так он и задумал: взрастить в душе Лорен Лоутон эту ненависть, играть ею, а затем обратить ее против самой женщины. Достигнутый успех настолько воодушевил Роланда, что он возбудился.

В конце концов он решил, что, в общем-то, неплохо себя чувствует, даже, можно сказать, замечательно. Это почти все, что ему нужно… почти все…

Ближе к выходу из ресторана собралась все та же компания медсестер из ночной смены. Он следил за ними в течение всей недели. Медсестры уже собирались уходить. Дениз Гарленд — среди них. Они, смеясь и болтая, поднялись из-за столика. Одна из толстушек заметила его и приветственно помахала ему. Роланд в ответ поднял руку.

Медсестры вышли из ресторана. Мужчина положил рядом со своей тарелкой банкноты в десять и пять долларов. Этого хватит не только на то, чтобы оплатить счет, но и на щедрые чаевые Эллен Норманн, двадцати четырех лет… кучерявые, пшеничного цвета волосы… срезанный подбородок…

— Извращенец на горизонте, — предупредила Таннер, когда Балленкоа вышел из закусочной.

Оказавшись на залитой солнечным светом улице, мужчина нацепил на нос очки с темными стеклами, подтянул свободные штаны с большими накладными карманами и огляделся по сторонам. Видно было, что этот человек весьма доволен собой.

— О да, Роланд! — произнесла Таннер. — Ты во всей своей красе! Король Похищенных Женских Трусиков!

— Что вы нашли по этому поводу в вашем архиве? — спросил Мендес. — В Санта-Барбаре он тоже развлекался этим дерьмом?

— Я нашла с полдюжины случаев взлома и проникновения, которые как нельзя подходят под те параметры, которые вы мне задали. По времени — начиная от полутора лет до исчезновения Лесли Лоутон. Никто особо этим не занимался, потому что ничего ценного не украли. Никого дома во время взлома не было. Никакого насилия.

— А отпечатки пальцев?

— Никаких, но одна женщина утверждала, что взломщик пропустил ее одежду через стиральную машину. Стиралка была, кстати, сломана. Отжим не работал. Хозяйка ею уже с неделю как не пользовалась. Именно это навело женщину на мысль, что в доме побывал непрошеный гость.

— В доме Лоутонов тоже стирали, — сказал Мендес.

Он завел машину, ожидая, когда Балленкоа отправится на своем автофургоне в нужном ему направлении. Еще две машины тронулись с мест, выезжая с автостоянки перед ресторанчиком «Ла Квинта». В них сидели медсестры, которые вышли перед Балленкоа.

— Точно, — согласилась Таннер. — Женское белье. Как только она рассказала нам о простиранном белье, я поняла, что это сделал он. Еще одно «да пошли вы все» от Роланда Балленкоа. Он проникает в дом, играет в «подои свою змею» на женские трусики, а затем устраивает демонстративную стирку, причем так, чтобы это не осталось незамеченным. Это то же самое, что делает пес, мочась на чужой забор.

Балленкоа свернул направо, следуя за красной «Тойотой-королла», за рулем которой сидела одна из медсестер. Мендес пропустил две машины вперед и только тогда влился в общий поток.

— Вы, парни, иногда вытворяете ужасные вещи, — поморщившись, заметила Таннер.

— Не смотрите на меня такими глазами! — начал защищаться мужчина.

— Ну, к вам это, пожалуй, не относится, — помедлив, сказала женщина. — Но признайтесь, что вы не знаете ни единого случая, когда женщина проникала бы в дом мужчины и мастурбировала его трусами. Я тоже о таком не слышала.

Проехав мимо больницы общего типа Мерси, они свернули налево, на Третью авеню.

— С другой стороны, — размышляла вслух Таннер, — я думаю, что, если бы мужик, придя домой, просек бы, что к чему, он не стал бы звонить копам, а счел бы себя счастливым сукиным сыном.

— А теперь кто ведет себя… как… сам не знаю кто?

— Я ранила ваши нежные чувства?

— Типа того…

Один из автомобилей, который служил буфером между ними и автофургоном Балленкоа, свернул направо. Мендес тихо выругался и уменьшил скорость. У него имелось не меньше полдюжины причин не показываться Балленкоа на глаза. И не в последнюю очередь из-за того, что шериф Диксон наверняка всыплет ему по первое число, если узнает, что они следили за Балленкоа.

— Извините, — сказала Таннер. — Я слишком привыкла работать бок о бок с грубиянами.

Красная «тойота», ехавшая перед автофургоном Балленкоа, свернула направо. Машина, следовавшая за ним, остановилась у обочины. Балленкоа сначала поехал прямо, но на следующем перекрестке свернул направо. Мендес замедлил ход до черепашьего шага, подождал, а затем направился вслед за Балленкоа.

Сделав большую петлю, фургон вернулся на ту улицу, на которую свернула «тойота», но поехал в противоположном ей направлении.

— Боже… — взволнованно пробормотала Таннер. — Он следит за ней… за медсестрой…

Мендес и сам почувствовал легкое возбуждение. «Тойота» стояла перед небольшим домиком. Медсестры нигде не было видно. Балленкоа медленно проехал мимо, а затем свернул направо. Мендес поехал прямиком до следующего квартала, развернулся в три приема, немного сдал назад и остановился на углу, так что красная «тойота» оказалась в поле их зрения.

Автофургон Балленкоа развернулся и притормозил у дома с противоположной стороны. Теперь его отделяло от «тойоты» расстояние ярдов в двадцать.

Мендес и Таннер молчали. Они ждали, затаив дыхание, когда Балленкоа выйдет из автофургона и направится к небольшому, похожему на коробку домику, перед которым стояла машина медсестры.

— Думаете, он нас заметил? — тихо, как будто Балленкоа мог их услышать, спросила Таннер.

— Не думаю, что, даже если и так, он остановится, — сказал Мендес.

— Ему доставляет удовольствие дразнить нас нашими же цепями.

— Не исключено.

— Это все равно что смотреть одно из этих реалити-шоу, — произнесла Таннер. — Тигр выслеживает свою бедную, ничего не подозревающую жертву… На кого, кстати, охотятся тигры?

Они просидели так минут десять, пока автофургон не тронулся с места. Балленкоа свернул в их сторону.

«Блин!» — пронеслось в голове у Мендеса.

Подозреваемый должен был проехать рядом. Не заметить их он просто не мог. Таннер сползла вниз и пригнулась. Мендес повернулся, сделав вид, будто ищет что-то на заднем сиденье.

На перекрестке, почти у них перед носом, Балленкоа свернул налево. Он даже не посмотрел в сторону полицейских.

Таннер и Мендес одновременно с облегчением выдохнули. Они ждали еще минут десять, чтобы удостовериться, что Балленкоа не вернется. А потом полицейские направились к дому, где стояла красная «тойота».

Прежде чем постучаться в дверь, Мендес проверил, кому принадлежит «тойота» с таким номерным знаком. Как оказалось, ее владелицей была Дениз-Мария Гарленд, двадцати лет. Никаких правонарушений или штрафов за ней не числилось.

Когда они шли по тротуару к дому, Мендес глянул на часы. Через семнадцать минут ему нужно быть в кабинете у шерифа Диксона. Он громко постучал костяшками пальцев по двери.

— Мисс Гарленд! Мы из управления шерифа.