Увидев отступление на левом фланге и не поняв причин отхода, начали отступать и подразделения правого фланга. Противник и здесь быстро занял оставленное. Только в центре окруженные роты 5-го полка продолжали упорно сражаться. Японцы лезли со всех сторон; славные сибиряки встречали их в штыки и гибли в неравной борьбе; ни один солдат не сдался в плен.

В ночь на 27 мая русские войска отошли к станции Нангалин. В эту же ночь Фок приказал очистить город Дальний; его хорошо оборудованный порт не был полностью разрушен. Много боеприпасов и ценных материалов было оставлено. Японцы продвигались вперед крайне нерешительно и заняли город только 1 июня.

Под Кинчжоу русские потеряли 20 офицеров и 770 солдат убитыми и пропавшими без вести. Восемь офицеров и 626 солдат были ранены. Об упорстве и героизме русских солдат и офицеров свидетельствовали потери 5-го полка, из которого выбыло 37% солдат и 51% офицеров. Японцы потеряли по их данным убитыми 33 офицера и 716 солдат и ранеными 100 офицеров и 3355 солдат. В сражении армия Оку израсходовала свыше 40 тысяч артиллерийских снарядов и около 4 миллионов патронов. Русские выпустили 7780 снарядов. Весь боевой комплект был расстрелян, а подвоз снарядов на позицию по нераспорядительности Фока не организован.

Столь быстрое оставление Кинчжоуской позиции объясняется прежде всего тем, что генералы, начиная с Куропаткина и кончая Фоком, заранее решили не оборонять позиции с использованием [85] всех сил и средств. Фок даже не отдал приказа на оборону, он не высылал на передовую линию резервные войска, хотя резервов у него было более, чем достаточно.

Еще 17 мая Куропаткин в связи с обороной Кинчжоуского перешейка писал Стесселю: «...Самое главное — это своевременно отвести генерала Фока в состав гарнизона Порт-Артура»{71}. Куропаткин не считал нужным оборонять Кинчжоу, а предлагал отступать, не задерживая противника даже на промежуточных рубежах, вплоть до Порт-Артура. «Мне представляется, — писал дальше Куропаткин, — весьма желательным во-время снять и увезти с Цзинчжоуской позиции на поезде орудия»{72}.

Куропаткин опасался, что 2-я японская армия, встретив упорное сопротивление у Кинчжоу, оставит у позиции заслоны, а свои силы обратит против него. Именно из этого вытекали все указания командующего, который был кровно заинтересован в том, чтобы приковать армию Оку к крепости на возможно долгий срок и этим выиграть время для сосредоточения войск в Маньчжурии. Поведение Фока во время боя свидетельствует о том, что указания Куропаткина Стесселю ему были известны. Но оставление позиции нужно было оформить документально, в связи с чем в 3 часа дня, когда войска противника истекали кровью и не могли проникнуть хотя бы в одну из траншей обороны, Фок донес Стесселю, что положение угрожающее, что 5-й полк больше держаться не может и ночью нужно оставить позицию.

В 5 часов 40 минут Стессель ответил, что если позицию удержать нельзя, «то надо организовать обстоятельный отход, для чего все орудия и снаряды, возможные для перевозки, надо, пользуясь прекращением боя и ночью, спустить и нагрузить на поезда»{73}. Стессель торопился и через 35 минут прислал новую телеграмму: «Раз у вас все орудия на позиции подбиты, надо оставить позицию и, пользуясь ночью, отходить»{74}. Эта телеграмма была получена, когда остатки солдат 5-го полка уже отходили в тыл.

С оставлением Кинчжоу — передовой позиции Порт-Артура — противнику была открыта дорога к крепости, ибо от Кинчжоу до Порт-Артура не было ни одного укрепленного в инженерном отношении оборонительного рубежа. Кроме того, неприятелю был оставлен прекрасно оборудованный порт Дальний, превращенный им в базу, через которую на протяжении всей войны японские армии, действовавшие в Маньчжурии и против Порт-Артура, получали пополнение и боеприпасы. В частности, тяжелые 11-дюймовые гаубицы для осады крепости прибыли в сентябре через Дальний, где имелись приспособления для выгрузки их с транспортов. На Дальний впоследствии базировались минные флотилии противника, в порту они имели все нужное для ремонта и снабжения. [86] Наконец, из Дальнего минные флотилии до конца осады Порт-Артура постоянно держали под наблюдением и обстрелом восточное побережье Квантунского полуострова.

С Кинчжоу началась предательская деятельность двух авантюристов — Стесселя и Фока. Поведение Фока перед боем, во время его и после него было явно предательским. Только из-за нерешительности генерала Оку и его явных просчетов японцы не преследовали бегущего в крепость Фока и не смогли выйти к крепости в течение нескольких дней. Вместо того, чтобы немедленно отстранить Фока от командования, Стессель представил его к награждению..

* * *

27 мая, на другой день после оставления Кинчжоу, контр-адмирал Витгефт собрал на очередное совещание флагманов и командиров кораблей 1 ранга. В связи с коренным изменением обстановки на Квантунском полуострове были обсуждены следующие вопросы: а) выходить ли флоту по готовности в море, чтобы прорваться во Владивосток; б) выходить ли в море, чтобы найти флот противника и вступить с ним в бой, и в) имеет ли смысл флоту остаться в Порт-Артуре и защищать его до последней возможности и только после этого, выйдя в море, вступить в бой с флотом неприятеля.

Совещание большинством голосов приняло решение: флоту следует оставаться в Порт-Артуре и всеми имеющимися средствами защищать крепость и только при явной угрозе падения ее выходить в море.

Не трудно понять, что флагманы и командиры, приняв такое решение, стали на точку зрения генерала Куропаткина, который считал, что флот должен защищать крепость всеми средствами, чтобы сковать под Порт-Артуром как можно больше сил неприятеля на длительное время в интересах русской Маньчжурской армии.

На совещании было принято и второе решение, в котором было сказано, что в критический момент положения крепости флот выйдет в море, чтобы прорваться во Владивосток, а если неприятель попытается помешать, — то вступит с ним в бой при любом соотношении сил.

Второй пункт решения был заранее обречен на невыполнение, так как нельзя было не предвидеть, что если флот будет оборонять крепость всеми имеющимися в его распоряжении средствами, то он настолько обескровит себя, что в нужный момент не сможет выйти в море и тем более вступить в бой с флотом противника.

На совещании с особым мнением выступил командир броненосца «Ретвизан» капитан 1 ранга Щенснович, предложивший вывести все имевшиеся корабли в море для действий на коммуникациях противника. Это его предложение не встретило поддержки. [87]

Против использования сил флота исключительно для обороны крепости в данной обстановке решительно выступил Эссен, последователь Макарова. Он заявил: «Флот непременно должен выйти в море, как только суда будут исправлены. Мы сделали все, что могли для сухопутной обороны Артура, свезя судовую артиллерию на береговые форты, дав личный состав для них и поставив минные заграждения... Флот, находясь в море, принесет для защиты Артура несравненно больше пользы, так как не даст неприятелю возможности выбросить на берег большую армию, которая в конце концов раздавит Артур, у защитников которого после некоторого времени иссякнут боевые запасы... Выход в море должен быть обусловлен так, чтобы для неприятеля он был неожиданным... Конечно, целью нашего плавания должно быть соединение во Владивостоке с крейсерским отрядом»{75}.

Взгляды капитана 2 ранга Эссена разделяли многие офицеры на кораблях. В этом отношении весьма характерно обращение лейтенанта В. Семенова к контр-адмиралу Витгефту. Семенов писал, что оставлять в Артуре эскадру, полуразоруженную, расходующую личный состав и боевые припасы для защиты крепости, — невозможно. Он считал, что нужно отдать на защиту Артура все пушки, какие просят, а броненосцы приготовить к походу и итти во Владивосток. Лейтенант убеждал адмирала, что бояться выхода не следует, что японский флот находится в боевой обстановке пять месяцев и износился, что после прибытия во Владивосток можно будет починить корабли, пополнить недостающее вооружение и вместе с владивостокскими крейсерами ударить по противнику, уничтожить его и, завладев морем, освободить Порт-Артур.