— Оставьте в покое мой участок. У меня хватает дел без вас и без ваших репортеров, которые могут накликать новую беду.

— Что для вас важнее, лейтенант? — спросил Сэведж. — Чтобы я не появлялся у вас или чтобы меня не убили?

Бернс улыбнулся и начал набивать трубку.

— Это примерно одно и то же, — сказал он.

Хромой Дэнни позвонил через пятьдесят минут. Дежурный сержант снял трубку, потом переключил вызов на номер Кареллы.

— Отдел детективов 87-го участка, — сказал он. — Карелла слушает.

— Это Хромой Дэнни.

— Хэлло, Дэнни, что у тебя?

— Я нашел Ордиса.

— Где?

— Услуга или бизнес? — спросил Дэнни.

— Бизнес, — коротко сказал Карелла. — Где нам с тобой встретиться?

— Знаете кафе «У Дженни»?

— Ты шутишь?

— Нет, серьезно.

— Если Ордис — наркоман, то что он делает на «Улице шлюх»?

— Он под кайфом в комнате одной девки. Вам повезло, если он сможет что-нибудь промычать.

— Кто эта девка?

— Мы ведь за этим и встречаемся, Стив. Так?

— Назови меня «Стив» еще раз, и ты недосчитаешься пары зубов, приятель, — сказал Карелла.

— О'кей, детектив Карелла. Если вам нужен этот тип, я буду в кафе через пять минут. Возьмите с собой кого-нибудь из ваших.

— Ордис вооружен?

— Может быть.

— Сейчас иду, — сказал Карелла.

Улица «Ла Виа де Путас» тянулась с севера на юг. Наверно, индейцы называли ее по-своему, но вигвамы, стоявшие здесь в сказочные времена цветных бус и бобровых шкур, могли и тогда быть местом торговли. Когда индейцы исчезли, а протоптанные тропы превратились в асфальтированные дороги, тут обосновались представительницы древнейшей профессии. В свое время итальянские иммигранты называли улицу «Пьяцца путана», а ирландские иммигранты — «Притон шлюх». С наплывом пуэрториканцев здесь заговорили на другом языке, но источник дохода остался прежним. Пуэрториканцы окрестили улицу «Ла Виа де Путас». Полицейские звали ее «Улицей шлюх». Независимо от языка, посетители платили деньги и делали выбор.

Хозяйки этого рынка секса называли себя «Мамами». Мама Тереза держала самый известный притон на «Улице шлюх». Заведение Мамы Кармен было самым грязным. В притоне Мамы Люз полиция устраивала облавы шестнадцать раз, так как за его стенами проделывались разные махинации. Иногда полицейские заглядывали к Мамам и для собственного удовольствия. Когда полицейские являлись сюда по долгу службы, они делали облавы и заключали сделки с хозяйками. Иногда облавы давали интересные результаты, но обычно их проводили люди из Полиции нравов, которые были не в курсе соглашения между хозяйками и некоторыми сотрудниками 87-го участка. Один несведущий полицейский мог испортить все дело.

Карелла был «несведущий» полицейский. Или честный, в зависимости от точки зрения. Они с Хромым Дэнни сидели в кафе на углу «Улицы шлюх». В кафе «У Дженни» якобы можно было получить настоящий абсент с полынью. Дженнина смесь не могла обмануть ни одного опытного потребителя абсента, но зато кафе служило вроде нейтральной полосы между респектабельным рабочим днем и грешным вечером в стенах борделя. Здесь клиент мог повесить шляпу, выпить, почувствовать себя членом некоего братства и после третьей рюмки решить, что делать дальше.

26 июля, когда от жары вздувалась черная краска на нижней половине много раз битого окна кафе, Карелла и Дэнни не задумывались о социальных функциях этого заведения. Их интересовал человек по имени Луис Ордис «Чокнутый» и то, всадил он шесть пуль в двух полицейских или нет. Буш занимался проверкой грабителя Фланнагана. Карелла приехал на патрульной машине, которую вел новичок — молодой полисмен Клинг. Поставив машину, Клинг вышел из нее и прислонился к крылу, изнемогая от зноя. Из-под его легкой шляпы выбивались светлые пряди. Ему было жарко. Чертовски жарко. Карелле тоже было жарко.

— Где он? — спросил он у Дэнни.

Дэнни потер большим пальцем об указательный.

— Давно уже я не обедал как следует, — сказал он.

Карелла вынул десятидолларовую бумажку и протянул Дэнни.

— Он у Мамы Люз, — сказал Дэнни. — С девицей, которую они зовут Ла Фламенка[19].

— Что он там делает?

— Он пару часов назад пришел от толкача. Три упаковки героина. Забрел к Маме Люз с любовными намерениями, но героин победил. Мама Люз сказала, он уже давно дрыхнет.

— А Ла Фламенка?

— Она с ним. Наверное, уже очистила его кошелек. Такая здоровая, рыжая, с двумя золотыми зубами спереди. Прямо ослепляет тебя своими зубами! А что за бедра у нее! Не сердите ее, а то она вас проглотит.

— У него оружие есть? — спросил Карелла.

— Мама Люз не знает. Она думает, что нет.

— А рыжая разве не знает?

— Я у нее не спрашивал. Я с прислугой дела не имею.

— Откуда же ты знаешь про ее бедра? — спросил Карелла.

— Ваши деньги не покупают мою интимную жизнь, — сказал Дэнни, улыбаясь.

— Ладно, — сказал Карелла. — Спасибо.

Он оставил Дэнни за столом и подошел к стоящему у машины Клингу.

— Жарко, — сказал Клинг.

— Если хочешь пива, зайди, — отозвался Карелла.

— Нет, я хочу домой.

— Все хотят домой, — ответил Карелла. — Дома можно спрятать револьвер в ящик.

— Не понимаю я вас, детективов, — сказал Клинг.

— Поехали, нам надо нанести один визит, — сказал Карелла.

— Куда?

— Вверх по улице, к Маме Люз. Эта машина привыкла туда ездить.

Клинг снял шляпу и провел рукой по своим светлым волосам.

— Уф, — сказал он, надел шляпу и сел за руль. — Кого мы ищем?

— Человека по имени Ордис «Чокнутый».

— Никогда о нем не слышал.

— Он тоже никогда о тебе не слышал, — сказал Карелла.

— Да, — сухо ответил Клинг. — Буду рад, если ты нас познакомишь.

— Обязательно, — пообещал Карелла и улыбнулся. Машина тронулась.

Когда они вылезли из машины, Мама Люз стояла в дверях. Игравшие на тротуаре дети ухмылялись в ожидании облавы. Мама Люз сказала с улыбкой:

— Хэлло, детектив Карелла. Жарко, правда?

— Жарко, — согласился Карелла, удивляясь, почему каждый встречный делает замечания насчет погоды. Для любого человека в своем уме было очевидно, что день жаркий, невыносимо жаркий, жарче, чем в Маниле, и если вы полагаете, что в Калькутте еще жарче, то все же сейчас здесь было жарче, чем в Калькутте.

Мама Люз была в шелковом кимоно. Это была высокая, полная женщина с пышными черными волосами, собранными на затылке в пучок. Когда-то Мама Люз была известной проституткой, по слухам лучшей в городе, но теперь она была хозяйкой публичного дома и не снисходила ни до кого, кроме друзей. Она была очень чистоплотна, и от нее всегда пахло сиренью. У нее было очень белое лицо, бледное оттого, что она редко бывала на солнце. У нее были аристократические черты и ангельская улыбка. Не зная, что она заправляет одним из крупнейших борделей на улице, ее можно было принять за мать семейства.

Но это было не так.

— Зашли в гости? — подмигнула она Карелле.

— Если я не могу получить тебя, Мама Люз, мне никто не нужен, — сказал Карелла.

Клинг моргнул и вытер лоб.

— Для тебя, toro[20], — снова подмигнула она, — Мама Люз на все готова. Для тебя Мама Люз снова молоденькая девушка.

— Ты всегда будешь молодая, — сказал Карелла, шлепнул ее и спросил: — Где Ордис?

— С la roja[21], — ответила Мама Люз. — Наверно, она уже обобрала его до копейки. — Она пожала плечами. — Эти новые девушки только о деньгах и думают. Знаешь, в былые времена, — Мама Люз задумчиво наклонила голову набок, — в былые времена, toro, это иногда бывало и ради любви. Что теперь случилось с любовью?

— Она вся скопилась в твоем жирном сердце, — сказал Карелла. — У Ордиса есть пистолет?