- Не своди глаз с людей, никому не доверяй. А в твое отсутствие я позабочусь о твоей

семье, а когда вернешься, то станешь очень богатым человеком.

В ответ крупное лицо Таксынбая засияло. Он понял намек правителя: до возвращения

каравана в Бухару семья Таксынбая, в том числе его отец и мать, будут в руках эмира.

Вдруг если он надумает бежать с золотом, то вся семья будет казнена. Такое решение не

обидело Таксынбая, ибо сам поступил бы так же.

Алим-хан проводил гостей до приемной, чего ни когда не делал, и вернулся к себе.

Затем он застыл у окна, раздвинув шторы. От этих людей зависела его благополучье.

Внизу, дворцовую лестницу освещали керосиновые лампы на длинных ножках. Там же

стояли конники в ожидавшие Николаева и Таксынбая, и когда те появились, все вместе

ускакали и скрылись во мраке. Осталась лишь стража дворца. «Хорошо, что ночь

выдалась темной – значит, Аллах на нашей стороне», - подумалось эмиру.

Тогда Алим-хан погрузился в кресло и тяжело вздохнул: «О Всевышний, не оставь меня

в столь трудные дни, ибо вся надежда лишь на тебя».

Двигаясь верхом по дворцовой части, Николаев отметил про себя: все лампы потушены,

мертвая тишина и не видно ни одного стражника. Должно быть, это сделали намеренно,

чтобы никто не видел, как увозили казну. Проезжая мимо дома Натальи, в ее спальне

заметил огонек. «Если она не спит, то читает какую-нибудь книгу». В эту минуту

Виктору ужасно захотелось увидеться с нею, обнять и поцеловать любимую перед

дорогой. Кто знает, чем закончится это путешествие, если случайно охрана узнают об

истинной цене груза. И тогда не просто устоят перед соблазном завладеть, хоть горстью

золота. Даже разум перестает слушаться, и самые тихие люди совершают невероятные

злодейства.

Как только они покинули цитадель и оказались за его воротами, их встретил отряд

Таксынбая, которые ждали своего командира. Все вместе поскакали по улицам пустого

города. Кругом стояла тишина и лишь временами встречались им ночные сторожа,

которые ходили по кварталам и громко оповещали горожан: «Люди Бухары, спите

спокойно! Люди Бухары, в городе все спокойно». При этом стучали деревянной

трещоткой в такт своему голосу. И увидав солдат, как обычно, они прижимались к

стенам домов и кланялись.

Когда всадники подъехали к караван-сараю, ворота оказались запертыми. Но их сразу

отворили, и сам Даврон встретил их в поношенном халате.

Двор был полон лошадей, с двух боков груженые полными хурджунами.

- Сколько их? – спросил Николаев, спустившись с коня.

- Девяносто один, - ответил дервиш.

- А где твои люди?

- В келье, перед дорогой молятся. Но они уже готовы тронуться.

- Тогда в путь, выводите караван.

- Слушаюсь, господин Одылбек, - склонил голову глава дервишей и зашагал к келье.

Там, у дверцы он объявил своим людям об отправке. Пять дервишей в изношенных халах

и в круглых тюбетейках прервали молитву и встали с мест.

Погонщики лошадей вышли во двор. Каждый уже знал свое место в караване. Они

стали выводить животных на пустырь, строя их один за другим. Караван растянулся на

сто с лишним аршинов. Во главе встали Одылбек и Даврон с помощником, а остальные

дервиши должны были следить за строем каравана. Солдаты же растянулись вдоль

40

лошадей, и ряд замыкал Таксынбай со своими подручными. В таком порядке они ушли

их города через Каршинские ворота.

За городскими стенами началась степь, вся во мгле.

Даврон хорошо знал дорогу через большую степь к горам Памира и потому повел

караван уверенно.

ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

Огромная каршинская степь.

Караван двигался по ночам, чтобы не привлекать внимания пастухов или дехкан,

которые ездили на своих арбах на близлежащие базары. К тому же ночная степь была

куда приятней, чем дневной зной с палящим солнцем. Зато днем приходилось отсыпаться

прямо в степи, среди высохших кустов, где бегали ящерицы, а иногда ползали змеи -

кобра или гюрза. Чтоб палящее солнце не очень мучило солдат, Николаев велел натянуть

шатры над головами спящими. А дежурившие солдаты ходили вдоль лежавших на земле

лошадей и смотрели по сторонам.

Как-то в середине дня, после дежурства, один из солдат вернулся под навес к спящим

людям. Положив под голову походный мешок, он лег на песок рядом с другими. Только

стал засыпать, как за спиной услышал шипение. И тотчас сон пропал. Солдат резко

обернулся и совсем рядом, на песке увидел кобру. Испуганная резким движением

человека, змея вмиг вытянулась, подобно свечке, готовая кинуться на обидчика. От

страха тот закричал и замахнулся на нее рукой. И тут кобра укусила его в руку. Затем

спешно уползла в кусты, оставив за собой волнистый след.

А солдат, обезумев от страха, начал бегать между шатрами, крича во все горло: «Меня

укусила змея, меня укусила кобра! Спасите меня, я умираю…».

Тем временем Одылбек не спал. Купец сидел под навесом, заложив под себя ноги, и

наблюдал за дежурными солдатами и поварами, пока Таксынбай и Даврон отсыпались в

своих шатрах. Услышав крики, Одылбек вскочил на ноги. Но ничего не мог понять, о чем

кричит безумный солдат, пока в его словах не расслышал: «змея».

От дикого крика все стали просыпаться. Испуганные солдаты и погонщики, еще не

успевшие отойти ото сна, вышли из шатров и сразу заметили безумца. Но самым

удивительным было то, что за тем солдатом гнался купец Одылбек. Когда это удалось,

Одылбек повалил его и придавил коленом к земле. Молодой солдат еще плакал.

Все кинулись к ним, образовав круг. Купец же грозно крикнул: «Глупец, не двигайся, не

двигайся, иначе помрешь! Я тебе помогу». Солдат уверовал его словам и не стал

метаться, а лишь таращил глаза на сослуживцев.

Одылбек разглядел место укуса. Змея оставила две ранки чуть выше запястья, откуда

сочились струйки крови. После осмотра купец скинул с себя халат и на порвал на рукаве

лоскут от желтой рубахи. И им же связал руку чуть выше ужаленного места, желая

остановить приток крови. Несчастный солдат все стонал: «Помогите мне, спасите, у меня

трое малых детей, что будет с ними?»

- Быстро мне воды, - крикнул Одылбек, и двоя кинулись к котлу, где варилась еда.

Пока несли воду в медном чайнике, солдаты и погонщики смогли рассмотреть этого

странного купца с близи, который держался от них в сторонке. Только теперь солдаты

разглядели в нем христианина, хоть и был в мусульманском наряде. Другие же приняли

его за памирского таджика или турецкого купца - среди них тоже встречаются

рыжеватые. И что удивительное, это человек был столь велик, если даже повелевал

самим Таксынбаем, который был в чине генерала.

41

Едва в спешке доставили воду, Одылбек смыл рану и стал высасывать кровь с места

укуса. Пораженный Таксынбай решил остановить его:

- О, почтенный Одылбек, что вы делаете? Это опасно!

- Надо срочно высосать яд, иначе его спасти.

- Не смейте этого делать! За вашу жизнь я отвечаю перед эмиром. Это неразумно: вы

можете погубить себя.

- Я сразу выплевываю отравленную кровь.

- Пусть это сделает другой. Кто близкий друг у этого солдата? - спросил начальник

отряда.

Никто не отозвался. Тогда Таксынбай пристыдив своих людей: «Какие же после этого

вы гвардейцы!». И после вышел пожилой солдат и сказал:

- Мне как-то доводилось высасывать яд из ноги брата, и я готов сделать это снова.

Однако купец предупредил его:

- Если у тебя есть какая-нибудь ранка во рту, то не делай этого, ибо через нее яд

попадет в кровь, тогда сам погибнешь.

- У меня все чисто.

Опытный солдат опустился на колени и стал высасывать кровь. Одылбек сказал ему: