- Я боюсь потерять тебя, ладо мой! - уронила голову на его плечо.
Владимир погладил пышные черные косы жены, поцеловал в голову.
- Не плачь, княгинюшка! Ещё не выкован тот меч, что прервёт нить моей жизни!
Всем было хорошо ведомо, что излюбленное оружие князя - меч и что мало кто из самых опытных воинов так умело владел им, как Владимир.
- Да, меч, может, и не выкован, - удручённо, будто говоря сама с собой, произнесла Забава. - Но можно ли тоже самое сказать о далеко достающем копье или слепой стреле?
Князь ничего на это не ответил, а легонько обнял её за плечи и подвёл к играющим с нянькой детям.
- Береги их, а обо мне не волнуйся!
В тот же день переяславская дружина прибыла в Глебов. Ещё издалека воины увидели черные груды пепла, обгорелые столбы и закопчённые стены, окровавленные трупы на снегу да бездомных собак на пожарищах. Напуганное быстро приближающимися всадниками, в небо взвилось чёрное воронье.
Кое-где бродили, как потерянные тени, согнутые фигуры глебовцев, которым посчастливилось спастись. Таких было мало, а трупов - не счесть…
Владимир мрачно оглядывал все. О чём он думал? О своих несчастных подданных, что приняли мученическую смерть не от рук чужеземцев, а от мечей своих же людей? Об Игоре? Или о ссоре с ним в далёком поле за Пслом?
К нему подвели женщину, растрёпанную, простоволосую, с красными от слез глазами. На расплетённой косе запеклась кровь.
- Когда уехал отсюда Игорь? - спросил Владимир.
- Да сегодня рано поутру и поехал клятый!.. Целую ночь его ироды грелись возле пожарищ, варили и жарили птицу, свинину, нажрались, чтоб им подавиться, а уже потом поход протрубили…
Владимир взглянул на Шварна.
- Догоним?
Тысяцкий насупился, отрицательно покачал головой.
- Догнать-то, может, и догоним… А потом что? Мы не знаем, сколько у Игоря воинов… Да и снег вот-вот растает - распутица… застрянем где-нибудь в дороге… Нет, княже, не следует теперь догонять! К тому же кони устали - мчались ведь мы сюда от Переяславля не переводя духа…
Владимир и без Шварна понимал, что гнаться сейчас за северянами рискованно. Если б застал их здесь, то не раздумывая начал бы сечу, а догонять, когда Игорь уже Бог знает где… Шварн, как всегда, дал мудрый совет: погоня к добру не приведёт.
- Тогда - в город. Посмотрим, что там. - И князь тронул коня.
Такие как Глебов древнерусские города, как правило, располагались на возвышенности. Верхняя, центральная, часть - большая или меньшая крепость - обнесена обычно земляным валом с деревянным палисадом и заборолом по нему. Низина - не укреплённая часть города, где жили ремесленники, смерды, закупы, холопы - называлась подолом, а позднее, в северо-русских городах - посадом.
Владимир в сопровождении бояр, полусотни дружинников проехал по подолу и поднялся на небольшой пригорок. Городские ворота открыты, мост опущен. Повсюду лежали посечённые глебовские воины. От деревянных домов остались груды головешек. Огонь добирался и до заборол, но влажное после зимы дерево не хотело гореть - тлело, обугливалось, и теперь палисад изнутри стоял чёрный, мрачный.
Город Глебов, основанный совсем недавно князем Глебом, перестал существовать.
- Найдите мне Карпила - живого или мёртвого! - крикнул Владимир дружинникам, что разъехались по городищу, заглядывая в лица мёртвых воинов, женщин, детей.
- Нет нужды искать меня, княже, я тут!..
Удивлённый Владимир поднял голову. На него, перевесясь через внутреннюю ограду надвратной башни, смотрел красными, словно кровавыми глазами тиун Карпило. Несмотря на мороз, на нём лишь одна вымаранная в саже рубаха. Лицо его распухло, набрякло, патлатый чуб его свалялся, словно грязный войлок. Левая щека от уха до бороды в запёкшейся крови.
- Ты? Живой? - тихо спросил князь. - Как же ты уцелел?
Карпило заплакал:
- Вся моя семья, княже, - жена, дети, - сгорели, и их косточки лежат вон в том пепелище… Все мои воины тоже погибли… Я бился вместе с ними, но, как видишь, живой остался… Почему?.. Сам не знаю… Так, видно, Игорю захотелось… Когда меня, пораненного, схватили и привели к нему, я подумал что тут мне и конец. Но он, узнав, что я тиун, сказал: «Не убивайте его! Я хочу, чтобы он передал князю Владимиру, что Глебов - это расплата за опустошение и ограбление Северской земли. И так будет каждый раз, пока Владимир не уразумеет, что трогать Игоря - всё одно, что играть с огнём… Киньте тиуна в погреб, а утром, когда выступим домой, выпустите его!» Меня и вправду не забыли поутру выпустить, и вот я брожу по Глебову, как неприкаянный… Лучше бы сразу погибнуть!
- Сам виноват! Не охранил крепость! Впустил Игоря в город!
- Винен и я, конечно… Но больше вины на тебе, княже. Ибо не я, а ты повернул переяславскую рать из похода, ибо не я, а ты разорил северские села и города!
- Да ты понимаешь, что своему князю говоришь?! - вскипел Владимир. - Спускайся вниз, немедля! Тут я тебе скажу!..
- Не спущусь!
- Как ты смеешь такое…
- Не хочу! С меня хватит и тех мук, какие я ныне принял.
- Возьмите его! - приказал Владимир дружинниками.
Те кинулись выполнять княжье повеление.
- Ха-ха-ха! Поздно, княже! - прохрипел тиун со своей обожжённой огнём, почерневшей башни. - Поздно! Всё имущество моё сгорело, вся семья погибла, зачем мне теперь этот постылый свет?
С этими словами Карпило бросился головой вниз, под ноги Владимира. Умер сразу, даже не шевельнулся.
И князь, и дружинники, потрясённые этой неожиданной, страшной смертью, долго молчали.
- Безумец! - произнёс наконец Владимир и поехал прочь из опустевшего города.
Пять дней мчался Ждан до Новгорода-Северского, останавливаясь лишь для того, чтобы покормить коней. За пазухой - письмо от Святослава, а в душе - страх перед встречей с Игорем. Что скажет князь? Как расценит его бегство из-под Глебова? Как воспримет его роль посланца Святослава?
Выезжал из Киева неохотно: расхворалась и лежала в жару Любава. Прощаясь, прошептала пересохшими губами:
- Ты вернёшься, Жданко? Возвращайся, я же осталась одна-одинёшенька на всем белом свете… Теперь никого у меня нет…
На её глазах выступили слезы. У Ждана от жалости перехватило дыхание.
- Я пойду к князю и отпрошусь… Пускай другой поедет…
Но Славута слышал их разговор и строго предупредил:
- Куда? Князья не любят, когда не выполняют их повелений! Поезжай, милый, и не медли! А за Любаву не бойся: молодая - поправится. Да и мы за ней тут вместе присмотрим…
И вот он, забрызганный грязью, измученный дальней дорогой, оставив коней у коновязи, направился к хоромам князя Игоря. А навстречу Янь. Шапка, как всегда, на затылке, из-под неё выбивается тугая прядь русых волос, на румяном лице удивлённо-радостная улыбка, а руки раскинуты для объятий.
- Ждан! Откуда ты? Мы думали, тебя уже и на свете нет!..
Ждан дал себя обнять, но радости Яня не разделил. Тревожила предстоящая встреча с Игорем.
- Як князю…
- Так вот и сразу? Аль ждёт он тебя?
- Из Киева с письмом я к нему…
- Ого! Так ты, значит, и в Киеве успел побывать? А мы только на днях вернулись из похода… Гляди, какой шустрый! - Янь покрутил головой, а потом добавил: - От кого письмо? От Святослава? Знаем, что старый пишет! Не очень-то его письмена понравятся нашему князю… Да уж ладно. Ничего не поделаешь, иди…
Игорь сидел в светлице. Он никак не ожидал появления Ждана и потому с необычным для надменного князя удивлением уставился на своего вдруг воскресшего конюшего.
- Ты живой, оказывается? Где это тебя носило? Мы весь Глебов перевернули - не нашли… Где был? Говори немедля! Как посмел меня без запасного коня оставить?!
- Я в Киеве был, княже.
- В Киеве? Да как ты дерзнул туда направиться? И зачем?
- Я свою наречённую спасал… - Ждан склонил голову, ожидая взрыва княжеского гнева. Но Игорь промолчал. Подбодрённый этим, Ждан рассказал все, как было, - и про Любаву и её деда, и про нападение на их хижину северских воинов, и про убийство старого и ранение девушки. А потом добавил: - Куда было деваться Любаве? Взять её с собой? Долгой дороги до Новгорода-Северского не выдержала бы… Оставить пораненную в разорённом Глебове? На кого? Ведь там одни трупы убиенных людей и головешки от спаленных хижин… Тогда и надумал, что иного пути нет, как везти её в Киев, к Самуилу… Он приветил нас и повёл её лечить к Славуте.