На следующий день, покинув обоз на правом берегу, объединённое русское войско в двадцать тысяч воинов двинулось на восток. Вёл его великий князь Святослав, а проводником у него был Ждан. Самуил же со своим обозом и с матерью Ждана продолжил путь в Киев.

На привале за Ворсклой к Святославу подошёл князь Владимир Переяславский. На голове золотом сияет шлем, крепкую загорелую шею оттеняет золотое ожерелье, служащее одновременно и украшением, и княжеским отличием; левая рука лежит на рукояти меча, правая поправляет на плече княжеское шёлковое корзно, развевающееся на ветру.

Остановился, сверкнул стальным взглядом, склонил голову.

- Отче, дозволь поехать впереди. Вся Переяславская земля разорена, опустошена. Кровь тысяч переяславцев, их матерей, жён и детей на половецких саблях, слезы моих сородичей наполнили реки и озера Половецкой земли, и они стали горьки и солоны, как наше горе. Я жажду мести, а мои воины - славы и добычи! Не откажи, княже, не поступи так, как это сделал мой лютый недруг Игорь!

Нет, этому князю не занимать смелости! Ни в ратном деле, ни в беседе с великим князем! Конечно, он ему дозволит идти впереди. И почему бы не дозволить? Не безопасное же место ищет этот молодой витязь, а то, где посвист вражьих стрел и звон половецких сабель, где бушует кровавая сеча! Честный, откровенный, храбрый! Вот только бы сдержанности побольше да разума державного - на корысть Русской земле! Но этого, к сожалению, недостаёт не только ему…

- А если не дозволю, то ты и мою землю истопчешь так, как Игореву? - не удержался от укора Святослав.

- Нет, отче, твою не истопчу, - смиренно ответил Владимир, сдерживая свой нрав. - Но любовь и уважение к тебе утрачу!

- Благодарю тебя за правду… А идти впереди дозволяю. Ждана возьмёшь проводником. Только будь осторожен, не зарывайся! Важно не столь для себя, сколь всему войску славу добыть… Возьмёшь под свою руку молодших князей с дружинами и две тысячи конных берендеев. Найди мне Кобяка и наведи под мои стрелы! А я пойду следом за тобой в одном дне пути…

- Спасибо, отче-князь! Зарываться не стану. Но спину половцам не покажу! - Молодой князь приосанился и зорко взглянул на далёкий горизонт, словно надеялся тут же увидеть там ворога.

Несколько дней рыскал с войском Владимир вдоль Орели в поисках половцев, но всё напрасно. Бурчал на Ждана:

- Куда же они подевались, твои степняки? Неужели заприметили нас? Встречаются только угасшие костры да обглоданные кости на покинутых стойбищах, а самих - как ветром сдуло!

Ждан озадаченно пожимал плечами. Действительно, куда же делись половцы? Там, где всего неделю или две назад кочевали они с вежами-юртами по степи, где выпасали отары овец, табуны коней и гурты скотины, где носились, объезжая горячих жеребцов и кобылиц молодые джигиты, там теперь было пусто. Только орлы-стервятники при приближении воинов нехотя поднимались вверх, да суслики насмешливо посвистывали.

Куда же девались половцы? Что Кобяк задумал?

Первая встреча произошла на шестой день в междуречье Орели и Самары. Рано утром, когда воины, позавтракав, готовились к походу, прискакали на взмыленных конях воины сторожи.

- Половцы!

Из-за далёких холмов показались конные половецкие разъезды. Вскоре тёмной тучей выкатилась вся орда.

Князь Владимир обрадовался. Наконец-то! Наступил момент, которого ждал он много лет. В его руках немалое войско, и он покажет всей Руси молодецкую храбрость и свой воинский талант! Сегодня ему либо головы не сносить, либо силу Кобяка сломить!

Он вскочил на коня, вызвал князей, повелел готовить полки к бою, По правую руку от себя поставил сына Святослава Глеба с дружиной и его тёзку, Глеба Юрьевича, а по левую Мстислава Романовича Смоленского и Мстислава Владимировича, сам же с прочими стал в боевой ряд посредине. Сказал коротко:

- Братья, велю держаться кучно! Из боевого ряда никому не выезжать! Вперёд не зарываться, но и не отставать! Кто покажет ворогу спину, тому позор на веки вечные! Кто снимет Кобяку голову, а наипаче - приведёт на аркане, тому великая честь и слава!

Русские полки быстро перегруппировались, собрались в один небольшой, но крепкий кулак. Над ними затрепетали цветные хоругви, флажки, поднялись вверх и застыли, ощетинившись, длинные копья с блестящими стальными наконечниками. Червлёные щиты ярко горели в лучах утреннего солнца.

Все приготовились к бою.

На противоположной стороне, на холмах, стал Турундай, тесть Кобяка, с ханами Содваком, Ексной, Тэтией и Бараком. Это был передовой отряд хана Кобяка, который, на всякий случай оттянув свои роды аж за Самару, двинулся с большим войском на Русь. Правда, ему не удалось объединиться с ордами хитрого Кончака, не желающего усиления и прославления своего соперника в межусобной борьбе за власть над Половецкой степью. Но Кобяк и сам имел достаточно сил, чтобы погромить порубежные поселения русичей и захватить там большую военную добычу, а главное - скот, которого так мало осталось у половцев после тяжёлой зимы.

Турундай оторвался от Кобяка на половину дневного перехода. Увидав перед собой сравнительно небольшое русское войско, он, несмотря на немолодые годы, как мальчишка загорелся желанием добыть победу и прославиться среди своих родов. Под его рукой шесть тысяч сабель - сила немалая! И он, не мешкая и не колеблясь, бросит их в атаку!

Турундай тяжело сидел на гнедом жеребце, тучный, круглолицый. Обрюзгшее лицо с редкими усами потемнело от весеннего солнца, узкие черные глаза пристально вглядывались в прозрачную утреннюю даль, где виднелись красноцветные щиты русичей. Пусть пока красуются. Не успеет солнце подняться на половину своего круга, как он повергнет те щиты наземь, а русских батыров, что останутся в живых, свяжет по десятку, как баранов, и погонит в стойбище Кобяка!

Стучит сердце старого хана, стучит радостно. Он дал наказ худому, костлявому хану Ексне, что сидел в седле, как жердь, начать атаку левым крылом, а запальчивому, быстроглазому Содваку - правым, чтобы охватить урусов, взять в клещи и не выпустить ни одного.

- Да князей, князей мне захватите! Живых или мёртвых! - напутствовал он ханов. - С мёртвых скальпы сдерём[55], а за живых получим выкуп! Потому - лучше побольше живых!..

Турундай приподнялся в седле на стременах и махнул в сторону русских полков саблей. В то же мгновение тысячи копыт ударились о землю, и она загудела, как перед бурей, вздрогнула, наполнилась чеканной дробью. Половцы начали атаку.

Увидев огромное половецкое войско, что катилось прямо на них, тысяцкий Шварн наклонился к уху князя, прошептал:

- Не сдержать их нам, княже. Пока не поздно, поворачиваем назад?

- Ни за что! Какой позор нам будет! - воскликнул Владимир. - Пошли гонца к Святославу сказать, что ворог перед нами и нет у меня времени ждать великого князя на помощь. Принимаю бой, а он тем временем пусть поспешает!

Гонец ускакал, а Владимир тронул повод и медленно двинулся навстречу половцам. Передал по рядам:

- Коней не утомлять! Они нужны нам свежие! Не срываться прежде времени, ждать моего знака!

Так и двигались - медленно, тесно сомкнув ряды, прикрываясь щитами. Не слышно ни слова. Даже покашливания, даже дыхания не слышно. Слышны лишь бряцанье оружия и глухое гудение земли - предвестники кровавой сечи.

Ждан чувствовал левой ногой правую ногу князя. Порою посматривал на него. Как он? Владимир был спокоен, ни один мускул не дрогнул на его мужественном, красивом лице. Он внимательно всматривался в тёмную лавину, что со стороны солнца накатывалась, как грозовая туча. Но князь молчал. И все понимали - ещё не время!.. Уверенность Владимира, его выдержка передались лучшим мужам, тысяцким, воинам. И все неторопливо, но уверенно, грозно двигались навстречу той тёмной лавине, которая неотвратимо накатывалась на них.