- Гонятся!… - со злобой повторил Кончак слова гонца, будто тот был виновен, что не удалось захватить урусов. Раздражённо, едва заметным жестом отослал его от себя.

Два дня половцы двигались от Ворсклы к Хоролу. Всё время Кончак сутулился в седле, ни с кем не заговаривал, а на обращения к нему отвечал односложно. Тяжёлые мысли теснились в его голове.

Хотя сила собрана у него великая, рисковать он не хотел. Когда ещё только выступил из Тора, надеялся с ходу захватить Переяславль и осадить Киев. Это было возможно при условии, если удалось бы напасть неожиданно. Но теперь ясно, внезапно нанести удар урусам не получилось. Конечно, с той поры, как просигналили их дозорные, в Переяславле и Киеве непрестанно бьют колокола в набат. Святослав, безусловно, успеет собрать дружины князей. Прежде всего призовёт брата Ярослава да Игоря Северского, и встретит его, Кончака, немалыми силами: сам Святослав, Рюрик, Владимир Переяславский, Ярослав Черниговский, Игорь Северский с братьями… Много, уже много! А ещё может позвать князей смоленских, волынских, турово-пинских… Нет, допустить этого нельзя!

На Хороле, против Лубна, он внезапно занемог. Его трясло, ломило поясницу. Ноги мёрзли, голова раскалывалась от боли.

Он повелел выбрать удобное место и стать кошем. Надеялся здесь побороть болезнь. Отсюда послал нарочных к Ярославу в Чернигов - клятвенно предлагая мир и дружбу. С посланцами направил князю-сребролюбцу дорогие подарки - трёх жеребцов, саблю дамасской стали, сшитый лучшими ромейскими портными наряд стоимостью в сорок серебряных гривен.

Приманка весомая. Клюнет ли?…

Дружины Святослава и Рюрика собирались в Киеве и на его околицах. Конные отряды и санные обозы, что везли припасы для людей и коней, пробивали сюда дорогу по рыхлому снегу, останавливались на постой в отведённых им местах.

Князь Рюрик, шустрый и беспокойный, целыми днями носился на взмокшем коне от одного стана к другому - наводил порядок в войске. Князь Святослав слал грамоты князьям и воеводам, чтобы привлечь к походу как можно больше сил.

С каждым днём прибывали всё новые и новые отряды. Киев и киевская земля выставили всех, кто владел мечом, луком и копьём. Собирал свою дружину и ополчение в Переяславле и Владимир Глебович. Со дня на день ждали прибытия черных клобуков хана Кунтувдея, идущих с Роси. Святослав каждый день писал в Чернигов брату Ярославу, чтобы тот не медлил. Давно тянулась эта напряжённая переписка Святослава с Ярославом, но последний юлил, прямо не отвечал.

Узнав, что Кончак перешёл Ворсклу, Святослав снова послал письмо: «Брат, а помоги мне!» На это Ярослав, который уже получил от Кончака богатые подарки и уверения, что половцы хотят всегда быть в мире и дружбе с черниговским князем, ответил: «Аз есмь послал к ним мужа своего Ольстина Олексича, а не могу на свой муж поехати!»

Горячий, как все Ольговичи, Святослав взорвался, братца на чём свет стоит ругал:

- Проклятущий Ярослав! Он, вишь ли, послал Ольстина с ковуями[80], обещая ему, что не примет участия в походе, а теперь нам пишет, что не может идти на Кончака потому, что боится, как бы тот не перебил послов, если он пойдёт. Эх, Ярослав, Ярослав! Если б ты не братом единым моим был, послал бы свои полки на Чернигов, чтобы проучить тебя! Выгнал бы я тебя из белокаменных палат черниговских и пустил бы по миру нищим-изгоем!… Ярослав, Ярослав!…

Итак, один из сильнейших русских князей откололся, поставив под угрозу успех всего похода.

Святослав написал письмо Игорю: «Брат, я с войском выступаю в последнее воскресенье месяца февраля на безбожного Кончака, что стоит за Лубном на Хороле. А сбирай, брат, свои храбрые дружины да иди на помощь мне! Жду тебя под Лубном!» И послал гонцом опытного и разумного гридня Говьяду.

Гонец без промедления помчался в далёкий Новгород-Северский.

Наконец прибыли черные клобуки. Они стали табором вдоль Лыбеди, где под снегом на лугах было много травы для коней, поставили юрты и разожгли костры. По всему Киеву разнёсся из их котлов запах варёной конины.

Хан Кунтувдей проскакал со свитой на Ярославов двор. Боярин Славута, одетый в тёплый кожушок, опоясанный мечом, провёл его в хоромину Святослава.

Кунтувдей внёс с собою густой запах конского пота и горького дыма походных костров. Расстегнув кожух и скинув волчий малахай, склонил в поклоне круглую лысую голову.

- Салам-алейкум, княже!

- Хан, я рад тебя видеть! - поднялся навстречу ему великий князь киевский. - Сколько с тобою всадников?

- Я привёл шесть тысяч всадников, все - молодец к молодцу, быстрые как ветер, смелые, как степные туры!

Святослав не стал скрывать радости. Широким взмахом руки пригласил хана к столу, велел чашнику наполнить кубки дорогим ромейским вином.

В четверг 21 февраля гонец Святослава - он мчался напрямик, останавливаясь лишь на считанные минуты, когда менял у посадников коней на свежих, - прискакал в Новгород-Северский.

Стояло серое, туманное утро. Низкие тучи опустились на город и, цепляясь за звонницы стоящих на холмах соборов и за верхушки дубов, плыли под порывами свежего ветра с запада на восток, с земли Полоцкой на землю Половецкую. Гонец нетерпеливо застучал тяжёлым кованым кольцом на воротах крепости. Вратный страж впустил его. Когда стало известно, что Говьяда от Святослава с важной вестью, то несмотря на раннее время провели его в княжеские хоромы. Вскоре туда вошёл князь Игорь.

Говьяда снял шапку, поклонился в пояс.

- На Русь Кончак идёт, княже! Безбожный треклятый Кончак… Уже на Хороле стоит. Князья киевские собрали свою силу и ждут тебя, княже, с дружиною на Суле…

- А князь Ярослав? - быстро спросил Игорь. - Ты заезжал к нему?

Говьяда, стиснув зубы, помедлил и, глядя князю в глаза, глухо промолвил:

- Князь Ярослав повёл дружбу с Кончаком. Подарки получил от него, после чего направил своих посланцев в степь… Да и хворым сказался…

- Значит, не пойдёт он?

- Нет! Не пойдёт.

- Как же Святослав? - воскликнул Игорь. - Не дай Бог одному подниматься на поганых!

- А он уже не один, - ответил Говьяда. - Князь Рюрик, князь Владимир Переяславский, черные клобуки - сила не малая. Да ведь и ты, княже, с братией - все верят - с ними будешь!…

- Поганые - нам общий ворог, и их можно бить только общими силами! - сказал Игорь. - Я немедля соберу боярскую думу, посоветуемся, как нам лучше и скорее собраться и идти до Лубна…

Через час в княжеской гриднице собрались новгородские бояре и лепшие мужи. Их подняли из-за утренней трапезы, а кое-кого из постели. Они усаживались на лавках в кожухах, разглаживали - кто костяным гребнем, а кто просто пятерней - волосы и бороды, зевали, недоуменно переглядывались. Никто не знал, для чего их созвали ни свет ни заря.

Игорь вошёл в гридницу быстро, стремительно. Тысяцкий Рагуил едва поспевал за ним.

Поздоровавшись, князь сразу объявил, почему так рано собрал боярскую думу.

- Кончак с грозной силой стоит на Хороле, думает пока ещё, прикидывает: куда идти - на Киев, Чернигов или Путивль? Святослав и Рюрик зовут нас, бояре, к ним присоединиться, чтобы вместе по половецкой рати ударить. Что будем делать?

Бояре переглянулись, загомонили. С тех, кто только что позёвывал, сон как рукой сняло. Битва предстоит, да ещё какая! Уже давно с Половецкой степи долетают слухи, что Кончак собирает силы несметные для великого похода на Русь. Так вот, значит, собрал-таки! И уже, как оказалось, на Хороле стоит.

Бояре мнутся, но помалкивают, словно в рот воды набрали. Оно, конечно, угроза смертельная. Не дай Бог, повернёт, треклятый, на Северщину - не миновать беды! Но кому хочется в эту зимнюю непогодь расставаться с тёплой хатой, с горячими блинами и брести по снегам черт знает куда, на самый край света? А может, проклятый Кончак повернёт в другую сторону, и бедствие стороною их обойдёт?