В пятницу, первого марта, как только посветлел край неба, русские полки перешли по льду Сулу и двинулись прямо на восток. С юга подул тёплый ветерок. Снег на глазах темнел, впитывал воду. С низких туч накрапывал мелкий дождь. Ехать становилось всё труднее. Но Святослав отдыха не давал. До Хорола тридцать вёрст, а там где- то Кончак! Встретить нужно на подступах к Русской земле, не пустить его через Сулу!
Как и в прошлом походе, на Орели, Владимир Глебович напросился в навороп[83]. Дорогу переяславцам показывал Кузьмище. Среди воинов его сторожи ему особенно пришёлся по душе молодой переяславский гридень Ивашка, с ним вместе он и ехал далеко впереди.
И хотя это был не первый боевой поход Ивашки, но он не мог скрыть тревоги. Всё время оглядывался по сторонам: не видать ли половцев?
Кузьмище посмеивался:
- Да ты, братик, оказывается не храброго десятка. Вертишь головой, будто она у тебя ветряная мельница. И как только тебя жена отпустила?…
Но тут Ивашка вдруг перебил Кузьмищу:
- Половцы!
Кузьмище аж поперхнулся и тоже опасливо завертел головой.
- Где?
- Вон, в долине! Целый обоз! - Ивашка не смог сдержать улыбку.
Кузьмище глянул, куда указал Ивашка. И верно, там двигались десятка два подвод и несколько всадников.
- Да нет, это не половцы, - вздохнул с облегчением старый гридень. - Это, кажись, купеческий обоз… Ну да, конечно они!
Оба придержали коней и подождали, пока обоз приблизится. В едущем впереди всаднике Кузьмище узнал купца Самуила. Обрадованные встречей они соскочили с коней на землю, обнялись.
- Братик дорогой! Вот счастливая встреча! Как живётся-можется? Удалось распродать свои товары? Не ограбили, случаем, поганые? Не встречал Кончака с ордою? - засыпал купца вопросами Кузьмище.
Осунувшийся, усталый от нелёгкой дороги Самуил хмуро ответил:
- Как же! Встречал!
С лица Кузьмищи слетела улыбка.
- Где? Когда?
- Совсем недалече - на Хороле, возле Медвежьей долины. Эту ночь мы оказались вблизи его стойбища…
- Погоди! Дальше не рассказывай - прервал Кузьмище. - Скачем немедля к князю Владимиру Глебовичу - пускай он скорее узнает!
Выслушав сообщение купца, Владимир спросил:
- Сколько же войска у Кончака?
Самуил пожал плечами.
- Трудно сказать, княже. Много! И не счесть! На несколько гонов протянулось его стойбище - от речки аж до леса! А коней - тьма тьмущая!
- Что ещё тебе ведомо?
- От его воинов слух идёт, что везёт близ себя Кончак какого-то басурманина с персианскими луками-катапультами, которые стреляют «живым огнём». А натягивают их пятьдесят воинов. Предназначены эти катапульты для того, чтобы сжигать наши города, на войско страх наводить и ничтожить его… Платит Кончак басурманину золотом и наших девчушек-полонянок на утеху ему даёт без счёту… Но я так думаю, дюже бояться «живого огня» не след. Главное - внезапно напасть! Тогда и басурманин ничего сделать не успеет…
Владимир был немало встревожен услышанным. Но поблагодарил купца искренно.
- Спасибо, Самуил, за важные вести! Поезжай сейчас по моему следу, встретишь великих князей. Расскажи им всё и передай - пусть скорее меня догоняют. А я поспешу к Хоролу, чтобы глаз не спускать с поганых.
До Медвежьей долины дорогу он хорошо знал, поэтому повёл войско прямиком, выслав вперёд усиленную сторожу. Смелый до безрассудства, честолюбивый сверх меры, он горел одним желанием: с ходу ударить по Кончаку, не дожидаясь подхода великих князей.
Каким же сильным было его разочарование, когда сторожа в Медвежьей долине застала только угасающие половецкие костры да свежий конский помет.
Владимир с досадой воскликнул:
- Ушёл! Из-под самого носа сбежал, проклятый!
Воевода Шварн его успокоил:
- И вовсе нет, княже… Просто стойбище сменил, чтобы коням был свежий корм. Не ошибусь думая, что он где-то недалеко, и мы его найдём. А тем временем великие князья подойдут.
- Что ты советуешь?
- Дать людям и коням отдых для обеда. Когда подойдут князья - разом двинемся вслед за погаными. Одним нам зарываться нужды нет. Да и урон потерпеть можем великий.
Владимир согласился. Велел Шварну распорядиться об отдыхе.
Воины быстро спешились. Из дорожных мешков, притороченных к сёдлам, насыпали в походные торбочки овса и дали лошадям, а сами принялись грызть житные сухари, кто с солониной, а кто с вяленой рыбой.
Вскоре прибыли князья с дружинами и Кунтувдей с черными клобуками. После короткого отдыха Святослав распорядился выстраиваться в боевые порядки. Во главе снова стал Владимир, на левом крыле Рюрик, на правом - Всеволод Чермный с киевлянами, а конники Кунтувдея шли позади.
Первым тронулся Владимир. Его сторожа сразу поскакала на далёкое шеломье[84]. Впереди мчались Кузьмище с Ивашкой. Едва заметный, размытый весенней водой след вёл их всё вперёд и вперёд.
Дождь перестал, разошлись тучи и над необозримыми полями прихоролья блеснуло весёлое солнышко. Под его тёплыми лучами ещё веселее зажурчали ручьи, на холмах обнажилась, почернела земля, в воздухе по-настоящему запахло весной.
Кузьмище ехал по гребню шеломья, Ивашка левее от него, вдоль склона, откуда видна долина. Оба внимательно всматривались в даль, но нигде ничего - ни людей, ни коней, ни островерхих тёмных веж.
Так ехали долго. В сердце закрадывалась тревога - где же Кончак? Неужели повернул назад, в свои придонские степи? Или пошёл каким-то другим, по наитию избранным им путём на Русь?
Ивашка поправил за спиною лук, опустил копье на гриву коня и поднялся на стременах, прикрывая ладонью глаза от солнца. И вдруг даже охнул от неожиданности:
- Половцы!
За гребнем горы, в широкой долине среди рощиц лозняка и ольшаника бродили в поисках корма неисчислимые табуны коней. Под горою поодаль пылали костры, темнели вежи на широких санях, между ними слонялись, похожие отсюда на муравьёв, тысячи степняков.
Ивашка крикнул Кузьмищу, чтобы наблюдал за ворогом, а сам стремглав помчался к идущему следом войску…
- Княже, половцы! В долине стоят!
Владимир, сгорая от нетерпения, все-таки дождался Святослава, Рюрика и Владимира Чермного, развернул свой полк лицом к противнику и вытащил меч.
- А ударим-ка, братья, на супостата!
Въехав на гору, переяславцы широкой волной ринулись вниз. Следом за ними двинулись дружины других князей. Владимир мчался впереди. Его меч рассекал наполненный весенними запахами и влагой воздух, глаза князя сияли, сверкал на солнце его золотой шлем, а длинный красный шарф, связанный на счастье княгиней Забавой, развевался за плечами, как стяг. Позади него гулко гремел топот сотен и сотен копыт.
Стремительная, мощная атака русичей оказалась для половцев и для самого Кончака совершенно неожиданной. Она опустилась на них, как снег на голову. Никто и помыслить не мог о возможности нападения урусов. Каждый был занят своим делом: кто хлебал из закопчённого казана горячий бульон, запивая им сладковатую варёную конину и согревая промёрзшее за многодневный поход тело, кто чинил обувь или сбрую, кто свежевал коня, готовя мясо к ужину. Многие просто бродили по стойбищу без всякой цели. Поэтому появление русичей, что лавиной обрушились на степняков с горы, на какое-то мгновение всех ошеломило. Поднялся страшный переполох. Побросав все, половцы с криками мчались к коням, которые в поисках корма разбрелись по всему широкому раздолью лугов… Ибо чего стоит половец без коня? Без коня он - что кречет без крыльев.
Охваченные страхом степняки, оставив на произвол стойбище с юртами, вежами, казанами, бегали по лугу, падали, визжали, кричали… Кому удалось вскочить на коня, во весь опор мчались на противоположную сторону долины.
Кончак с тремя сотнями охраны сначала хотел вступить в бой, но увидев появляющиеся из-за гребня горы новые и новые киевские дружины, развернул коня и бросился наутёк.