Тогда Игорь снял шлем и ещё сильнее пришпорил Воронца. Неужели никто не узнает князя?

- Воевода Ольстин! Братья ковуи! - продолжал кричать изо всех сил.

Но его хриплый голос тонул в громком топоте копыт и диких воплях беглецов. Только один всадник оглянулся и остановился. Им оказался Михалко Гюргович, сын хана из Остра.

- Прости, княже, - склонил он голову. - Испугались мы! Смерти испугались!… Ведь половцы считают нас всех отступниками, предателями и в полон не берут - рубят всех подряд!

За ковуями поднялась туча пыли, а в широкий прорыв в оборонительном кольце русичей хлынули отряды кочевников.

Игорь понял: это - конец! Никакая плотина не остановит весеннее половодье, если оно образовало себе проран! Никакая сила не остановит теперь половцев, которые воспользовались бегством ковуев и ринулись в самую середину русского войска!

- Проклятье! - воскликнул он. - Что они натворили! И сами погибнут, и нас отдали ворогу на истребление!

- Там Каяла, а за нею - озеро, - пояснил Михалко Гюргович. - Они хотят добраться до воды, напиться и, напоив коней, скакать оттуда дальше в степь… если удастся, конечно…

- Если удастся… Несчастные! Там Каяла! Сумеют ли они перебраться через неё… Но, впрочем, что нам теперь до них… Сами избрали…

Резкий окрик Яня, приближающегося вместе со Ждан ом к князю, вывел Игоря из оцепенения:

- Половцы!

Игорь поднял голову. Половцы мчались ему наперерез. Уже видны и оскал конских морд, и хищный блеск в глазах распалённых боем всадников.

- Бежим! - пригнулся в седле Михалко Гюргович и ударил Воронца камчой по крупу.

Кони скакали из последних сил. Но сил оставалось мало. Ни острые шпоры, ни кнут, ни ругань, ни мольба - ну выручай, дружище! - ничто не могло заставить бежать их так, как бежали сытые, напоенные и не изнурённые половецкие кони.

Янь и Ждан скакали рядом с князем, но начали отставать. Отстал и Михалко Гюргович - Игорь вырвался вперёд. Ему оставался один перестрел лука до своих. Совсем близко! Всего один полет стрелы!

- Ну, конь дорогой, скачи быстрей! Ну, Воронок, выручай!…

Воронец и так мчался, как мог, обессиленный, томимый жаждой стлался над землёй, хрипло дыша. С него клочьями слетала на землю пена, болезненно ёкала селезёнка. Силы его были совсем на исходе, он спотыкался, едва не падал с ног…

И в это время из гущи русского войска вырвался высоченный бородач, схватил ближайшего коня без всадника и помчался князю на выручку. Его растрёпанная борода развевалась на ветру, а в жилистой руке блестел на солнце обоюдоострый меч. Издалека был слышен хриплый голос:

- Князюшко, держись! Я - Будило! - спрыгнул на землю. - Бери этого коня!

Но тут он заметил, что скакавший к ним половчанин на полном скаку натянул лук.

- Не стреляй! Это князь Игорь! - крикнул во всю мощь Будило и кинулся преградить путь стреле, подставив ей свою грудь.

Стрела пронзила его насквозь. Будило громко охнул, взмахнул руками, как крыльями, но на ногах удержался и успел ещё крикнуть:

- Это наш князь! Не убивай его! - и, сбитый копытами половецкого жеребца, тяжело упал навзничь в траву.

Половчанин наконец его понял, опустил лук и схватил аркан, что висел у него на боку. Не успел Игорь соскочить с Воронца, как тонкая петля затянулась вокруг тела, вырвала из седла и сбросила в истоптанный бурьян.

Все! Конец! Смерть!

Из раны на руке вновь хлынула кровь, в глазах потемнело.

Потом он почувствовал, как на плечо легла чья- то тяжёлая рука. Его подняли и поставили на ноги. Как из тумана выплыло широкое, тёмное лицо с кустистыми, сросшимися над переносицей бровями. Узкие хищные глаза блестели взволнованно и радостно.

- Кинязь Игор?

- Ты кто? - спросил Игорь, ещё не полностью осознавая, что произошло.

- Я Чилбук из рода Тарголовичей… Теперь ты мой полонянник, кинязь! - И он засапожным ножом ловко срезал с пояса, украшенного серебром и самоцветами, княжеский меч. - Поезжай за мной. Ты уже кончил воевать!

Игоря окружили родичи Чилбука, радостно загалдели, как гуси, и помчались с поля боя к ближайшему лесу, стараясь поскорее выбраться из лавины своих одноплеменников, которые клином вливались в разорванную оборону русичей вместо ковуев.

Из русского стана им наперерез мчался всадник. До Игоря донёсся его отчаянный крик:

- Княже, княже!

Чилбук поднял лук, хищно оскалил зубы. Нет, он никому не отдаст князя - такую дорогую добычу!… Ещё мгновение - и стрела пронзит грудь скачущему!

Ещё миг…

Но Игорь успел предупредить:

- Не стреляй, Чилбук! Это мой лекарь!

Тот опустил лук.

- Он тоже хочет сдаться мне в полон?

- Он торопится, чтобы лечить меня.

Славута приблизился, со слезами на глазах обнял князя.

- Игорь, ты ещё раз ранен? Нет? Слава Богу! А повязка опять в крови, начала сползать… Вот я наложу сейчас новую!…

Чилбук отвёл Игоря в безопасное место, на вершину холма, откуда было видно всё поле боя, дал кумыса напиться. Славута заново перевязал князю руку.

Сюда же люди Чилбука привели Яня, Ждана и Михалка Гюрговича, приставили к ним стражу.

Все были в отчаянии, смертельно угнетены. Янь кусал губы и плакал, как ребёнок. Ждан осунулся. Сидел, безучастно уставясь в землю. А у Игоря ни кровинки в лице не осталось. Он пылающим взглядом смотрел туда, где изнемогали, исходили кровью его полки.

После бегства ковуев половцы быстро рассекли русское войско надвое. Всеволода теснили к большому озеру, надеясь добить его дружины там.

А Владимира, Святослава и Рагуила, воины которых совсем изнемогли от жажды и усталости, припирали к крутым берегам Каялы. Возле озера гибли под саблями и окружённые ковуи. Недалеко же им удалось убежать! Две или три сотни бросились вплавь, пытаясь достичь противоположного берега, но измученные, едва живые кони, напившись воды без меры, быстро потонули, затянув за собой и всадников.

- Боже, что делается! - прошептал Игорь. - Всё пропало! Всё погибло!

Половцы наседали на русичей, как саранча, и расстреливали их из луков. Воины падали один за другим, устилая землю трупами. Те, кто прорвался до Каялы, с высоких круч видели внизу воду, но напиться не могли - речка протекала в глубоком ущелье. Отдельных смельчаков, которые спускались вниз, поражали стрелы половцев, стоявших на противоположном склоне.

К полудню с этими полками было покончено. Полонённых половцы связывали, тяжело раненных добивали, а с мёртвых сдирали оружие, одежду, обувь.

Держался ещё Всеволод со своими трубчевцами и курянами. Игорь хорошо видел, как он прорубался сквозь половецкий заслон к Каяле, перешёл её, ринулся к озеру, голубеющему вдали, и там, идя вдоль берега, отбивался от врага.

Часть его воинов пустилась вплавь, как и ковуи, к другому берегу, но и они не доплыли и до середины - утонули вместе с конями.

Долго блестел на солнце шлем Всеволода. Игорь видел, с какой яростью отбивался его единственный любимый брат от степняков, как он безумствовал в бою, рубя врагов своим тяжёлым мечом, как таяла горстка его удалых витязей, и с ужасом понял, что и Всеволода не обойдёт злая судьба.

Вот переломился в его руке меч. Кто-то подал ему копье, и молодой князь пронзил им грудь нападавшего на него половца, занёсшего над его головой саблю…

«Брат мой, храбрый буй-тур Всеволод! - мысленно воскликнул Игорь. - Прости меня, что завёл тебя сюда на погибель… Боже, пошли мне смерть, чтобы не видеть, как упадёт мой брат! Ибо я во всем виновен! Я! Великий грешник! Теперь вспоминаю я грехи свои перед Господом Богом моим, как много убийств содеял я и крови пролил в земле христианской! Это же я не пощадил христиан, взяв на щит город Глебов возле Переяславля… И за это несу кару от Господа Бога моего!… Где ныне любимый брат мой? Где ныне брата моего сын? Где чадо моё? Где бояре мои думные? Где мужи хоробрые? Где полки мои? Где кони и зброя многоценная?… Не за это ли всё Господь отдал меня, связанного, в руки поганинам? И воздал мне Господь за беззаконие моё и за злость мою! И пали сегодня грехи мои на голову мою! На войско моё… Недостоин я теперь жить!…»