Ночь темна. Прямо перед ними дышлом вниз висит на небе Великий Воз, а позади него и выше - Небесное Око, та звезда, вокруг которой движутся все звезды. Беглецы держали путь прямо на неё.

К полуночи домчались до Донца. Кони едва передвигали ноги. Сумасшедшая скачка, во время которой им не дали ни минуты отдыха, их подорвала. Как только вошли в воду, тут же припали к ней, и уже никакая сила не могла сдвинуть их с места.

Тут же на водопое пал конь Игоря. Не выдержав перенапряжения, опившись водой, он, сколько ни дёргали за уздечку, как ни старались его поднять, встать не смог. Потом пал конь Овлура.

- Что же теперь делать? Мы остались без коней, - стал сокрушаться Игорь.

- Обойдёмся, - отозвался Овлур. - На той, низинной, стороне - Чёрный лес. На конях вряд ли по нему пробрались, а если бы и пробрались, то после себя оставил такой след, что нас быстро бы нашли. А пешему - везде дорога. Мы углубимся в чащу и скроемся в ней, как перепелята в степной траве.

- Как поступим с конями? - спросил Игорь.

- Спихнём их в воду - пускай плывут по течению, - ответил Овлур. - А мы пройдём по речке и выберемся на берег в удобном месте, чтобы следов не оставить…

В это время взошла луна, залила серебристым светом всё вокруг: и холодные волны, и густые камыши, и вербы, и широкую песчаную косу.

Овлур с Игорем подтолкнули коней на быстрину и пошли сначала по берегу против течения, чтобы сбить преследователей со следа.

Рано-рано поутру в стойбище Кончака прискакал Кза. Исхудал, почернел как головешка, глаза пылали злостью и отчаянием.

Кончак уже знал о его неутешном горе и, крепко обняв, прижал к груди.

- Уй-уй, хан, сочувствую тебе. Но сынов вернуть не могу. Не в моих это силах… Крепись!… Ты воин и привык к утратам… Время залечит твои раны в сердце… Только время!

Кза всхлипнул, растроганный неожиданной, необычной для великого хана душевной теплотой. Но тут же отстранился. Взглянул сурово.

- Я приехал не сочувствия искать, а справедливости!

- В чём именно?

- За головы сына и зятя я должен получить голову князя Игоря!

Кончак вытаращил глаза.

- Кза! Я понимаю, что твоими устами говорит великое отцовское горе… Но ты должен понимать, что месть эта безосновательна. Твой сын и твой зять погибли как воины, в бою… Это смерть батыров! И Тенгрихан возьмёт их к себе… А Игорь - пленник, а ты хочешь зарезать его, как овцу!

- А Кобяк? Его убили в гриднице Святослава!

- Но ты же знаешь, что он сам в этом виновен - накинулся на князей, как лютый вепрь… А Игорь сидит спокойно… Да и поручился я за него!…

- Так отдай его сына Владимира!

- Ты что, Кза - сдурел? Или забыл, что сын Игоря - это мой будущий зять? Он обручён с моей дочкой!

- Тогда разреши взять Всеволода!

- Это всё равно, что отдать самого Игоря! Разве не знаешь, как Игорь любит младшего брата?

- Отдай Святослава! И не перечь мне! Его отец, князь Олег, был моим лютым врагом! Он перебил мой род! Он чуть было не взял в полон мою семью! Смерть моего сына требует отмщения, требует вражьей крови!

Они ещё долго бы спорили, ибо Кза упорно добивался своего, а Кончак не менее настойчиво возражал ему. Но вдруг в стойбище поднялся крик, послышался топот конских копыт.

- Что случилось? - встревожился Кончак.

Они вышли из юрты. Сюда с отчаянным криком мчались на конях несколько молодых джигитов.

- Хан, великий хан! Князь Игорь убежал!

- Да вы случаем не пьяны? Как это убежал? Когда?

- Должно быть ещё вечером, постель не смята и холодная…

Кончак изменился в лице.

- Проклятье!

Кза злорадно улыбнулся.

- Вот видишь! А ты ему верил! Поручился за него! Теперь, если поймаем, ты отдашь его мне!

- По коням! - крикнул Кончак. - Мы его догоним!

В погоню помчались оба хана - и Кончак, и Кза - со своими людьми. След взяли сразу - на берегу, где была смята трава, остались отпечатки ног на песке, а на том берегу нашли следы коней. По ним и двинулись вдогон беглецам.

- Мы их догоним! - кричал Кза, подскакивая в седле. - Они далеко не могли уйти.

- Я тоже так думаю, - ответил Кончак, поглядывая на солнце. - Они будут у нас в руках ещё до обеда.

Как же удивились ханы, когда заметили, что следы вели не на запад, к Ташлыку и Сальнице, а на север - прямо к Донцу.

- Игорь обхитрил нас! - взревел разозлённый Кза. - Полетел сокол к своему гнезду не степью, а перебрался на другую сторону Донца - в леса! Разве там его найдёшь?

На Донце следы коней Игоря и его спутника вдруг исчезли.

Кза от злобы позеленел.

- Ищите! - набросился он на своих людей. - Не полетели же они птицами над лесом! Должны быть следы. Байток, бери людей - ищи!

С десятком воинов старый Байток мгновенно исчез в лесу. Но вскоре вернулся ни с чем: коней, правда, нашёл - их, дохлых, прибило к берегу, но следов людей нигде не видно.

- Эй-вах! - схватился за голову Кза. - Проклятье! Князь Игорь опять обхитрил нас! Что будем делать?

- Я отправляюсь домой, - ответил Кончак. - Не пристало великому хану вынюхивать следы беглецов. - И повернул коня назад.

Кза ударил камчой по луке седла, в отчаянии поднял над собой руки.

- О, горе мне! Я тоже не имею времени бродить по этим зарослям - меня ждёт мой сын Чугай, чтобы я проводил его в царство теней. Но клянусь памятью предков, я Игоря поймаю! - и обратился к Байтоку: - Тебе поручаю это сделать… Отбери сколько нужно ловких джигитов и догони беглецов, их двое! Найди хоть под землёй, но приведи мне на аркане князя Игоря!

Байток поморщился, но покорно склонил седую голову.

- Я возьму двадцать воинов, хан. У Игоря один путь - на закат солнца. Но не одна туда стежка: и по этому берегу, и по тому, и вдоль самой реки, и поодаль от неё - лесами и полянами. А какую избрал уруский князь - лишь ему ведомо… Нам нужно всюду рыскать, искать… Поэтому я разделю своих людей на несколько отрядов - какой-нибудь да найдёт след Игоря… А я с сыном и внуками поеду вдоль Донца. Почему-то мне кажется, что беглецы будут держаться его берегов…

Хан Кза, соглашаясь, кивнул головой.

Почти полверсты они брели по колено, а кое-где и по пояс в воде. Впереди Овлур, позади - Игорь. Оружие и одежду несли на плечах. А когда у берега стало поглубже, по мокрому толстому стволу подрытого водой дерева, склонившегося в речку, выбрались на берег, оделись и, не мешкая, тронулись по звериной тропинке в дикую лесную чащу.

Там было тепло и сыро. Вокруг стояли густые кустарники, над ними высились вербы и осокори[111]. Через их разлапистые ветви кое-где пробивались тонкие, как копья, лучи лунного света.

Шли молча, осторожно, чтобы и треска сухой ветки под ногами никто не услышал. Иногда останавливались и напряжённо прислушивались… Нет, никого не слыхать. Только где-то вдали заухает сова, зашипит над головой сыч да большая рыбина всплеснёт на воде. И снова тишина.

Тропинку едва видно: петляет в чаще и тем удлиняет путь. Но Овлур ни на шаг не сходит с неё, чтобы не заблудиться в этом ночном дремучем лесу.

Утро встретило их седым туманом и густой холодной росой. Туман - к радости: скрывает от постороннего глаза. Роса - коварна: пройдёшь по ней, и останется после тебя широкий, хорошо заметный след. К тому же от росы беглецы мокрые по самые уши. Одежда - хоть выжимай! Вода с неё так и капает. От холода закоченели, посинели. Лица и руки покрылись гусиной кожей.

Когда солнце поднялось выше, согрелись, обсохли. Зато устали, проголодались - едва шагали.

- Овлур, ты бы рассупонил свою торбу, - не выдержал князь Игорь, - есть хочется, аж душа болит!

Овлур оглянулся. Осторожно, чтобы не оставлять после себя следов, повернул в сторону от тропинки, к зарослям ракитника, растущего вдоль поляны, и юркнул под ветви.