землю, политую кровью наших славных дедов, примутся потихоньку спускать – так бездарно и загубят Россию.

После продолжительного императорского спича за столом

воцарилось общее молчание, все сосредоточенно переваривали

сказанное, по-своему перемеривали долю Отечества. Даже Аннушка, по природе не склонная к серьёзным разговорам о высоких материях, пригасила лучистый свой взор. Наконец комдив

нарушил затянувшееся молчание и, с огоньком подзадоривая

поникший коллектив, спросил у студента:

145

– Как считаешь, верный борец за пролетарское дело, если

бы твой младший брательник оказался при власти в четырнад-цатом, выиграла бы Россия войну или так же бесславно оставила поля тяжелейших сражений? Мы ведь немало схоронили там

своих лучших товарищей, а с ними, похоже, закопали и царскую

власть.

– Вы главного никак не поймете, Василий Иванович, – воспрянул духом единоутробник самого Владимира Ильича и даже

перестал наваливать на краюху хлеба зернистой икры. – Если бы

у власти стоял мой Володя, со своими верными соратниками, ни

о какой войне не могло быть и речи. Вы, смотрю, до сих пор ещё

не вкурили, что на самом деле означает великий призыв к едине-нию всех пролетариев. Вы спросите себя: ну зачем воевать между собой российскому и германскому рядовому солдату, когда

они являются одинаково угнетёнными пролетариями, фактически единой семьей по несчастью? Сомневаюсь, чтобы царским

угодникам доводилось кормить собой вшей или сербать похлеб-ку в окопной грязи, спать под проливными дождями и ночными

морозами и здесь же, на месте, справлять любую нужду. И ждать

ежечасно, ежеминутно, когда смертельная пуля отправит на кровавый алтарь очередную безвозвратную жертву.

– И охота вам по чем зря фантазировать под такие давно не

вкушаемые нами закуски, милейший господин Александр Ульянов, – сокрушённо покачивая императорской головой, выразил

недоумение великий князь Николай. Он внимательно посмотрел

на лишённые былого блеска, неухоженные ногти своей левой

руки и продолжил: – Вот попомните слово моё, доживем эдак

года до сорок первого и диву дадимся, когда обожаемые вами

германские и российские пролетарии примутся беспощадно

колбасить друг дружку. В таком интернациональном братстве

сойдутся, так будут усердствовать, что четверть просвещённой

Европы не за понюшку табака ухандохают. Управятся без услуг

ненавистных вам императоров, исключительно под знаменем

борьбы за всеобщую справедливость.

Отродясь не склонный к уступкам, защитник всего трудо-146

вого народа немедленно выразил свой категорический протест.

Возобновив активные действия по сооружению очередного бутерброда из чёрной икры, студент изложил марксистскую точку

зрения на возможную историческую перспективу.

– Видите ли, Николай Александрович, – академическим тоном заявил он. – Во главе пролетариев должны стоять самые

честные, самые умные кормчие, проверенные жизнью вожди.

Такие, например, как мой младший братишка Владимир. В России всегда отыщутся настоящие патриоты, способные решительно вести за собой народные массы в светлое будущее.

– Вот-вот, дело говорит наш Сашуля, – подхватил инициативу Ульянова воодушевленный комдив и пододвинул поближе

к студенту миску с осетровой икрой. – Народу нужны толковые

полководцы, без них даже самая победоносная армия не в состоянии добиться блестящей виктории. А уж ленинская партия не

подкачает, никому не позволит своротить нас с революционного

пути.

Император посмотрел с тоской в звёздное небо и, неожиданно для всех, сам налил себе полную стопку. Извинился перед

компанией и хлобыстнул её до самого дна. Резко выдохнул, как

это делают простолюдины, и произнес назидательно:

– Так-то оно так, но всё-таки хорошо, когда люди сами, без

всяких вождей своё место в жизни находят, желательно, чтобы

без бунтов и потрясений, но обязательно с покоем в душе. Не

хочу прослыть дурным пророком, но предвижу, что с толковы-ми полководцами у вас, Василий Иванович, не шибко заладится.

Когда будут при власти, больно грамотными и резвыми скажут-ся, а как только с Кремля-то долой, круглыми дураками объя-вятся. До того никудышными сделаются, что не всякой кобыле

и гриву заплетать им доверите. Вот такими, похоже, окажутся

пролетарские ваши вожди, первыми и разбегутся из-под священного знамени Октября, только пятками засверкают. А пролетариям всех стран покажут большой грязный кукиш. В присутствии дамы не имею возможности нарисовать более полную

перспективу.

147

Василий Иванович положительно не мог согласиться с

обидными царскими предсказаниями – они оскорбляли память

бойцов, не щадивших в борьбе за народное дело свою горячую

кровь. Комдив первый раз от чистого сердца пожалел, что не

пригласил на сегодняшний ужин политически подкованного комиссара. Уж тот бы выдал по памяти пару страниц из «Капитала» и утёр императору нос. А теперь, в присутствии подчинённых, приходилось самому держать оборону и давать демагогу

достойный отпор.

– Ваша правда, чего здесь греха таить, всякое в жизни бывает, может, иной раз и не самые лучшие полководцы к власти

приходят, – допустил рассудительно Чапай, – но сейчас на дворе

времена иные. Сейчас во власть такие парни пришли, что только

держись. Грамотющие, молодые, щебечут, как птицы, на любых

языках, эти спуску никому не дадут, больших дел наворотят.

Царь Николай обреченно закивал головой и, глядя перед собой в пустоту, сквозь мучительную улыбку согласился:

– Пожалуй, что наворотят, только вряд ли и времена, и полководцы другие. Времена иные разве что у очень глупых людей

постоянно случаются. Мудрость великая на том и стоит, о том

без устали и повторяет, что ничего не меняется. Вот извольте, по-трудитесь полюбопытствовать, почитайте книгу проповедника

Екклесиаста, в ней, как в фокусе морского бинокля, вся Библия

сосредоточена. Проповедник, между прочим, понятным языком

как на духу говорит: «Что было, то и будет, и что делается, то и

будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».

– Вы, Николай Александрович, – съязвил нажравшийся до

отвала студент, – никак без пригласительного билета в святые

отцы подались. Писание, что таблицу умножения, без единой запиночки шпарите. Можно на новогодние утренники к детишкам

ходить, под ёлкой Евангелие декламировать.

– Да уж по заслугам, по великим страданиям нашим, – абсолютно серьёзно ответил царь Николай, – к сонму православных

святых надеемся быть сопричислены.

Разговор в этой стадии подошел к какому-то логическому

148

завершению, он уже не предполагал дополнительных реплик и

комментариев. Поэтому Василий Иванович, на правах хозяина

дружеского застолья, предложил обществу немного размяться:

«Кому требуется, рекомендую пройтись, освежиться, пока Аннушка с денщиком не обновятся с посудой, не накроют заново

стол».

Над Разливом во всю глотку шпарила озверевшая от одиночества луна. Полный диск её был уже настолько велик, что, казалось, ночное светило свалится с катушек прямо на Землю. И лес, и костер, и залитая зловещим фосфорическим светом поляна –

всё настороженно замерло в ожидании неминуемой вселенской

катастрофы. Но странное дело, что все собравшиеся в Разливе

люди, в действительности малые и беззащитные существа, испытывали при этом несказанный кураж, как будто вся их беспо-койная жизнь была только и подчинена ожиданию конца света.

Как почётные гости, так и принимающая сторона разбрелись

лениво по ближайшим кустам, а комдив, пользуясь удобным

моментом, решил украдкой наведаться к озеру. Очень много

спорных вопросов возникло по ходу беседы, которые требовали

незамедлительных ответов. И получить их можно было только

через волшебную мобильную связь.

Василий Иванович с оглядкой спустился по береговому откосу, подошёл к кромке воды и восстановил справедливый баланс

уровня жидкости в природе. Только после этого облегчённо присел на заветный ольховый топляк. Он достал из глубокого кармана габардиновых галифе сотовый телефон, включил рабочий

режим и привычно набрал девять сплошных четвёрок. В трубке

незамедлительно ответили:

– Говорите, слушаю вас.

– Я, конечно, премного извиняюсь, Отче наш, быть может, звоню и не вовремя, но мне до зарезу хочется поговорить о сегодняшних наших гостях. Должен признать, они оказались не-плохими ребятами, даже расставаться не хочется, право же, почти такие, как мы. Вам, наверняка, хорошо всё известно. Знаете, кем они были у нас на Земле, где и кем пребывают сейчас, и, 149

главное, точно осведомлены, что ожидает этих людей впереди.

Даже не сомневаюсь, что их личное дело хранится под грифом

«секретно», но умоляю, поделитесь по дружбе хоть какой ин-формацией, просто сгораю от любопытства.

Чапаев, за время телефонного знакомства, был порядком осведомлён о всяких причудах Создателя, о Его непредсказуемой

манере рассмеяться в самый неподходящий момент. Однако на

сей раз собеседник превзошёл самые смелые ожидания. Обрушившийся хохот зарождался почти что беззвучно, с мелкими

всхлипываниями и подвываниями, потом вдруг выплеснулся таким громовым раскатом, что комдив непроизвольно поднял очи

к небу в поисках электрической молнии. После резкого обвала

нечеловеческого ликования, из трубки как ни в чём не бывало

послышалось:

– Как всегда, ошибаешься, друг мой Василий, они не по нашему ведомству числятся. Не в моей, к счастью, компетенции

знать и определять их дальнейший вселенский маршрут. Не то

чтобы недоступны, скорее неинтересны они мне, для подобных

клиентов водятся специалисты иного профиля. Если горишь нетерпением, могу, по-приятельски, предложить секретный связ-ной телефон. Номерок запомнить несложно, всего-то состоит из