Пер. по: Rainer Maria Rilke. Das Florenzer Tagebuch.

Insel Verlag, 1994.

Судьба этого текста по-человечески сложна и интересна. «Дневник» написан в апреле — июле 1898 г. во Флоренции, Виареджо и Сопоте. Рильке не просто адресовал его Луизе (Лу) Андреас-Саломе, но в буквальном смысле передал его ей в собственность. Оба отнеслись к этому серьезно: поэт, хотя и писал явно не только для себя и своей подруги (это касается в основном неличной части «Дневника»), судя по всему, не делал попыток опубликовать свое сочинение (уже не считая его своим), а Андреас-Саломе в свою очередь, видимо, не предлагала ему это (считая «Дневник» своим). Текст, вероятно, находился у нее до самой ее смерти в 1937 г. и вместе с некоторыми другими сочинениями Рильке был передан по завещанию дочери поэта, Рут Зибер-Рильке, опубликовавшей его (совместно со своим мужем Карлом Зибером) в 1942 г. в Лейпциге. Время и место первой публикации, возможно, в какой-то мере отразились на состоянии текста; текстологическая работа, вероятно, не проведена полностью (об этом трудно судить окончательно, не имея перед глазами автографа): введены незначительные конъектуры, обозначающие явно недописанные слова, и не исключено, что в тексте остались неверно прочтенные места — Рильке всю свою жизнь поразительно часто (даже в чистовиках) делал описки.

Эпиграфы из Эмерсона взяты из его эссе «Love» и «Circles», которые Рильке читал в немецком переводе. Неподписанные эпиграфы — из собственных стихов Рильке, сочиненных в этой итальянской поездке и вошедших в состав сборника «Мне на праздник» (1898). Стихотворения, открывающие «Дневник», написаны тогда же, но разделили судьбу текста, в который вошли.

С. 9. «В прекрасном живущие — лишь те из праха и встанут в красоте…» — Это слова ангелов (из стихотворения Рильке), отсюда кавычки.

С. 12. …виале… пиаццале… — Оба итальянских слова занимают у Рильке рифмующие позиции, поэтому в переводе сохранены на тех же местах (как и количество гласных в них) и в том же значении; виале (вьяле) — широкая улица, иногда бульвар (выстроены на месте снесенных городских стен в XIX в.); пиаццале (пьяццале) — небольшая площадь.

С. 14. …свидетельство моей тоски… — Этот символ, один из основных в раннем творчестве Рильке, в некотором смысле не переведен с немецкого: поэт, несколько зная русский язык (правда, он начал изучать его самостоятельно лишь через год после первой поездки в Италию под влиянием Андреас-Саломе), любил это русское слово. Я процитирую часть написанной по-русски части письма Рильке к Алексанру Бенуа (28 июля 1901 г.), не воспроизводя явных описок и ошибок (дабы не потревожить напрасно тень поэта), но в остальном не редактируя текст, «…ах! как часто это теперь случается, что я напрасно ищу какое-нибудь слово или выражение, и потом всегда думаю: как трудно для меня, что я должен писать на том языке, в котором нет имени того чувства, которое самое главное чувство моей жизни: тоска. Что это: Sehnsucht [ «тоска» по-немецки]? Нам надо глядеть в словаре, как перевести «тоска». Там разные слова можем найти, как например: Bangigkeit [боязнь, тревога], Kummer des Herzens [сердечная боль, скорбь] bis [вплоть до] Langeweile [скука]! Но вы согласитесь, если я скажу, что, по-моему, ни одно из десяти слов не дает смысла именно «тоски». И ведь это потому, что немец вовсе не тоскует, и его Sehnsucht вовсе не то, а совсем другое, сентиментальное состояние души, из которого никогда не выйдет ничего хорошего. Но из «тоски» народились величайшие художники, богатыри и чудотворцы русской земли. И мне всегда кажется, будто эти три на первый взгляд такие близкие выражения — langueur [вялость, апатия; томность, нега (фр.)], Sehnsucht, тоска — [различаются] масштабами глубины народов, которым они принадлежат…» (Rilke und Rußland. Briefe, Erinnerungen, Gedichte. Berlin und Weimar, 1986. S. 291). Ср. у Ницше: «Я обменял бы счастье всего Запада на русский лад быть печальным» (Ницше Фр. Сочинения. В двух томах. Т. 2. М., 1990. С. 796. Пер. К. Свасьяна) — очевидно, под влиянием все той же Андреас-Саломе, но на добрый десяток лет раньше.

С. 14. На лунгарно Серристори… — Читатель, не знакомый с топографией Флоренции, вероятно, испытает досаду, не умея хоть приблизительно разместить в «пространстве» представления о местах, упоминаемых Рильке. Чтобы эту досаду немного уменьшить, приведу самые общие сведения из этой области, почерпнутые из книжных источников.

Флоренция расположена на берегах реки Арно, текущей здесь с востока на запад. Большая часть города, его исторических и архитектурных памятников лежит на ее северном берегу, меньшая — более или менее узкой полосой протянулась вдоль южного. По обоим берегам расположены набережные, которые во Флоренции называются «лунгарно» («набережная Арно»). Лунгарно Серристори (имя старинного и знатного флорентийского семейства), где поселился поэт, тянется по южному берегу. Вот что Рильке видел оттуда — представим себе, что он глядит, делая взглядом полный круг вслед за встающим апрельским солнцем. На северо-востоке виднеются высоты, на которых лежит городок Фьезоле; за ними угадываются очертания отдаленных Апеннин. С востока, от цепи невысоких гор, замыкающих там горизонт, катит свои воды река. На юго-востоке поэт видит первым делом холм, носящий имя Монте алле Крочи. Несколько минут ходьбы — и Рильке мог подняться на занимающую северную часть этого холма пьяццале Микеланджело (построена в 1868 г.), обзорную площадку с бронзовой копией Давида и аллегорических фигур с надгробий Медичи. Поднявшись еще выше по холму (идя на юг), читатель и поэт попадают в обнесенную древними стенами церковь Сан Миньято аль Монте (см. ниже), откуда открывается впечатляющий вид на город, если смотреть на север. Но мы продолжаем оборачиваться посолонь: на юге видна обширная цветущая равнина, волнуемая холмами. Склоны ближайшего к нам, уже на юго-западе, занимает крепость Бельведер (конец XVI в.); за нею — знаменитый сад Боболи, примыкающий к палаццо Питти. Пройдя взглядом еще на запад, мы видим спины волн Арно, текущих к морю, и мосты: ближе к нам Понте алле Грацие (для Рильке ближайший путь из дома в город), дальше — знаменитый Понте Веккьо и четверку его не столь известных братьев. Перешагнув взглядом реку с юга на север, видим удаленный зеленый район Флоренции — Кашины (Le Cascine): там солнце уже садится. Но мы отменяем закат, чтобы не пропустить самое главное — самое Флоренцию, ее сердце. К северу от Понте Веккьо (лежащего на той же оптической оси, что и Кашины) и, стало быть, уже на другом берегу — галерея Уффици, соединяющая собою набережную и Дворец Синьории (от которого, стоя на лунгарно Серристори, видим лишь его башню). Дальше от нас и правее для взгляда — Кампаниле (звонница) Собора, еще чуть правее — его купол. Стоя лицом к северу (и глядя соответственно за реку), Рильке мог любоваться сплошной стеной двух- и трехэтажных домов, прямо напротив его жилища расступающихся, чтобы показать здание Национальной библиотеки и — как раз за его спиной — готическую колокольню собора Санта Кроче. Завершая оборот, вновь видим фьезоланские высоты.

С. 14. …Понте делле Грацие… — правильно — Понте алле Грацие.