Ягмур молча улыбнулся.

— Тогда послушай, юноша, что я тебе расскажу… Один из полководцев Искандера двурогого как-то возвращался из дальнего похода. Несколько дней во рту у воина не было ни капли воды. И вот воин, посланный к горам, привез свежую зеленую веточку. Увидев ее, греки заторопили коней.

Поблизости оказался родничок. У этого холодного источника они восславили за щедрость богов. И вдруг перед ними появился старец.

— Стойте! — крикнул он, подняв руки в знак приветствия. — Не пейте!.. Молодым воином я тоже испил из этого источника и навсегда остался здесь жить.

Хвастливые воины не поверили старику. Посмеялись над ним. А когда Искандер двурогий проходил по отрогам Копет-Дага, один из его полководцев, не поверивший седобородому старцу, вскоре был ранен у ручья и остался в горах со своими слугами и женщинами… Вот так в наших горах появился народ моего племени, который был назван но-хурли. — Так старик закончил свой рассказ, пристально всматриваясь в лицо воина.

И Ягмур понял, что настало время рассказать гостеприимным хозяевам о своей судьбе.

…Жил у стен Балха сторож соборной мечети. В сраженьях с рыцарями первого крестового похода он получил рану, которая долго гноилась. Лекарь главной мечети прикладывал к этой ране чай и пепел, растирал с пометом слепой собаки. Но даже такие изысканные лекарства не помогли. Сторож умер. Служители мечети долго заботились о его большой семье. Но имам провинился перед эмиром Кумачом и дела мечети пошли на убыль. Писарь, выдававший еду и материю семье сторожа, однажды закрыл ворота перед овдовевшей женщиной.

Жене сторожа было трудно кормить восемь ртов. Вскоре на базаре у еврейских ворот состоялась сделка и была написана купчая, в которой говорилось, что сына сторожа Игдыра, по имени Ягмур, купил у его матери Син-Нури купец Бальмунамхе. За этого парня он отвесил ей двенадцать шекелей серебра. А мать поклялась могущественным эмиром перед… почтенным ювелиром Иби-Плабратом, перед птицеловом Син-Галимом в том, что в будущем она не предъявит претензий.

Так Ягмур попал в руки купца Бальмунамхе, который продал его в огромное поместье под Самаркандом.

Долгий путь проделал Ягмур пешком, пока добирался до неведомого города. У больших, кованых железными брусьями ворот Ягмура обыскали. Стражник нагнул мальчика к наковальне и ловко заклепал бронзовый ошейник.

На большом дворе, выложенном тесаными каменными глыбами, Ягмур осмотрелся. На выступах глинобитной стены, в железном кованом шлеме, с широким щитом из кожи носорога, стоял высокий кара-китай, опираясь на тяжелое копье. На склонах холма виднелись норы — жилища рабов.

Привратник — перс кивнул головой, указал на крайнюю дыру.

— Располагайся пока здесь, а когда взойдет луна и вернутся рабы, мы найдем тебе новое место.

В норе Ягмур увидел каменное ложе, два глиняных черпака и охапку сухих листьев.

Хозяином этой коморки оказался пожилой плавильщик серебра. Старик очень обрадовался парню. Он достал зарытую в сухие листья ячменную лепешку и разделил на двоих.

— По чертам лица, сын мой, я вижу, что ты, как и я — огуз. Разделим этот скромный обед и воздадим хвалу всевышнему за то, что мы еще целы и здоровы!..

Старик долго расспрашивал Ягмура о родине, о Балхе. Сам он когда-то попал в плен к кара-китаям, а те продали его персидским купцам.

С этого дня Ягмур стал учиться плавить серебро. Мастер охотно делился секретами своего ремесла.

Стояла жара. И у печей, где варилось серебро, казалось, кожу поливали кипятком. Почти всю прошедшую ночь мастер работал: хозяин специальным гонцом возвестил, чтобы срочно выслали новые слитки.

Солнце заканчивало первую половину своего пути, когда Ягмур проходил мимо котла и увидел, что дрова уже прогорели. Юноша обошел дворик, заглянул в кладовые с инструментом и рудой, но мастера нигде не было.

Надзиратели сидели под деревом. Ягмур тихо позвал:

— Мастер Айтак!

И тут юноша увидел: уставший мастер спал на ступеньках бассейна. Ягмур знал, что если надзиратели увидят мастера спящим, его прикуют на самом солнцепеке к столбу и будут жарить до смерти.

Один из надзирателей направился к бассейну.

— Мастер Айтак!..

Мастер вскочил и тут же бросился к печи. Это его спасло.

Вечером, отодвинув угловой камень в полу, мастер достал горсть фиников и протянул юноше в знак благодарности.

С этого дня Ягмуру открылось много новых тайн. Мастер учил его не только плавить серебро. Когда надзиратели, заперев двери, уходили, плавильщик подсаживался с Ягмуром к двери с маленьким вырезом наверху.

— Видишь четыре большие звезды, похожие на ковш, которым мы выгребаем золу? Если после полуночи идти туда, куда показывает самая нижняя звезда, то на двенадцатую ночь ты придешь к стенам священного Мерва. Туда, где течет Мургаб, — сказав это, мастер тяжело вздохнул. — Когда придешь туда, то будешь свободным, как и прежде! Ты можешь встать под знамена великого огуза — султана Санджара и отомстить за все свои страдания.

— Но может ли раб стать воином и сражаться под знаменем султана?

— Пятнадцать тысяч огузов служат при дворце, большинство из них скотоводы… Останешься жив, подари свое сердце родине, мой юный огуз. Да придаст аллах тебе силы! Знай, юноша, что в молодости, когда Санджар воевал против братьев, я не раз бывал с ним в походах, дважды спасал я султана в бою.

Как-то вечером мастер Айтак отодвинул еще раз камень в углу и достал остро отточенный глиняный черепок в виде ножа и тонкую веревку, сплетенную из лоскутов кожи.

Ягмур знал, если надзиратель увидит все это, их должны будут стегать толстой ребристой плетью, вырезанной из кожи носорога.

— Мастер… уста, вы хотите бежать?

— Не кричи… Вот уже вторую весну, как я плету эту веревку. От рабов я узнал про все дороги, расспросил о порядках и законах разных городов. Запомни, Ягмур, надо добраться до Mepвa, а там есть много огузов, служащих при дворе султана. — И уста Айтак заботливо наставлял юношу, делился своими знаниями, накопленными в рабстве.

На шестой день, после большой плавки, сгружая рудную породу с верблюдов, второпях мастер вывихнул себе ногу. Утром он не мог подняться на работу.

— Вставай, кляча! — просунув голову в дверь, кричал надзиратель.

— У него нога сломана, — заступился за своего учителя Ягмур.

— Будь я проклят до седьмого колена, если этот вшивый огуз не считает меня за дурака! Я видел больных и могу отличить их от здоровых. А если я ошибаюсь, то эту ошибку исправит палка! — И он ударил мастера Айтака.

— Клянусь аллахом, — чуть не плача, простонал Айтак, — я не могу встать на больную ногу. Пощади!.. — и он упал на колени.

— Ты зазнался, что хозяин считает тебя лучшим мастером. А я докажу сейчас, что ты только подлый раб.

Ягмур услышал, как ударили палкой. Мастер Айтак вскрикнул и заплакал. Ягмур не выдержал. Он вцепился зубами в жилистую руку стражника, но тот изловчился и ударом палки сбил его с ног. В глазах Ягмура потемнело… Больше он ничего не помнил. А потом их со стариком схватили за ошейники и поволокли к толстому столбу, за который и привязали цепями на целый день. Долго не давали им ни воды, ни пищи. К вечеру следующего дня трое рабов принесли юношу и мастера в каморку.

Чуть занимался рассвет.

— Ягмур, Ягмур! — послышался горячий шепот.

— Мастер Айтак, вам нужна помощь?

— Послушай, мальчик! Я хочу, чтобы ты узнал, что такое свобода. Но прежде поклянись, огуз, что выполнишь мой наказ!..

Юноша встал, подпирая потолок, тихо произнес:

— Клянусь кровью и хлебом!

Мастер положил жилистые руки на плечи юноши.

— После палки надзирателя что-то оборвалось у меня в груди… Чувствую, что больше не увижу я своего родного племени, вольного, как ветер… Вот возьми, — старик достал из-за щеки золотой предмет. — Если доберешься до моего дома, покажи это кольцо. Тебя хорошо примут. И ты становись под знамя великого сельджукида Санджара. Все ли дороги ты запомнил?