Вот тогда в поисках выхода из неволи и рабства для своих соотечественников он и начал думать о большой картине, которая принесла бы утешение и способствовала нравственному совершенству людей. Он обратился к Евангелию и остановился на явлении Христа народу. В избрании такого сюжета его горячо убеждал Овербек.

Вся жизнь ушла на осуществление этого замысла.

Он закрылся от всех, думая, что свершает подвиг для человечества. А человечество шло это время своим путем — изнемогало, страдало, но набиралось сил, не теряло надежды на избавление от страданий, на торжество справедливости. Осенью 1847 года он был в Ливорно и видел, как на площади собралась толпа, которая жадно слушала бледного человека с пылающими глазами, призывавшего народ к освобождению Италии.

Он не знает, как звали этого человека, но хорошо знает, как зовут того, за кем идет итальянский народ. Нынче страждущие и угнетенные идут не за Христом, а за Джузеппе Гарибальди. Борьба за свободу вытеснила призрачные утешения религии.

— Сергей! — воскликнул Иванов. — Мы живем в эпоху приготовления для человечества лучшей жизни и должны быть достойными этого трудного переходного времени.

Он долго молчал, а потом с горечью добавил:

— Мой труд, моя картина более и более теряет значение в глазах моих… Сергей, брат мой, в душе моей нет больше веры, а писать без веры религиозные картины безнравственно!..

Было начало сентября 1857 года. В маленьком домике лондонского пригорода собрались русские люди. Здесь был Александр Иванович Герцен, его друг Огарев, члены семейства и Александр Андреевич Иванов.

Иванов прибыл в Лондон для встречи с Герценом. Теперь, при новом направлении его мыслей, Александр Андреевич ждал от русского революционера ответа на все сомнения, одолевавшие его, ждал, что Герцен укажет ему новый путь.

Иванов приехал в Лондон на последние деньги. Но после пережитого духовного кризиса, после охлаждения к труду всей своей жизни ему нужна была моральная поддержка человека, который стал совестью для всех свободомыслящих людей в России.

Герцен тепло встретил Иванова, окружил вниманием. Александр Андреевич впервые в присутствии посторонних людей перестал быть молчальником.

— Вот что меня тяготит, с чем я не могу сладить, — говорил с жаром Иванов, обращаясь к Герцену, — я утратил ту религиозную веру, которая мне облегчала работу, мою прежнюю жизнь… Мир моей души расстроился — сыщите мне выход, укажите идеалы! Революционные события навели меня на мысли, от которых я не мог больше отделаться; годы целые занимали они меня, и когда начали становиться яснее, я увидел, что в душе нет больше веры. Я мучусь тем, что не могу формулировать искусством, не могу воплотить мое новое воззрение, а до старого касаться считаю преступным. Писать без веры религиозные картины — это безнравственно, это грешно… Мне предлагали главное заведование живописными работами в новом соборе в Москве. Место, которое доставило бы и славу, и материальное обеспечение. Я думал, думал, да и отказался: что же я буду в своих глазах, взойдя без веры в храм и работая в нем с сомнением в душе. Лучше остаться бедняком и не брать кисти в руки!

Герцен был потрясен: неужели это тот человек, который в молодости принялся за религиозный сюжет и за ним состарился? Но нет, хотя и поседели его волосы, никогда еще не был он так душевно молод! Мысль века прошла сквозь запертую дверь его студии, страдания поверженных на баррикадах разбудили его…

Герцен в слезах бросился обнимать Иванова.

— Хвала русскому художнику, бесконечная хвала! — воскликнул Герцен. — Не знаю, сыщете ли вы формы вашим идеалам, но вы подаете не только великий пример художникам, но даете свидетельство о той непочатой, цельной натуре русской, которую мы знаем чутьем, о которой догадываемся сердцем и за которую, вопреки всему делающемуся у нас, мы так страстно любим Россию, так горячо надеемся на ее будущность!

…Иванов вернулся из Лондона в Рим. На душе у него было ясно и спокойно. Беседы с Герценом вдохновили его на новое служение искусству.

В Риме Александр Андреевич начал готовиться к отъезду в Россию. Он думал о будущих картинах, посвященных русской жизни.

Утром 3 июля 1858 года придворный курьер явился с пакетом на имя Александра Андреевича Иванова.

В пакете содержалось сообщение, что художнику за его картину жалуется пятнадцать тысяч рублей и владимирский крест в петлицу.

Пакет опоздал: он не застал художника в живых.

В одном из лучших залов Третьяковской галереи занимает целую стену выдающееся произведение русской живописи — «Явление Христа народу». Написал его великий русский художник Александр Андреевич Иванов. Сам Иванов называл свою картину «Явление Мессии». Название «Явление Христа народу» появилось в статье Н. В. Гоголя «Исторический живописец Иванов» (1848 г.). Это название и сохранилось за произведением Иванова.

Жизнь Иванова не богата внешними событиями. В 1817 году он поступил в Академию художества, в которой проучился десять лет. Официальным его учителем считался профессор Егоров, так как Иванова зачислили в его мастерскую. Но истинным наставником молодого художника был его отец профессор петербургской Академии художеств А. И. Иванов.

Заботы отца о художественном развитии сына не прекратились и после окончания академии Александром Ивановым, а также во время пребывания его в Италии. Сохранилась переписка отца и сына Ивановых, в которой вопросы искусства занимают самое важное место. До конца своей жизни А. И. Иванов (он умер в 1848 г.) продолжал следить за работой своего гениального сына.

В 1824 году Иванов написал картину «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора» на сюжет из «Илиады» Гомера. За эту картину Иванов получил золотую медаль.

В 1827 году Иванову присудили Большую золотую медаль за картину «Иосиф, толкующий сны виночерпию и хлебодару».

В 1829 году Иванов написал картину «Беллерофонт, отправляющийся в поход против Химеры». В основу этого произведения положен мифологический сюжет о Химере — чудовище с тремя головами. Греческий герой Беллерофонт — сын коринфского царя — с помощью крылатого коня Пегаса победил огнедышащую Химеру в ее логове на горе Краг.

В 1830 году Иванов отправился в Италию пенсионером Общества поощрения художников.

В Италии Иванов написал ряд произведений. За картину «Явление Христа Марии Магдалине» петербургская Академия художеств в 1836 году присвоила ему звание академика.

Важное место в русской живописи занимают жанровые акварели Иванова: «Жених, выбирающий кольцо своей невесте», «Октябрьские праздники в Риме» и его великолепные пейзажи «Понтийские болота», «Оливковое дерево», «В парке Аричча», «Аппиева дорога», «Неаполитанский залив у Кастелламарке», «Ветка».

Но главным делом всей жизни Иванова была картина «Явление Христа народу». Впервые мысль о ней появилась у художника в 1832 году и владела им на протяжении всего творческого пути.

Поколение русских людей, к которому принадлежал Иванов, выросло и сформировалось в эпоху декабристов, выступивших против крепостного права и самодержавия с оружием в руках. Но дворянские революционеры, как называл их В. И. Ленин, были далеки от народа. Нередко в поисках новых, свободных отношений между людьми декабристы обращались мыслями к богу, мессии.

Иванов своей картиной на евангельский сюжет думал пробудить лучшее, что есть в человеке.

Шли годы, менялась жизнь, в большинстве стран Западной Европы произошли революции, изменилось и мировоззрение Иванова, иным стал его взгляд на собственную картину.

Но художник был слишком суров в оценке своего многолетнего труда. Его картина «Явление Христа народу» — великое творение не одного Иванова, а всей русской живописи.

Если в «Последнем дне Помпеи» Брюллова понимание народа художником носит еще общий характер, то в «Явлении Христа народу» изображены различные классовые группы. Даже по тому, как те или другие персонажи слушают Иоанна Крестителя, можно определить, к какому классу общества они относятся: по-разному внимают ему священники и простые люди, господин и раб.