— Мистер Хэммонд просил также передать вам, что корабль прибудет в Цюрих примерно через два часа.

— Порядок, — сказал Джо.

— Чтобы предоставить вам достаточно времени для беседы с миссис Ранкитер, мистер Хэммонд обговорил со мной, что корабль заберет вас прямо из моратория. В связи с этим я могу сразу доставить вас туда. Геликоптер ждет на крыше.

— Это что, Хэммонд так решил? Что я должен вернуться в мораторий вместе с вами?

— Да, — кивнул головой фон Фогельсанг.

— Высокий, сутулый негр, примерно лет тридцати? А не было ли у него на передних зубах золотых коронок с декоративными мотивами, изображающими, слева направо, черви, трефы, бубны?..

— Это был тот самый, который прилетел с вами из космопорта. Что был с вами в моратории.

— На нем были зеленые войлочные туфли, серые спортивные брюки, рубашка из барсучьей кожи с вырезом на животе и носки из синтетического лакированного материала?

— Я не видел, во что он был одет. Я видел на экране только его лицо.

— Я уверен, что Эл использовал какой-то отличительный знак, чтобы вы были уверены, что это он.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Чип, — раздраженно сказал владелец моратория. — Человек, который звонил мне из Нью-Йорка, был тот самый, с которым вы приезжали вчера в мой мораторий.

— Я не могу рисковать, — заявил Джо, — отправляясь с вами или пользуясь вашим геликоптером. Может, вас подослал ко мне Холлис? Ведь это он убил Ранкитера.

Глаза Фогельсанга стали похожи на стеклянные пуговки. Он спросил:

— Вы уведомили об этом руководство Объединения?

— Мы сделаем это позже. Всему свое время. Мы должны соблюдать осторожность, иначе Холлис перебьет нас по одному. Он уже попытался сделать это на Луне.

— Вам необходима охрана, — решил Фогельсанг. — Позвоните в полицию, и они выделят человека, который позаботится о вашей безопасности до момента отлета. А как только вы прибудете в Нью-Йорк…

— Мой видеофон неисправен, я уже вам говорил. Я слышу в нем только голос Глена Ранкитера. Именно поэтому мне никто не может дозвониться.

— В самом деле? Это неслыханно, — удивился владелец моратория.

Он обошел Джо и направился к аппарату.

— Можно послушать? — Он поднял трубку и вопросительно посмотрел на Джо.

— Один посткред, — сообщил Чип.

Фогельсанг сунул руку в карман и вытащил оттуда горсть монет. Раздраженно покачав своей шапкой в форме самолетного винта, он подошел к Джо и протянул ему три из них.

— Я беру у вас ровно столько, сколько стоит здесь чашка кофе, — сказал Джо.

Он неожиданно почувствовал, что давным-давно не ел и что должен встретиться с Эллой натощак. Вместо еды ему придется принять амфетамин. Уж этим, вероятно, отель снабдит его бесплатно.

— Я ничего не слышу, — объявил фон Фогельсанг, держа трубку около уха. — Нет даже сигнала. Только помехи, причем как будто идущие с большого расстояния.

Он протянул трубку Джо, тот взял ее и приложил к уху.

Теперь он тоже слышал только далекие помехи. «Как будто с расстояния в несколько тысяч миль», — подумал он. Это было не менее удивительно, чем голос Ранкитера. Если, конечно, это был его голос.

— Я верну вам ваши деньги, — пообещал Джо, вешая трубку.

— Мелочи, — сказал Фогельсанг.

— Но ведь вы не услышали голоса.

— Давайте вернемся в мораторий, так советовал вам Хэммонд.

— Эл Хэммонд сотрудник фирмы, он подчиняется мне. Я полагаю, мне следует вернуться в Нью-Йорк до разговора с Эллой Ранкитер. Я считаю, что составление рапорта Объединению является более важным делом, чем беседа с ней. Не сообщил ли вам Хэммонд, покинули инерциалы Цюрих или нет?

— Да, все улетели, кроме девушки, которая провела с вами ночь в этом отеле. — Удивленный хозяин моратория обшарил комнату взглядом, прикидывая, где она может находиться. — А разве ее здесь нет?

— Что это была за девушка? — Джо охватили самые мрачные предчувствия.

— Мистер Хэммонд не сообщил мне, он считал, что вы в курсе дела. В данных обстоятельствах упоминание ее имени было бы по меньшей мере нетактичным. А разве она…

— Но ко мне никто не приходил.

«Кто же это мог быть? — думал Джо. — Пат Конли? Или Венда?» Он начал ходить по комнате, стараясь справиться с охватившей его паникой. «Боже, — думал он, — хоть бы это была Пат».

— В шкафу, — сказал фон Фогельсанг.

— Что? — Джо остановился.

— Может быть, следует посмотреть в шкафу, в этих апартаментах огромные шкафы.

Джо надавил кнопку, и пружинный механизм распахнул дверцы.

На полу лежало нечто сжавшееся, состоящее из рассыпающихся остатков того, что некогда было тканью. Создавалось впечатление, что то, что скрывал под собой материал, усохло в течение долгого времени до таких маленьких размеров. Тело было иссушено до предела, почти мумифицировано. Наклонившись, Джо перевернул его. Оно весило не больше нескольких фунтов. От его прикосновения скрюченные конечности распрямились с сухим шелестом, напоминающим звуки сминаемой бумаги. Казалось, что волосы у этой фигурки неимоверно длинные, они прикрывали ее лицо как черное, клубящееся облако. Джо стоял, согнувшись, не имея смелости посмотреть, кто это.

— Старые останки, — проговорил фон Фогельсанг сдавленным голосом. — Они полностью обезвожены, словно пролежали тут целое столетие. Я спущусь вниз и сообщу директору отеля.

— Невозможно, чтобы это была взрослая женщина. — Джо казалось, что это трупик ребенка. — Это наверняка не Пат и не Венда, — сказал он, распрямляясь и сбрасывая с лица фигурки волосы. — Такое ощущение, как будто ее сунули в печь для обжига кирпича.

«Может, это из-за взрыва, — подумал он. — Термическая волна после взрыва специальной бомбы».

Он молча смотрел на маленькое сморщенное личико, потемневшее от температуры. И уже знал, кто это. Он узнал ее, хотя и с трудом.

Это была Венда Райт.

«Она пришла ко мне ночью, — догадался он. — Она пришла ко мне в комнату, и неожиданно для нее самой в ней или вокруг нее стал происходить какой-то процесс. Она почувствовала, что что-то не так, и тихонько спряталась в шкафу, чтобы я ничего не видел. Так прошли ее последние часы, — хотя он надеялся, что минуты, — однако она не издала ни звука, чтобы не разбудить меня. А может быть, она и пыталась разбудить, но это ей не удалось или не хватило сил. Может быть, именно после неудачной попытки разбудить меня она и спряталась в шкафу? Господи, надеюсь, это не длилось долго».

— Вы ничего уже не сможете сделать с ней в своем моратории? — спросил Джо у Фогельсанга.

— Слишком поздно. При столь полном распаде в ней наверняка не осталось даже искры полужизни. Это та самая девушка?

— Да, — кивнул Джо.

— Будет лучше, если вы как можно скорее покинете отель. Ради вашей же собственной безопасности. Иначе Холлис — а это ведь Холлис, да? — сделает с вами то же самое.

— Мои сигареты, — произнес Джо, — превратились в труху. Телефонная книга на борту корабля оказалась двухлетней давности. Скисшие сливки и остывший, плесневелый кофе. Устаревшие деньги. Везде один и тот же фактор: время. Она еще на Луне сказала: «Я чувствую себя такой старой».

Джо погрузился в раздумья, стараясь справиться со страхом, порой переходящим в изумление. «Но этот голос по телефону, голос Глена, — думал он, — что бы это могло значить?»

Во всем этом он не видел никакой логической связи. Отсутствовал какой бы то ни было смысл. Голос Ранкитера не вязался ни с какой гипотезой, которую он мог бы быстро выдвинуть.

— Излучение, — сказал Фогельсанг. — Наверное, она какое-то время была в зоне сильного радиоактивного излучения.

— Мне кажется, она умерла от последствий того взрыва на Луне, — сказал Джо. — Того, что убил Ранкитера.

«Частицы кобальта, — думал он. — На ней осела горячая пыль, и она дышала ею. Но тогда и на всех нас есть такая же пыль и всех нас ждет та же смерть, и сделать уже ничего не удастся, нам даже в голову не пришло, что взрыв может вызвать цепную реакцию».