И с галеры своей флагманской дал сигнал к выступлению.
Вёсла разом вспенили воду.
И-и р-раз!
Русские галеры пошли на этот раз вдоль берега — там, где, сам того не желая, оставил им вполне безопасную дорогу Ватранг. Где он снова их сегодня не ждал. Сдвинув в море суда, Ватранг освободил побережье.
Всё опять повторилось. И ядра свистели, не причиняя русским никакого вреда, и корабли буксировать при помощи шлюпок — теперь уже ближе к берегу — пытался Ватранг — всё оказалось бесполезным. Только одна русская галера, слишком близко к берегу шедшая, села на камни… Но экипаж с неё был тут же полностью снят: быстро подошла на помощь галера Бакеева.
Остальные галеры прошли под берегом беспрепятственно и скрылись за мысом.
Там опять начинались шхеры.
Снова штиль на море стал союзником русских войск.
Таким образом всё задуманное малому русскому галерному флоту полностью удалось: не без хитрости миновали галеры то единственное опасное для похода место — мыс Гангут, — где еще год назад шведы остановили корабли адмирала Боциса. Обойдя «большую» воду, где стоял недвижно Ватранг, русские галеры вновь вошли в шхеры, расположенные за мысом. А отсюда уж путь прямой открывался на Або, на Аландские острова, и далее, к берегам Швеции.
Надо было до конца использовать удачно начавшийся день, и Пётр без промедления направил свою галеру к отряду капитана-командора Змаевича. Видно, не терпелось ему самому убедиться: надежно ли Эреншельд с кораблями своими заперт и бухте Ридакс?
Через несколько часов началось первое в истории крупное сражение между русским и шведским флотом…
13. ГАНГУТСКИЙ ТРИУМФ
Корабли Ватранга, скованные штилем, стояли в прежней позиции. Помочь сейчас Эреншельду они ничем не могли.
Гордый «Элефант», название которого по-русски переводилось как «Слон», в окружении шести галер и трёх шхерботов по-прежнему находился в бухте Рилакс, нацелив пушки на бывшую переволоку. Бесполезно было теперь русских оттуда ждать: цель свою основную переволоки уже выполнила, приманив Эреншельда, и Пётр распорядился строительство её прекратить.
Шведские корабли были надёжно заперты в бухте. Огромный «Элефапт» и вправду оказался неповоротлив, как слон. Шведам оставалось только или сдаться, или с честью погибнуть.
Начали готовиться к обороне.
Эреншельд развернул «Элефанта» на вёслах и поставил посередине бухты. По три галеры встали справа и слева. Три шхербота заняли оборону в тылу. Схема обороны была классической и напоминала по смыслу схемы легендарных построений флотов древности.
Было ясно пока одно: шведы приготовились дорого отдать жизнь…
Пётр с галеры своей смотрел на эти перестроения и прикидывал в уме направление главного удара.
Атаковать в подобных условиях можно было только в лоб.
Шведские корабли стоили не в ровную линию, а полумесяцем, вогнутая сторона которого обращена была к русским галерам. Это давало Эреншельду выгоднейшую возможность сосредоточить весь огонь в центре. Обойти же полумесяц с флангов возможным не представлялось, так как строй кораблей Эреншельда занимал практически всю ширину бухты, до берегов.
Пётр хотел сначала подтянуть по суше батареи князя Голицына, чтобы с берега, из пушек, разгромить корабли. Но потом вспомнил, что вскоре может кончиться штиль на море и тогда на помощь отряду Эреншельда придёт Ватранг. Это было бы губительно для русских галер.
Тут раздумья Петра были неожиданно прерваны. Посыльный передал ему депешу от капитана-командора Змаевича. В ней сообщалось, что от Аландских островов шёл к Гангуту ещё один шведский отряд — шаутбенахта Таубе — в составе одного фрегата, пяти галер и шести шхерботов. Увидав русские галеры, шаутбенахт Таубе, не доходя до Ватранга, развернулся и увёл свои корабли обратно, в сторону Швеции.
Трудно было ожидать сегодня большей удачи!
Надо было действовать, не теряя ни времени, ми сложившихся преимуществ. Всё-таки девяносто восемь галер против фрегата, шести галер, трёх шхерботов…
Надо атаковать!
Сложность заключалась в том, что шведские галеры были значительно крупнее русских: они имели более высокие борта и на каждой из них было установлено по четырнадцать пушек — против русской одной.
И с другой стороны: очень узкими были в этом месте проливы. В один ряд. развернувшись по фронту, только двадцать три галеры могли одновременно шведов атаковать. А всего расклад, стало быть, был таков: двадцать три пушки русских против ста шестнадцати шведских. Все же остальные галеры — только в резерве.
Пётр решил послать к Эреншельду парламентёров. Не хотелось проливать липшей крови в предстоящем сражении. Должен ведь и сам Эреншельд понимать, что положение безнадёжно…
Быстро всё было оформлено, ультиматум составлен, с предложением сдаться безоговорочно, и поставлено конкретное время — двенадцать часов.
Пётр, скрепляя ультиматум печатью, неожиданно широко улыбнулся, разглядев вдруг лицо Ивана Рябова на одной из ближайших галер. Даже подмигнул ему — живой, мол? — и тут же подумал: «Сей солдат мне удачу приносит…» Тут же что-то тихо сказал Апраксину, сидевшему рядом. Тот кивнул.
Оказалось, государь назначил парламентёров: генерала — из заслуженных самых — Вейде, переводчика Арнштедта из бригады Лефорта и сопровождающим — Рябова.
Рябов крякнул от неожиданности: в третий раз он добрым словом государя не обойдён, милостью его то есть, и на душе его теплей стало.
И пошла галера под белым флагом — в направлении «Элефанта».
Приняли парламентёров торжественно и с почётом, но, как Рябову показалось, просто время шведы тянули. Всё надеялись, по-видимому, на помощь Ватранга.
Пока Вейде с Арнштедтом ультиматум вручали, Рябов Эреншельда разглядывал с интересом.
Ранее никогда ему пе приходилось так близко видеть хоть кого-то из высших шведских чинов. Видел прежде шведов в бою — близко, ближе не бывает, — глаза в глаза. Но там — бой… Либо я тебя штыком, либо ты меня… А на Эрепшельда Рябов сейчас смотрел с несколько другим интересом.
Почему-то видел он перед собой в эти вот минуты не прославленного в боях адмирала, шаутбепахта, грозу морей, а просто пожилого, немного уже грузного человека, с добрым, слегка усталым лицом. Человек этот слегка шевелил губами, будто повторяя про себя текст ультиматума, который ему. волнуясь, а потому немного сбиваясь, талдычил Арнштедт, и смотрел прямо перед собой, не мигая. Тяжкая, обыденная забота отражалась и его воспаленных бессонницей, неподвижных глазах.
«Форму скинуть да рубаху надеть, — думал Рябов про Эреншельда, — будет он в точности из себя как мужик наш, архангельский. Косу бы в руки ему сейчас да по зорьке, по зорьке на луговину. А вот поди ж ты, через час-другой убивать друг друга начнём…»
Между тем чтение ультиматума кончилось.
Эреншельд что-то бросил коротко своей свите, вскинул голову и мигом преобразился.
Плечи как-то разом расправились, взгляд стал цепким, буравящим. Рябов от восхищения даже головой покачал.
Так ни с чем и вернулись.
Генерал Вейде передал Петру слова Эреншельда, смысл которых сводился к тому, что смерть в бою он предпочтёт позорному плену.
Выслушав со вниманием сей короткий доклад, Пётр распорядился немедленно поднять на мачте адмиральской галеры синий сигнальный флаг. Пушка с той же галеры ударила звонко в настороженно-хрупкой утренней тишине.