В воскресенье 24 января стоял ясный солнечный день, с мягким восточным и южным ветром. Открытой воды не было видно с топ-мачты, но были видны небольшие её отсветы в небе на западе и северо-западе. «Впервые за десять дней ветер сменился с северо-восточного и восточного, из которых пять дней он был штормовым. Очевидно, что лёд стал плотно сжат в этом секторе и теперь мы должны терпеливо ждать, пока либо южный шторм, либо что-то ещё вскроет лёд. Мы медленно дрейфуем. Днём наше положение 76,49 градусов южной широты, 33,51 западной долготы. Уорсли и Джеймс, работая на льдине с магнитометром Кью, обнаружили погрешность в шесть градусов на Запад». Незадолго до полуночи в пятидесяти ярдах от корабля открылась протока в пять ярдов шириной и с милю длиной. Трещина расширилась до четверти мили к 10 утра 25-го и в течение трёх часов мы пытались заставить корабль войти в эту протоку при помощи двигателя и всех поднятых парусов. Единственным результатом стало освобождение руля ото льда, и, убедившись в тщетности дальнейших попыток, я их прекратил. Позже днём Крин (Том Крин — второй помощник) и ещё двое человек находились за бортом на краю большой льдины, которая попала под корабль и, похоже, препятствовала его движению. Внезапно лёд откололся, взлетел вверх, и опрокинулся, придавив Крина между её краем и основанием словно клешнями. Спустя несколько мгновений, что он был в опасности, мы его, отделавшегося парой синяков, освободили.
Последующие дни прошли однообразно. Умеренный бриз с востока и юго-запада не возымел никакого видимого влияния на лёд, и корабль по-прежнему оставался крепко зажатым. 27-го, на десятый день бездействия, я решил заглушить котлы. Мы сжигали по полтонны угля в день, поддерживая пар в котлах, и так как в бункерах оставалось теперь только 67 тонн, что составляло тридцать три дня хода под паром, мы не могли больше позволить себе понапрасну его тратить. Земля по-прежнему виднелась на горизонте в ясную погоду. Биолог получил несколько интересных образцов с пробы грунта на различных глубинах. Промер глубины 26-го дал 360 саженей, а другой, 29-го 449. Дрейф продолжался на запад, определение нашего положения 31-го (в воскресенье) показало, что корабль продрейфовал за неделю восемь миль. Джеймс и Хадсон настроили радиоприёмник в надежде услышать ежемесячную передачу с Фолклендских островов. Эта передача должна была быть около 3.20 утра на следующее утро, но Джеймс сомневался, что мы примем хоть что-то нашим маленьким аппаратом на расстоянии в 1630 миль от радиопередающей станции. Мы, как и ожидали, ничего не услышали, дальнейшие попытки были так же безуспешными. В нашей ситуации это было бы сложно даже с приёмником более высокой мощности.
Во время вынужденного ожидания мы постепенно пополняли запасы тюленьего мяса. Свежее мясо было необходимо собакам, а отбивные из тюленьего мяса и печени вносили заметное разнообразие в наш рацион. Четыре крабоеда и три тюленя Уэдделла, более тонны мяса для собак и людей, были подстрелены нами 2 февраля и поэтому все были заняты большую часть дня доставкой их туш на корабль. Мы спустили на лёд трое волокуш и приволокли на них тюленей с расстояния около двух миль, направление движения санных партий через ледяные гряды и полыньи указывалось семафором с «вороньего гнезда». Ещё пара тюленей была замечена на дальней стороне большой полыньи, но я не разрешил их преследовать. Местами лёд был очень ненадёжен, тонкие наледи скрывали трещины и проталины, и я не хотел рисковать зазря.
Трещина около четырёх миль длиной вскрылась с кормы корабля 3-го февраля. Узкая полоска канала оставалась открытой, но было не похоже, что это результат каких-то глобальных процессов, вызванных дующим лёгким бризом. Рано утром 5-го февраля задул северо-восточный штормовой ветер, принёсший пасмурную погоду и густой снег. Вскоре пак стал расходиться и сходится, но без особого видимого эффекта. В полдень корабль внезапно накренило на более чем три градуса. Сразу после этого вперёд от бака побежала трещина, образуя проход, и ещё одна за кормой. Я подумал, что может быть возможно по одной из них вывести корабль на открытую воду, но сквозь густой снег ничего не было видно, а пока заводили двигатель пак снова закрылся. Северный шторм уступил место слабому западному бризу только 6-го. Пак выглядел наиболее прочным, чем когда-либо. Он простирался сплошным покрывалом до самого горизонта куда не кинь взгляд, и ситуация ухудшалась из-за очень низкой температуры воздуха в последующие дни. В ночь на 7-е она упала до нуля (-17 °C), а 8-го была и вовсе два градуса ниже нуля (-20 °C). Это похолодание в разгар лета было весьма некстати, с нашей точки зрения, поскольку оно укрепило лёд, и сжало в его тисках корабль. Продолжался медленный дрейф на юго-запад, иногда мы замечали случайные отблески далёкой земли на востоке. Наши координаты 7-го февраля были 76,57° ЮШ, 35,7° ЗД. Промер глубин 6-го и 8-го дал в заборе ледниковую грязь на 630 и 529 саженях.
9-го «Эндьюранс» находился в полынье, заполненной свежеобразованным льдом. Твёрдые льдины несколько ослабили своё давление на корабль, но по-прежнему плотно его окружали. Погода стояла туманная. Мы почувствовали с севера лёгкое волнение льда, и это движение породило надежду на наличие недалеко от нас открытой воды. В 11 часов утра пак разорвала длинная трещина, протянувшаяся с востока на запад настолько далеко, насколько можно было рассмотреть сквозь туман, я отдал приказ поднять пар в надежде прорваться к ней. Все усилия оказались напрасными. Мы смогли разбить молодой лёд, но не окружающий нас старый. Ещё одна попытка была предпринята 11-го, ясным солнечным днём. Температура оставалась низкой, в полночь почти -2 °C. После разрушения нескольких льдин свежего льда «Эндьюранс» оказался зажат между молодых льдин. Двигатель, работающий на полной мощности, не давал никакого эффекта и все вылезли на палубу на «раскачку». Собачьи конуры посреди палубы делали возможным собраться людям только на корме, где они бросались из стороны в сторону в ограниченном пространстве около штурвала. Это выглядело забавно, люди падали друг на друга крича и смеясь, но не оказывая заметного влияния на корабль. Он оставался неподвижным, и хотя все действовали по единой команде, в итоге бросили это занятие. Мы были сейчас в полной готовности воспользоваться любым шансом, который только сможет появиться. Окружавший нас лёд был прочным, я полагал, что сегодня у нас мало шансов сдвинуться с места, и сказал спустить на лёд трактор с лебёдкой для пробного запуска. Пуск оказался успешным, трактор выдал скорость около шести миль в час по плоскому с застругами льду, покрытому на фут или два мягким снегом. Его поверхность была хуже, чем мы ожидали встретить на суше или шельфовом леднике. При помощи лебёдки сани сами вернулись обратно по 500-метровой стальной проволоке и были подняты обратно на борт. «Наблюдаемые с топ-мачты миражи постоянно вводят нас в замешательство. Всё вокруг кажется нереальным. Айсберги свешиваются с небес, а земля выглядит как прослойка золотых или серебряных облаков. Слои облаков выглядят словно земля, а айсберг маскируются под острова или нунатаки, бросается в глаза далёкий барьер на юге, хотя в действительности он вне нашего поля зрения. Худшим из всего этого была обманчивая видимость открытой воды, вызванная преломлением света от находящегося за линией горизонта моря…».
Вторая половина февраля не внесла существенных изменений в наше положение. Рано утром 14-го я распорядился поднять пар в двигателе и отправил всех на лёд с ледовыми пилами, пробойниками и кирками. Мы напряжённо работали весь день и на протяжении большей части следующего дня, пытаясь пробиться к открывшемуся впереди каналу. Мужчины резали молодой лёд с носовой части судна и с большими усилиями оттаскивали его в стороны. Через двадцать четыре часа работы мы прошли лишь треть пути. Ещё около 400 ярдов тяжёлого пака с вкраплениями старого блинчатого льда отделяли «Эндьюранс» от открытой воды и я с неохотой был вынужден признать бесполезность дальнейших усилий. Каждая сделанная нами прорубь быстро замерзала из-за необычно низкой температуры. Молодой лёд был слишком эластичным, и, с одной стороны, не позволял сильными ударами корабля расщеплять льдины, а с другой стороны не позволял старому льду раздвигаться. Отказ от дальнейших попыток вызвал большое разочарование у всего экипажа. Люди работали долгие часы без мыслей об отдыхе и заслужили право на успех. Но он был вне наших возможностей. Я не терял надежды вырваться, но приходилось считаться с возможностью провести зиму в негостеприимных объятиях льда. Солнце, которое было выше горизонта в течение последних двух месяцев, 17-го пошло на убыль (закончился полярный день), и хотя оно не исчезнет до апреля, его косые лучи предупреждали нас о приближении зимы. Полыньи и каналы иногда появлялись, но очень быстро замерзали.