Она представила себе светлую гладь воды, в которой отразились новые красивые дома в зелёных аллеях цветущей сирени, и голубое небо, и белые облака. Всё это представилось ей с такой отчётливостью, что она даже почувствовала трепет свежего ветерка, дующего с воображаемой реки.

Но в это время в ночной тишине отчётливо послышался разноголосый скрип «бандуры»: кто-то спускался из мезонина. Лиза услыхала голос Юртаева:

— Не спишь?.

— Сплю…

— Ну и молодец. Воюешь? За что ты его?

— Задело.

— Это правильно, Без дела не бьют. Однако, как он сам говорит, «эт зря». Может быть, скажешь, за что?

Игорь что-то сказал. Вспыхнула спичка в темноте, и, пока Юртаев прикуривал, Лиза успела рассмотреть лицо Игоря. Оно было спокойно. Это наполнило негодованием её сердце. Неужели всё происшедшее не тронуло его.

Она встала и ушла в свою комнату. Ей казалось, что она, узнавшая первую любовь и пережившая первую измену, очень постарела за один этот вечер. И она думала, что всё случившееся С ней так сложно, что трудно найти выход и уже совсем невозможно простить Игорю его поступок.

Целый день она не разговаривала с Игорем и даже старалась делать вид, что не замечает его. Днём это было не трудно. Он работал в стереотипном цехе, где устанавливали новый пресс, а она в своём наборном.

А денёк выдался горячий. Надо было срочно набрать книгу. Начальник цеха сказал линотипистам: «Девушки, на вас вся надежда!» Лиза сухо заметила:

— Если не обеспечите металлом, мы ни за что не ручаемся.

Весь день стрекотали машины, металл поступал без перерыва. Начальник цеха сам доставлял к машинам серебристые бруски металла и сам же уносил тяжёлые гранки готового набора.

В обеденный перерыв Игорь заглянул в наборный. Он призывно помахал испачканной маслом и металлической пылью рукой, но Лиза даже глазам не повела. Она сидела за своим линотипом, прямая и строгая. Её тонкие пальцы порхали над клавиатурой. Звонко щёлкая, сыпались матрицы, послушно составляясь в слова и строчки. Конечно, когда ладная фигура Игоря в старой синей майке исчезла за дверью, она выбросила эти строчки, потому что получилась сплошная чепуха. Так прошёл этот день. Она вышла из типографии. Игорь стоял в дверях, ожидая её. Он отчаянно и, как показалось Лизе, весело сказал:

— Прощай, Лиза.

Она прошла и не оглянулась. Думала, что он посмеивается, и даже не поверила, услыхав за своей спиной:

— Эх, Лиза…

Всю дорогу Лизу преследовал его тихий укоризненный шёпот. Даже по возвращении домой ей всё ещё казалось, что она слышит этот шёпот, и на сердце делалось очень нехорошо. Нет, это не были ни жалость, ни раскаяние. Не о чем ей жалеть, не в чем раскаиваться. Просто стало необыкновенно пусто, как в лесу, из которого почему-то вдруг улетели все птицы.

Она несколько раз выходила на притихший двор, заглядывала в сиреневую беседку. Игоря нигде не было…

А вечером Лиза сидела на своём крыльце, маленькая, одинокая, и слушала, как жена Юртаева играла что-то сильное, яркое, совсем не подходящее под настроение.

Василий Васильевич отправлялся в гости к сыну Андрею. Он в новом чёрном костюме стоял у крыльца и, ожидая, пока оденется жена, курил.

Сам Юртаев ходил по двору и поглядывал на калитку. Когда появилась Мария Ивановна, он, что-то тихо говоря, пошёл с ней рядом. Дойдя досвоего крыльца, она тяжело опустилась на ступеньку и начала плакать, сморкаясь в прозрачный капроновый платочек.

— Я всю душу в него вложила, — сказала она, всхлипывая.

Юртаев, глядя на темнеющее небо, ответил:

— Наверное, этого мало…

Лиза насторожилась, но ликующая музыка помешала ей услыхать, что ещё сказал инженер.

Серафима Семёновна вышла на крыльцо. Услыхав рыдания соседки, она подошла к ней. Мария ИваноБна снова сказала:

— Я отдала ему всю душу. Мать вздохнула:

— На это мы, бабы, мастера. А ты в его душе бывала ли? Иди-ка домой, да не реви, ничего с ним не случится. Такие не пропадают.

— А ты откуда знаешь, какой он? — проворчал Василий Васильевич, старательно затаптывая окурок.

Серафима Семёновна не успела ничего ответить.

— Куда уехал Игорь? — громко, на весь двор, спросила Лиза.

Она стояла на крыльце, тоненькая и решительная. Глаза её блестели той особенной весёлой лихостью, которой отличаются все Гурьевы.

Юртаев ответил:

— К Емельянову. В тайгу. Дома строить.

— Ну вот, — вздохнула Серафима Семёновна, — разве их удержишь…

— Ты так всё знаешь, — тоже вздохнул отец. И приказал: — Собирайся, Лизавета. Пойдёшь с нами. Там всё и обсудим семейно. Из нашего дома никто ещё убегом не выходил в люди.

По вечерам, когда жена играет на пианино, инженер Юртаев выходит на балкон и там, сидя на перилах, курит и думает о такой дружбе старших и младших, которая никогда не зарастёт травой забвенья.

Лев Николаевич Правдин

Мы строим дом

Редактор С. М. Гинц Худож. редактор М. В. Тарасова

Художник Д. В. Ячейкин

Техн. редактор К. Г. Филиппова

Корректор Г. В. Семченко

Подписано к печати 1/Х 1959 г.

Формат бумаги 84Х1О8»/321,0 бум. л. 3,28 печ. л. Уч, — изд. 2,6 л. ЛБОЗШ Тираж SO 000 экз. (00001—45000) Цена 80 коп,

2-я книжная типография облполиграфиздата. Пермь, ул. Коммунистическая, 57. Зак, 1302.