— Откуда ты знаешь? Это ваша пропаганда.

— Да это очевидно. Бензовозы не стали взрывать потому что они пустые. Я же вижу, ты не из них, что тебе они? Они же тебе наверняка уже заплатили, ты в шоколаде. Уйдёшь по-тихому, а вернёшься — точно попадёшь в плен, а наёмников ребята недолюбливают.

— Ты не понимаешь, — помотала она головой, — мне платил не Совьет Эмиров.

— Слушай, — наконец догадался я, — так ты из Мексики, твой акцент.

— Да, — наконец призналась она, — я агент Секретариата Национальной Безопасности Мексиканских Штатов, я должна знать, что стало с Абу Нувасом.

— Ох ты, — удивился я, — так он тоже был вместе со всеми?

— Да, — подтвердила она, — никто не знает где, но он прорывался вместе со всеми.

— Ясно, — кивнул я, — Но если наши его захватили, мы быстрее об этом узнаем, если вернёмся в Поляны.

— А знаешь, — вдруг сказала она, — возможно ты прав. Я — Азиза.

Я помог ей снять кирасу и наплечники. Мы сложили всю её броню вместе с шлемом, оторванными от комбинезона нашивками, пластиковой идентификационной карточкой и пистолетом в кучу и подожгли. Винтовку, по её словам, она бросила в поле, после того, как в неё попала пуля. До тла, конечно, всё это не сгорит, но главным было уничтожить карточку и компьютер внутри шлема. В чёрном анатомическом комбинезоне Азиза выглядела непривычно. У нас в армии женщин не много, в основном в штабе, и боевые комбинезоны и броню они не носят. Женщины же Эмирской Армии были обязаны надевать черные балахоны, скрывающие фигуру, покрытую «второй кожей» комбинезона. Мы шли друг за другом, Азиза сама пошла первой, и мне не пришлось ей объяснять, что хорошо было бы, если бы я её видел.

— А как тебя на самом деле зовут? — поинтересовался я, стараясь не обращать внимания на её вид сзади.

— В смысле? — уточнила она не оборачиваясь.

— Ну Азиза — это ведь имя для прикрытия? — пояснил я.

— Нет, это настоящее имя. Отец был из Аравии, но потом он нас с мамой бросил. Мы жили в Сан-Франциско. Мама погибла при землетрясении, и я переехала в Мехико. Как много веток! — она старательно перешагивала упавшие сучья и мелкие поваленные деревца. — А у тебя кто-то есть?

— Нет, — ответил я, — я детдомовский. Нас всех отдали в кадетское училище, а тут как раз война началась.

— Так ты профессиональный военный? Фу, кыш! — не смотря на уже минусовую температуру комары ещё водились в лесу.

— Да нет, я не доучился, поэтому и не стал офицером. Решил, что лучше уж сюда, чем каждодневная муштра.

— А после чем будешь заниматься?

— После войны? Да я не думал. Вдруг не доживу. Что зря строить планы?

Мы помолчали. Солнце уже было высоко, но в лесу всё ещё было сыро, холодно и темно. Гнетущую обстановку усугубляла тишина — ни пения птиц, ни даже поскрипывание веток не раздавалось. Природа тут, на линии фронта, будто застыла в ожидании, когда её оставят в покое.

— Я рисовать любил, — сообщил я.

— Учился? — спросила она, на этот раз обернувшись в пол-оборота, чтобы посмотреть на меня.

— Нет, так, выигрывал пару раз детские конкурсы. Но для художников не бывает бесплатных интернатов, а для солдат бывают. А ты как сюда попала?

— Да тоже, можно сказать, по нужде. Поступить удалось только в школу полиции, поработала пару лет в участке, подала прошение на офицера. Во время аттестации завербовали в Национальный Секретариат, оттуда попала в Департамент разведки. Предложили отправиться в Аравию под видом наёмницы. Я согласилась.

— Так ты значит супер-агент? Мы, получается, не враги.

— Я — пешка. Моим заданием было передавать информацию, которую Абу Нувас получал от Совета Эмиров. Но потом его армия увязла тут, на Урале, я потеряла связь со своими и с весны просто пытаюсь не погибнуть.

— Так а что раньше то не сбежала? — удивился я. Просека стала шире и ровнее, идти было легче.

— Ну во-первых за нами следили, из лагеря просто так не уйдёшь. А любая попытка к дезертирству — смерть. А потом генерал получил какие-то инструкции от Совета. Именно после этого он не стал отступать, а приказал прорываться в Астану. Я должна узнать, что это за планы. Из разговоров офицеров я поняла, что Эмиры готовят новый удар, и это как-то связано с этим наступлением.

В Поляны мы вышли к полудню. По пути мы перекусили из моего сухого пайка, но от долгой ходьбы очень хотелось пить, а ещё — снять экзоскелет. С ним, конечно, легче, но мышцы всё-равно устают от неестественных движений. Мы с Азизой придумали ей легенду. Не слишком правдоподобную, но вполне годную, чтобы отстал патруль. К тому же в деревне и штабе царила эйфория победы, и на незнакомку, хоть и рыжеволосую, светлокожую, но в форме врага, не обращали особого внимания. Мы зашли в небольшой кабак на окраине. Солдатам не плохо платили, а тратить жалование было негде. Поэтому везде, где силы Уральской Армии задерживались дольше пары недель, начинали открываться небольшие кабаки, пивные. Руководство, конечно, не поощряло пьянство, но позволяло немного расслабляться. А местным жителям деньги были как нельзя кстати — восстанавливать жизнь после войны.

— Как ты должна была связаться со своими? — спросил я Азизу, когда мы уже сидели в углу заведения и пили дешёвое пиво с солёными гренками.

— Надо послать СМС и они пришлют инструкции. Только телефоны у нас отобрали перед наступлением. Но сгодится и любой.

— Как-то совсем просто для спецслужб, — засомневался я, — телефон, СМС.

— А ты ожидал, что пирсинг у меня в пупке работает как рация? И потом, это не спецслужбы. Это волонтёры.

Больше она ничего не объяснила. Я дал ей свой телефон, и через пару минут на него пришёл ряд цифр. Как пояснила Азиза, это координаты и время встречи. Я отсоединил от шлема коммуникатор и включил на нём навигатор. Координаты указывали на самый центр села Половинки, находящегося в двадцати километрах от Полян. Встреча была назначена на восемь утра завтрашнего дня.

— А поближе нельзя? — поинтересовался я, допивая пиво.

— Видимо нет, — ответила Азиза.

— Пешком мы туда не дойдём, — я смотрел на карту и думал, на чём бы нам доехать до этих Половинок. — То есть дойдём, конечно, но уже ночью. И я, честно говоря, уже нагулялся за сегодня.

— О! Дэн! — вдруг услышал я. Это был Алекс, мой сослуживец, — а мы думали, ты того.

— Да не, просто заблудился, — ответил я, пожимая ему руку. — Как началась эта кутерьма с бензовозами, на позиции отходить было уже поздно — я слишком далеко ушёл.

— Ну здорово! А мы тебя искали, но маячок не отвечал, — он сел на свободный стул и схватил последнюю оставшуюся гренку.

— Да, что-то связь была плохая, — ответил я и, заметив красноречивые кивки Алекса в сторону Азизы представил её, — это Азиза.

— Кто? — удивился Алекс, и я понял, что не стоило называть её имя.

— Лиза, — нашлась Азиза, её акцент удивительным образом полностью исчез, — я из Родников, еле спаслась. Денис меня спас.

— Да, — подтвердил я, — встретил её замёрзшую в лесу. Пришлось позаимствовать комбинезон. Хорошо что дырок нет.

— Да, он такой тёплый, — Азиза плавно провела руками по изгибам своего тела и Алекс заметно смутился.

— Ну ладно, — произнёс он, отряхивая руки от крошек уничтоженной гренки и собираясь уходить, — ты капитану не забудь доложиться. Кстати мы там эти бензовозы привезли — мощные штуки, как в том старом кино с Шарлизкой, куча железа.

Алекс ушёл, мы допили пиво и я предложил пойти посмотреть. На улице, ведущей к штабу, действительно стояли два этих монстра. Получается, что их действительно так и не взорвали. Их огромные колёса изрядно попортили и без того разбитую танками сельскую дорогу. Во дворе штаба в окружении солдат стояло человек двадцать Сынов Востока. Судя по нашивкам и маркировке на броне — офицеры. Между ними ходил наш полковник с парой майоров и Мариной — штабным секретарём. Азиза какое-то время очень внимательно приглядывалась к пленным, но потом потеряла к ним интерес.