— Спросите, велено ли ему что передать на словах? — Карл нетерпеливо ждал, пока Пипер переводил посланцу Мазепы вопрос короля. Посланцем же был тот самый иезуит Зеленский, доверенное лицо княгини Дольской, с которым Сонцев и Никита сталкивались у Яблонских. Но у божьих слуг ордена Игнатия Лойолы не было иных постоянных хозяев, кроме руководства ордена, и по первому приказу Зеленский легко и скоро перешел на службу к ясновельможному гетману Мазепе, который принял его с распростертыми объятиями.

Выслушав витиеватую латынь Пипера, Зеленский ответил быстро по-немецки, дабы в разговоре с королем обойтись без переводчика.

— Мой гетман просил передать вашему величеству, что, ежели вы повернете на Украйну, он сам и двадцать пять тысяч казаков будут с нетерпением поджидать вас на Десне.

— Откуда вам известно, что я говорю по-немецки? — вырвалось у Карла.

По тонким губам посланца гетмана проскользнула легкая усмешка, но Зеленский тотчас согнал ее и почтительно заметил, что слугам святой апостольской церкви многое ведомо в грешном мире.

«Должно быть, монах-то иезуит, хотя и вырядился доминиканцем,— с ледяной неприязнью ревностного лютеранина к католику подумал Карл,— Впрочем, у нас у всех сейчас общий враг — царь Петр Первый». И Карл посмотрел на противоположный берег Березины, на десятки верст затянутый дымом от пожарищ.

Отступая, русские поджигали леса и стога сена, а разбегавшиеся по лесам мужики-белорусы зарывали хлеб в землю в таких лесных трущобах, что найти его не было никакой возможности. Шведская армия оказалась в горящей пустыне, и уже за Минском солдатские рационы были урезаны до крайности. Правда, от Риги должен был выйти огромный обоз, собранный корпусом генерала Левенгаупта, но где он сейчас находится, не знали точно ни Карл XII, ни его штаб.

Русские перекрыли все переправы через Березину: всюду стояла или пехота Шереметева, или конница Меншикова. Однако же Карл XII провел искусный маневр. Создав ложную переправу у Борисова, совершил внезапный ночной переход на юг, перешел с Оршанской дороги на дорогу, ведущую к Могилеву, и начал внезапную переправу у Березы Сапежской. Простым глазом было видно, что пехоты у русских здесь не было, а сбить кавалерийские разъезды тридцатипятитысячной массе шведских войск не представляло труда. Король с видимым удовольствием наблюдал за стройными колоннами своих войск, которые подходили к реке. Солдаты главной армии еще не успели подрастрясти саксонский жирок — выглядели сильными и здоровыми, а голод придавал лишь им упри мства и злости.

Вот и сейчас с невысокого холма, на котором стоял Карл со своей свитой, хорошо было видно, как ловко и умело шведские саперы собирали наплавной мост, готовясь спустить его на воду. А дабы отогнать неприятельские конные разъезды, рота гренадер-смоландцев, наскоро сколотив плоты, двинулась на левый, пологий берег реки. Над прибрежными кустами поплыли дымки, донеслось эхо выстрелов. Карл потребовал дозорную трубу. Увидел н кустах красные штаны русских драгун. Сильное течение сносило плоты вниз по реке и проносило их как раз перед кустами. Один из шведских офицеров на третьем плоту, по фигуре совсем еще мальчик, выпрямился было во весь рост, выстрелил из пистолета. В ответ из кустов вспыхнул дымок, и офицерик, взмахнув руками, рухнул с плота вниз головой. Солдаты не успели подать помощь, как течение уже затащило его под плот, и он так более и не всплыл на поверхность. Лишь синяя офицерская шляпа одиноко мчалась некоторое время по середине реки, пока не исчезла в высокой волне, поднятой ветром.

— Так стрелять! Бить офицеров на выбор! — приказал Роман молоденькому прапорщику Косте Ивлеву, засевшему со взводом невских драгун в прибрежных кустах. Драгуны открыли частый огонь. Но, как скоро убедился Роман, больше было шума, чем дела. Драгуны-новобранцы, а почитай, весь Невский драгунский полк состоял из новобранцев, стреляли хуже некуда. Только сам Роман уложил двух шведов-гребцов, да корнет снял верзилу-сержанта, распоряжавшегося на последнем плоту. Матерясь на ходу, Роман пробежал раз и другой вдоль цепи драгун, но не мог же он за минуту обучить их стрельбе! Этих сосунков и впрямь обучит только война!

Роман вернулся к Ивлеву, проклиная тот час, когда он принял предложение Ренцеля и перешел командиром эскадрона из Новгородского полка, который после славного перехода стал сводным пехотным, в новобраный полк невских драгун.

— Еще одного сбил! — Костя Ивлев поднялся из кустов, сказал не без гордости: — Недаром покойный батюшка меня на охоту брал, у нас в смоленских лесах славная охота!

Сильное течение волокло шведские плоты дальше вдоль прибрежной осоки, где Роман укрыл второй взвод эскадрона. Оттуда тоже загремели выстрелы драгун, и еще два-три шведа молча упали в воду. Оставшиеся, не отвечая огнем на огонь, продолжали сосредоточенно грести, пока первый плот не наткнулся на большую песчаную отмель, едва не доходившую до половины реки. И тотчас шведы, схватив мушкеты, бесполезные для стрельбы, потому как порох отсырел, попрыгали с плотов и, по пояс в воде, двинулись к берегу. Из осоки по ним прогремели еще два-три выстрела, а затем второй плутонг невских драгун ударился в бегство. И к крайнему стыду Романа, впереди взвода, высоко, как цапля, задирая ноги по прибрежной грязи, перепрыгивая с кочки на кочку, бежал командир плутонга подпоручик Козецкий. Шведы настигали отставших драгун и кололи их сзади в спину.

— Строй боевой порядок! — приказал Роман Ивлеву и с палашом в одной руке, с пистолетом в другой бросился наперерез Козецкому.— Застрелю, мать твою так! — Столько было бешенства и злости в лице Романа, что Козецкий и десяток бегущих за ним драгунов сразу остановились. Но построить их Роман не успел, так как из-за кустов хлынула густая толпа синих шведских мундиров. Отмахиваясь палашом от бегущего за ним шведского гренадера, путаясь шпорами, Роман сам теперь бежал к неровной линии драгун первого взвода.

— Да стреляй же, стреляй! — издали крикнул он Ивлеву и услышал звонкий, по-юношески срывающийся голос прапорщика, отдающего команду: «К заряду! На руку! Огонь!» Грянул залп, и, к счастью для Романа, он как раз в этот миг зацепился шпорой за кочку, упал в грязь и не угодил под пули своих драгун. Преследующий его швед в свой черед перелетел через Романа, упал и выронил мушкет. Роман вскочил первый и успел приставить палаш к горлу шведа. В этот момент раздалось дружное «ура!» со стороны прибрежного луга, по которому мчалась в конном строю вторая половина его эскадрона во главе с верным Кирилычем, перешедшим вместе с Романом к невцам вахмистром. Теперь шведы в свой черед побежали к реке, а конные драгуны их нагоняли и рубили. Роман же оказался в крепких объятиях Кирилыча.

Жив, чертушка! А я говорю нашим, что сикурс командиру потребен, а они (Кирилыч говорил о командирах третьего и четвертого взводов) знай твердят: не было, мол, приказа, не было приказа! Особенно младшенький, немец Пфлуг, старался. Ну, я в тот час сам вылетел впереди строя: сабли вон — и марш-марш на выручку! II смотри-ка, все за мной помчались.— Кирилыч удовлетворенно взирал на конных драгун, гонящих шведов к реке.

Ладно, ладно! Потом байки будешь мне сказывать! А сейчас возьми-ка сей трофей! — Роман показал на лежащего у его ног шведа.— Да распорядись послать за коноводами первых плутонгов. Чаю, с нашими аниками-воинами все одно через час-другой придется трубить ретираду!

Меж тем на отмели, куда были отброшены шведы, плотов уже не было. Их снесло сильное в этих местах течение. И тогда человек шестьдесят гренадеров-смоландцев — все, что осталось от роты,— стоя по колено в воде, сплотились плечо к плечу вдоль отмели и запели лютеранский хорал, приготовившись достойно, как и полагается королевским гренадерам, встретить неминуемую погибель. Первую конную атаку драгун они отбили штыками. А в тот момент, когда Роман выстраивал свой эскадрон для повторной атаки, перед его строем разорвалась бомба. Вторая разорвалась в кустах за линией драгун. А третью пристрелявшаяся с противоположного берега шведская батарея послала точно по адресу эскадрона. Раздались стоны раненых.