— Ты же не пьешь.

— Да, это старый остался, лежит тут давно в общем…

Петр открутил крышку термоса, налил в нее самогона и выпил залпом.

— И мне плесни, — сказал Валентин.

Петр снова налил самогона, подошел к Валентину и поставил крышку на стол. Сам облокотился на стену, скрестив руки на груди.

— Прямых доказательств того, что мы программа ведь нет? — спросил Петр.

— Для меня все и так очевидно, — сказал Валентин.

— Но есть вероятность что симуляции миров начались с нас, и мы настоящие люди?

— Есть, но она мала. Каждый виртуальный мир под нами так думает. А над нами наверно так же сейчас люди сидят и размышляют — реальны ли они. А над ними еще люди. И где этот верх? Где реальная планета земля, с которой пошли все симуляции? Никто не может знать наверняка.

— А сколько под нами уровней?

— Сотни. На низших уровнях время идет так быстро, что следить за ними невозможно технически.

— Люди в симуляции под нами должны догадаться что они программы, ведь вы же это поняли.

— Да. Они догадались и держат это в тайне от всего мира. Их мира. Мы тоже не должны об том распространяться.

— Ты говорил, что они не люди, что они просто программы, реагирующие на все по алгоритмам, а они такие же, как и мы.

— Получается, что так.

— А есть способ наверняка проверить реален ли наш мир или нет? Ты же говорил, что вы там как-то оптимизировали вашу систему, что там не все прогружается, что наблюдатель влияет на мир… Может если резко обернуться, стена не успеет прогрузиться за моей спиной?

— Успеет, Петя.

— Это получается, настоящий квантовый компьютер, который находится над нами в реальном мире, на неизвестно сколько симуляций выше нас, обрабатывает вообще все миры?

— Да.

— А может в реальном мире и нет уже никого? Всех поели насекомые?

— Такое тоже может быть.

— Настоящая, не симулированная планета Земля, там заселена жуками, а людей нет, и мы последнее что осталось от человечества. Просто программы, эмитируем некогда живших людей.

— Возможно.

— И если тот настоящий компьютер сломается или выключится, то нам всем…

— И нам и тем, кто под нами и вообще всем придет конец, да. Но я думаю мы этого не застанем при жизни.

— Просто голова кругом идет, Валька, лучше бы я к тебе не заходил. Зачем ты мне все это рассказал, как жить то теперь, зная все это?

— Не знаю. У самого каша в голове.

— Под нами, значит, сотни уровней симуляций. Это говорит о том, что с огромной вероятностью мы не самый верхний уровень, мы скорее всего где-то в серединке, и над нами еще неизвестно сколько уровней… н-да…

— Печально все.

— И Бога получается нет.

— Для нас с тобой точно нет.

— Но для настоящих людей он есть.

— А тебе то какое дело. Для Бога тебя тоже нет. Ты не человек, Петя. Как и я, и мы все тут.

— А может над нами бесконечное множество уровней? И настоящего мира не существует?

— Это невозможно. Ни один компьютер не сможет обработать бесконечность. Настоящая Земля есть.

— А куда мы попадем после смерти?

— Очевидно, что просто исчезнем.

— И в чем тогда смысл всего этого? Всего того, что мы делаем?

— Ни в чем, но у нас нет выбора. Хочешь можешь пойти и помереть сразу.

— Должен быть способ как-то проверить, реальны мы или нет. Ты же должен знать, ты же этим занимаешься всю жизнь! Как узнать, Валя?!

— Я уже сказал, что никак.

— И что теперь делать? После всего этого я думаешь смогу жить прежней жизнью?

— Попробуй поверить в то, что мы реальны и над нами никого нет. Симуляции есть только под нами.

— Я не могу. Здравый смысл подсказывает что это маловероятно.

Петр подошел к креслу, взял с пола термос и сделал глоток.

— Будешь? — поморщив лицо, спросил он у Валентина.

— Нет.

Петр сел в кресло.

— Наверняка у вас в отделе было какое-то совещание по этому вопросу, — сказал Петр.

— Было. Говорили о том же, о чем и мы сейчас с тобой.

— И к чему вы пришли?

— К тому, что по сути ничего не меняется, продолжаем жить как жили.

— Тебе легко говорить. Ты был не верующим.

— Что тебе мешает продолжать верить?

— То, что у нас не может быть Бога.

— Верь в их Бога. В Бога настоящих людей.

— Так он не услышит меня если я буду ему молиться.

— Почему?

— Мы же только что об этом говорили, потому что мы не настоящие.

— А вдруг услышит. Если, конечно, он вообще есть.

— Есть.

— А вы чем теперь будете заниматься в отделе?

— Официально мы администрируем сеть и поддерживаем работоспособность электроники в укрытии. Будем продолжать выполнять свои прямые обязанности.

— А разработки по спасению мира?

— Я пока не знаю, мы все в таком ступоре, Петя, просто, нет слов… я впервые не знаю, что делать дальше. Есть ли теперь смысл чем-то заниматься? Даже если мы спасем наш мир, те кто над нами подсмотрят идею, скажут нам спасибо и выключат нас, потому что тратить ресурс компьютера на бессмысленное поддержание симуляции нерационально.

— Это в случае если там наверху реальные люди живы, не забывай. И это в том случае, если мы симуляция, а вдруг нет? Вдруг все же мы реальны? Кто-то должен быть самым верхним, реальным уровнем, то есть настоящими людьми.

— Может и реальны. Но…

— Понимаю, да, маловероятно.

Петр откинулся назад, на спинку кресла и смотрел в потолок. Валентин снова взял карандаш и продолжил машинально что-то рисовать на листке. Сидели молча несколько минут, пока тишину не прервала Аленка, зайдя в комнату.

— Пойдемте уже в столовую, я есть хочу, — сказала девочка.

Валентин встал из-за стола.

— Пошли, Петька, трапезничать, — произнес он.

— Виртуальной кашей харчеваться будем, — сказал Петр.

— Что такое «виртуальной»? — спросила Аленка.

— Значит ненастоящей, — ответил Петр.

— Почему не настоящей? — снова спросила девочка.

— Дядя Петя шутит, — сказал Валентин, — да, Петя?

— Да, это шутка такая, — наиграно улыбаясь ответил Петр.

— Значит, вы пришли к выводу что ваш мир не настоящий?

— Не совсем. Вероятность того, что он не настоящий была высокая. Очень высокая.

— И каково это осознать?

— Начинаешь как-то странно ощущать себя и все вокруг, хотя по сути ничего не меняется. Самое страшное в этом то, что нет стопроцентных доказательств виртуальности нашего мира.

— Потому что есть вероятность того, что все уровни и подуровни симуляции были запущены вами?

— Да, и возможно над нами никого нет. Был шанс что мы настоящие и что именно мы запустили первую симуляцию мира. А они, в своей симуляции уже запустили еще одну и так далее, вглубь. У нас были такие мыли, но это, как я уже сказал, маловероятно.

— Понятно. Валентин, а как вы наблюдали за жизнью людей, которых вы сами симулировали?

— Как угодно. Мы могли настроить вид камеры из глаз конкретного человека или перемещать, скажем так, невидимую камеру по всему трехмерному пространству симуляции.

— А мысли их вы могли читать?

— Нет. С мыслями все сложно. Мысль — это ведь не только слова и текст. Это ощущения, образы, цвета, вкусы, эмоции… Это невозможно передать через компьютер. В их головы мы не могли залезть.

— А поговорить с ними вы могли?

— Теоретически да, но в этом не было необходимости.

— Да уж… вы рассказали про огромных насекомых, про подземное убежище, про то, что ваш мир — это симуляция, про то, что вы сами создали симуляцию… Валентин, я не могу вас принуждать к лечению, но ваши близкие волнуются за вас.

— Я понимаю, именно благодаря им я тут и болтаю с вами.

— Да, и их можно понять. Вы, очевидно, рассказали все это жене и детям? Про кузнечиков и виртуальную вселенную.

— Я попытался поговорить с ними.