Приказчик поспешно изогнулся в поклоне:

— Чем могу служить? Прошу, прошу!

Не слушая, а скорее всего не понимая слов, офицер шагнул прямо на приказчика. Тот торопливо посторонился. Следом за офицером ввалились два солдата с автоматами.

Петреску с удивительной для его многопудового тела подвижностью затоптался возле вошедших:

— Домнуле офичер! Товарич! Привет Совет Армата! Я демократ! — тараторил он.

Но необычные гости не ответили ему. Увидев дверь, ведущую в подвал, офицер что-то приказал солдату, и тот быстро сбежал вниз, на ходу зажигая фонарик. Через несколько минут солдат поднялся обратно, обтирая губы рукавом, что-то доложил офицеру. Тот пренебрежительно махнул рукой и, пинком открыв дверь, вошел в комнату. Распахнул платяной шкаф, заглянул внутрь. Выдернул ящик стола, переворошил лежавшие там счета и расписки, выбросил их на пол.

— Домнуле товарич!

Петреску перепугался: дело оборачивалось не совсем так, как он предполагал…

Офицер не обращал на приказчика никакого внимания. Отодвинул диванчик, заглянул под него.

Приказчик похолодел: «Не успел спрятать!»

— Домнуле офичер! Домнуле офичер! — завопил он и упал на колени, ловя руку офицера. Тот кивнул солдатам, они подхватили Петреску под бока, вытащили в сени, столкнули по ступенькам вниз. Хлопнула тяжелая кованая дверь погреба, гулко лязгнул засов. Приказчик, с разлета упавший на каменный пол, сразу же вскочил и приник ухом к двери. Глаза у него полезли на лоб, когда он услышал разговор за нею: говорили по-румынски!

— Ты хорошо задвинул засов, Корнель?

— Да, господин…

Тем временем Марчел Петреску, забившийся в темный чулан, где стояло несколько корзин с пустыми бутылками, напряженно прислушивался: что творится в доме? Вот прозвучали чьи-то шаги, послышался голос отца. О чём он упрашивает русских? Стихло… И вдруг задребезжала посуда, захлопали крышки сундуков, с грохотом повалилась на пол какая-то мебель. Мимо двери чулана кто-то прошел. Вернулся. Остановился. Марчел оцепенел: сейчас его найдут!

Дверь чулана с силой потянули, но она не открылась.

За дверью заговорили по-румынски:

— Странно. Заперта изнутри. А ну, Корнель, нажми хорошенько. Ломиком!

«Меня ищут!» Марчел забился в угол чулана, меж корзинами, судорожно стиснув обеими руками свою трость.

Дверь с треском распахнулась. Марчел в ужасе зажмурился.

— Да это ты? — услышал он знакомый голос. Не веря своим ушам, открыл глаза. На пороге чулана стоял, одетый в форму советского офицера, шеф.

Трость выпала из рук Марчела.

— Как ты сюда попал, Петреску?

Марчел онемел. Минуту назад дрожал, что его найдут русские. Теперь страх стал двойным. Убежал из Бухареста, ослушался шефа… Невольно сжал плечи.

А шеф смеялся:

— Перепугался? Своих не узнаешь?

Судя по выражению лица, он не был зол на Марчела. Тоже, наверно, удрал из Бухареста…

— Но как же вы в русской форме?.. — обрел, наконец, способность говорить Марчел.

— О, недаром я год прожил в Одессе! — самодовольно улыбнулся шеф. — Вполне сойду за «товарища»! Будь спокоен, Петреску.

Видно, шеф в самом деле обрадовался, что внезапно встретил своего человека. Словно забыв, что Марчел Петреску сбежал, не выполнив его приказа, он ещё раз похлопал своего озадаченного подчиненного по плечу, сказал своим спутникам — двум детинам в русском обмундировании:

— Это свой! — и пригласил Марчела идти с ним.

Вид комнаты, в которой Марчел несколько минут назад сидел с отцом, поразил его: крышки сундуков и дверцы шкафов распахнуты, вся мебель сдвинута. На месте остался только стол с нетронутым ужином. Возле лампы лежала на боку железная шкатулка со свороченной крышкой. Марчел узнал её: в ней отец издавна хранил деньги и ценности. «Ловкачи! — с завистью подумал он про своего шефа и его молчаливых спутников. — Сразу.добрались. Эх, мне бы всё, что в этой шкатулочке. Не стал бы в Мэркулешти отсиживаться, уехал бы в места поприятнее…»

— Как же ты очутился в конуре, из которой мы тебя вытащили? — спросил шеф.

— Я прятался. Это дом моего отца.

— Дом твоего отца? — Шеф окинул взглядом комнату. — Ну, извини, не знали… Едем мимо, видим — вывеска: «Кооператив». Вот и решили здесь для начала пощупать. Пусть потом мужики русских клянут! — Шеф с хохотком похлопал себя по погону. — Удивляешься, как я советским майором стал? От Бухареста в таком виде еду. Вместе со своими адъютантами. А ты как сюда добрался?

— Пешком.

— А мы почти всю дорогу на попутных русских машинах. Какой шофер откажется подвезти майора?

— Откуда же у вас это? — Марчел показал на погоны шефа.

— Есть заботливые люди… Выпьем, Петреску, за них!

Шеф шевельнул поднятым пальцем, и тотчас же один из его спутников наполнил стаканы из стоявшего на столе оплетенного соломой жбана.

Чокнулись.

Марчел понемногу отделывался от испуга. Видимо, у шефа дела идут хорошо, если он такой веселый.

— А русских в селе нет? — вдруг спросил шеф. — Мы днем каких-то трех советских обогнали.

— Не те ли это самые, которые мне повстречались? Но они, наверно, проехали дальше. Я слышал — они торопились выбраться на шоссе.

— Проехали? Ну и хорошо. У меня нет особой охоты с русскими встречаться… Вот что, Петреску. Нам здесь задерживаться долго не приходится. Переночуем — и в путь. Поедешь с нами?

— Куда? — с опаской спросил Марчел: не заставит ли шеф делать что-нибудь опасное?

— В Трансильванию, в Брашов. Хорошую должность дам.

Марчел изумленно воззрился на шефа.

— Что ты на меня так смотришь? Поедем! Примареч сделаю или начальником полиции!

Снисходительно улыбаясь, пояснил, подергав себя за рукав гимнастерки:

— Этот наряд нам только по дороге нужен. — Подмигнув своим спутникам, вдруг расхохотался: — Горшки-то, а?..

— Какие горшки? — полюбопытствовал Марчел.

— Да как сюда ехали. Попадается навстречу навозник один с бабой, на каруце. Кланяется: «Здравствуйте, товарищи!» А мы остановились — и к нему: «Куда едешь, что везешь?» — «На рынок — масло». — «Ах, на рынок? А разрешение коменданта есть?» — «Нет. У нас и коменданта нет». — «Нет, так будет!» Забрали горшки, дали ему на прощанье по шее — и дальше. А горшок за горшком — об землю… Да и здесь уже на ходу кое-что сделали в пользу русских. Вот это, например. — Шеф вытащил из кармана несколько желтых листков и один из них бросил через стол Марчелу. Тот пробежал листок:

— Хитро придумано!

Дряблые щеки шефа шевельнулись в улыбке:

— Будут твои односельчане помнить русского майора! Но это так, попутно, только для начала… Мы для того и задержались — посмотреть, как мужички это скушают. А поедешь с нами в Трансильванию — там продолжение увидишь!

— Да я бы с удовольствием, господин начальник, только вот… — соврал Марчел, — нога у меня болит. С палкой я…

— А, та самая! — усмехнулся шеф, вновь наполняя стаканы. — Эта палка и не хромому тебе нужна… Жаль, что сейчас ехать не можешь. Мне свои люди требуются. Что ж, приезжай потом, как выздоровеешь. Ищи меня в Брашове, в префектуре. Костюм этот я переменю. Обязательно приезжай, Петреску. Не прятаться же тебе всё время? В Бухаресте красные теперь осмелели. Новые власти, хотя и не очень старательно, а всё же ищут таких, как мы с тобой… Могут и в родных местах нащупать. А в Брашове тебя никто знать не будет. Со мной не пропадешь.

Шеф был определенно в хорошем настроении.

Заметив взгляд Марчела, устремленный на отцовскую шкатулку, он, порывшись в карманах, извлек оттуда зажатые в горсть бумажные деньги, бросил их на стол. Туда же швырнул вытащенные из кармана часы на цепочке и несколько золотых монет.

— Верни отцу, пусть не очень-то сердится на нас, — проговорил шеф улыбаясь: в кармане у него осталась ещё изрядная доля содержимого шкатулки. — Только не говори ему, кто мы.

Марчел быстро подобрал всё, выложенное шефом, моментально сообразив: «Не стоит отцу возвращать. Всё равно — пусть думает, что русские и это забрали». А шеф, следивший за ним, нахмурился, подумав: «Дьявол меня забери, расчувствовался! Теперь назад отбирать неловко».