- Стройте корпус и спускайте его на воду! С косы это будет не трудно сделать! – сказал Варяжко. – Дерево должно разбухнуть в воде, чтобы не было течи. А до того, придётся вычерпывать воду.  Когда корпус набухнет и обретёт устойчивость, я найду возможность отправить вам ткань для ветрила. И приду сам!

               - Я всё понял, Ицтак Куаутли! – сказал Ок. – Ты хочешь вернуться в родные края белых ночей!

               - Да, Ок! Я хочу вернуться и вернуть к родным берегам тебя!

               - Но мои люди не мореплаватели! Они рабы и хорошие мастера по дереву! Но никто из них никогда не выходил в море!

               - Это ничего не меняет, Ок! Когда мы выйдем в море, я научу вас всему, что знаю сам! Но смотри же, до того, как вы придёте на косу, никто ничего не должен знать о цели вашего похода! И даже, когда начнёте строить лодью, - молчи!

               - Не было нужды говорить мне об этом, вождь! Я всё понимаю!

               Когда утихли дожди, Белый Орёл призвал к себе своего  ахкакаутина, который был его тенью в сражениях, и надёжным советником в принятии решений.

               - Теноча! – сказал он. – Я доверяю тебе опасную и ответственную задачу! Ты поведёшь рабов на отмель, где ты когда-то пленил меня. И будешь охранять их до моего прихода. Они будут строить большую пирогу.  Это может затянуться надолго, но там, в лесах достаточно дичи для того, чтобы прокормить и воинов и рабов, и достаточно ручьев с чистой водой, чтобы утолить жажду. Отбери сто лучших воинов, на которых ты можешь положиться, и поутру отправляйтесь!

                Теноча склонил голову в знак согласия и вышел из хижины.

                Рано утром, когда весь лагерь мешика ещё спал, отряд Теночи бесшумно покинул селение и ушёл в джунгли, растворившись в густом утреннем тумане.

                Вскоре ударили тум-тумы, и лагерь пришёл в движение.

                Солнце ещё только коснулось золотом верхушек пальм, а войско мешика и тольтеков уже потянулось длинной лентой в джунгли, к неведомому городу Копан…

           Никто не предупредил жителей Копана об опасности, и Ицтак Куаутли понял, что города майя живут каждый сам по себе.  Вспомнились родные края, где каждый князь считал себя Великим и не гнушался грабежами соседних земель. Но если русы вели войны за новые земли, то майя и мешика вели войны за пленников, коих можно было положить на алтарь в качестве жертвенного подношения ненасытным богам…

         Когда войско мешика и тольтеков вошло на заре в Копан, воины не увидели на улицах ни единого человека, никакой стражи…  Пленников просто выволакивали из каменных дворцов и камышовых хижин и сгоняли к пирамиде…  В нескольких местах города вспыхнули стычки, но их быстро подавили…

         В Копане Варяжко впервые увидел домашних животных – лам, коих чесали, получая красивую, прочную шерсть, доили, как коз, и использовали для переноски тяжестей. Но и всех собранных в городе лам не хватило, чтобы погрузить всё золото, что мешика отняли у богатых майя…

         Пленников нагрузили поклажей, и под охраной отправили в страну Мешика, оставив тех, кто согласился воевать на стороне противника, а их в Копане оказалось немало... Видимо, неизгладимое впечатление произвела на них готовность мешика убивать безжалостно всех, кто пытался оказать сопротивление…  Пленников  вооружили и поставили в строй под пригляд опытных воинов.

         Отдохнув в Копане и пополнив запасы, войско двинулось дальше, к городу Чичен-Ица – одному из самых богатых и процветающих городов майя.

         В десяти полётах стрелы от города Белый Орёл остановил войско, чтобы дождаться разведчиков, ушедших в город три дня назад. Разведчики пришли в сумерках… Они подробно рассказали о трёх пирамидах - девятиступенчатой пирамиде храма Кукулькана, пирамиде храма Воинов и невысокой пирамиде храма Ягуара, которые находились под охраной воинов майя. Охранялся и  Священный колодец  жертв, в который жители Чичен-Ицы бросали дорогие подношения, в том числе и своих соплеменниц, девственниц  12-14 лет.

         Тлакатеккатль Белый Орёл собрал ахкакаутинов и разделил войско на четыре части, призванных штурмовать пирамиды и Священный колодец. Себе под начало он взял самый мощный отряд, чтобы вести его на храм Кукулькана, где ожидалось самое сильное сопротивление майя.

         - В город войдём затемно, чтобы без шума выйти к пирамидам, - говорил Варяжко. – Если мы захватим храмовые пирамиды и укрепимся на них – город будет наш. Если завяжется сражение – прольётся много крови, ибо горожан гораздо больше, чем нас! Поэтому старайтесь идти тихо!

         Но то ли кто-то выследил войско мешика, то ли жители Чичен-Ица прослышали уже о вторжении в пределы майя войска мешика и тольтеков, но только пройдя бесшумно улицами спящего города, натолкнулись воины Мешика у храмовых построек на большие силы противника.  И теперь уже не избежать стало битвы…  Яростное сражение закипело на ступенях главной пирамиды храма Кукулькана. Ряды воинов мешика, словно волны, то накатывались вверх на несколько ступеней, то отступали вниз. Постепенно Белому Орлу и его воинам удалось оттеснить майя и пробиться на широкую площадку восьмого – предпоследнего  уступа пирамиды. Они закрепились здесь, отбивая наскоки воинов майя. Но жрецы и стража бились насмерть. К тому же все новые и новые силы горожан, подходя к пирамиде, бросались на приступы снизу.

         Сверху обрушилась новая волна защитников. Ряды мешика дрогнули, медленно отступая по ступенькам вниз. И Белый Орёл понял: если сейчас не произойдет чуда — все они погибнут, их не выпустят отсюда живыми. Топильцин с презрением будет произносить его имя. Никогда он, Варяжко, не увидит родных шхер Ладоги, не вдохнет запахов открытого моря.

         - За мной, вперед! — крикнул Белый Орёл, прыгая сразу на две ступени вверх. Бешено вращая мечом, он пробил широкую брешь в рядах майя. В шеломе с забралом в виде клюва орла, в кольчужке, одетой поверх ицкаупилли, -  от него отскакивали стрелы и копья, он был неуязвим. Видя это, майя попятились от него, считая, что чужой бог пришёл на помощь мешика и тольтекам...

         В крови руса вдруг ожил дух убитого и съеденного им берсерка Гунлага... Варяжко впал в экстаз боя, и это было настоящее безумие…  Его  меч легко крушил деревянные щиты и шеломы, рассекал рубахи из хлопка и укрытые ими смуглые бронзовые тела воинов майя. Ступени пирамиды были высокими, но Белый Орёл не чувствовал усталости. Он поднимался вверх все выше, а за ним двигались тольтеки и мешика.

         И они ворвались на  вершину пирамиды, растекаясь по широкой площадке...  У высеченной из  огромного камня фигуры Чак-Мооля, держащего на животе блюдо для жертвоприношений, Белый Орёл увидел высокие перья головных уборов. Его сердце забилось толчками. Он понял: наступает решающий миг схватки. Такие перья могли принадлежать лишь двоим - Верховному вождю и старшему жрецу майя. Стоит захватить их в плен или убить - и победа за мешика. Враждебное войско разбежится, потому что потеря вождя означает только одно: боги покинули обреченных.

         Но он  заметил и другое: за линией стражи, оборонявшей жрецов, стоял отряд воинов, вооруженных длинными – в два человеческих роста копьями. А щиты их укрывали тело от подбородка до колен...  «Сейчас этот отряд бросится вниз, - молнией блеснула мысль. - Своими телами майя опрокинут нас!»

         Хрипло, дико закричал Верховный вождь. Линия стражи расступилась, открывая проход, и воины майя устремились к лестнице. Решение пришло к Белому Орлу  мгновенно.

         - Ложись! — закричал он во всю силу своих легких и первым бросился под ноги набегающей волне воинов майя. Услышав приказ и увидев действия тлакатеккатля, воины мешика, не раздумывая, бросились ниц на каменные ступени. Майя, начавшие атаку, не успели сдержать свой натиск, падая через тела мешика и тольтеков…  Гора барахтающихся тел, все увеличиваясь, поползла вниз, набирая скорость…