Мой друг не ошибся в расчетах, и через двадцать минут мы были у небольшого эльфийского поселения. Небольшого по местным меркам. В Амаранте было мало таких больших городов, а здесь же Зеральдия числилась обычной среднестатистической деревенькой. Откуда я все это узнала? Да с огромной доски, приколоченной к невысокому дереву, стоящему прямо посреди дороги, которую и дорогой назвать сложно было — так, газончик. Здесь вообще не было ничего похожего на то, что мы в Амаранте называем улицами. Такое ощущение, что весь Эмеральд — это большой лес с множеством огромных полян, на которых и стояли города и села. Стены в Зеральдии как таковой я тоже не заметила, вместо нее была низенькая живая изгородь. Она служила скорее для обозначения границы, чем для защиты от неожиданного неприятеля.

Нас никто не останавливал, но мы все равно чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Проходящие эльфы окидывали нас презрительными взглядами, а кое-кто и крайне заинтересованными, но я от таких старалась прятаться за широкой спиной Рэя. Единственный, кто удосуживался получить улыбку эмеральдцев, был Кузьмяк, но и он чувствовал себя неуютно, ведь боялся, что его в любой момент могут разоблачить. А висящие то тут, то там плакаты с изображениями перечеркнутых кошек и вовсе почти доводили его до обморока.

Эмеральдцы победнее жили в домах на земле, а богачи разместили свои жилища на раскидистых деревьях. Казалось, что эти деревья были частью домов. Все здесь было словно не построено, а выращено самой природой. В окнах не было стекол, да они и не нужны были здесь: мошкара эльфам не надоедает, погода никогда не портится, в окна у них заглядывать не принято.

Пристанище мы нашли у одной милой женщины, содержащей пансион для других рас. Когда-то она была любовницей одного из высокородных эльфов, но, как это происходит с людьми, начала стремительно стареть. Покровитель быстро потерял к ней интерес, однако Арисса, как звали нашу хозяйку, не смогла заставить себя вернуться на родину. Ей было больно наблюдать за тем, как счастлив любимый без нее, но ее исстрадавшееся сердце по-другому не могло. Поэтому она и открыла свой пансион неподалеку от его жилища. Арисса настолько подурнела, что теперь могла безбоязненно находиться рядом со своим бывшим покровителем, не боясь, что он узнает некогда прекрасную рыжеволосую соблазнительницу в этой поблекшей сгорбленной старухе.

Арисса выделила нам две комнаты на втором этаже, выходящие окнами на прекраснейший плодовый сад. Побросав свои немногочисленные вещи, мы вышли на улицу. Здесь хозяйка сделала что-то вроде трактира под открытым небом. Плетеные кресла, такие же столики, цветы в вазах, белоснежные салфетки — это говорило о том, что все здесь подобрано натурой романтичной, искренне верящей в вечную любовь. Пусть и безответную.

Этот уличный трактирчик был огорожен плетеным забором, по которому красиво разросся плющ. Мы устроились в уголке, и сквозь просветы нам было прекрасно видно все, что происходило на улице. Рэй стал позади моего стула. Он делал вид, что защищает меня от посягательств сластолюбцев-эльфов, но я-то знала, что он боится, как бы под ним мебель не развалилась.

Наша милая хозяйка вскоре к нам подошла, вопросительно глядя на Рэя.

— Что будете заказывать? — перевела я ее взгляд, а потом обратилась уже к Ариссе: — Госпожа, а что у вас есть?

Женщина протянула нам небольшой пергамент, исписанный красивым мелким почерком, поклонилась и оставила нас ненадолго, чтобы мы смогли определиться.

— Кир, а почему она все время молчит? Она ж не немая, я это чувствую.

— Понимаешь, киса, иногда любовь приводит не только к радости, но и к печальным последствиям. Как-то раз Арисса встретила своего покровителя в городе. Она с ним поздоровалась, но он ее не узнал. Да еще и сказал, что у нее противный скрипучий голос. С тех пор она не произнесла ни слова.

— Да уж. Нет, любовь не для меня. Я уж точно никогда не влюблюсь!

— Ох, не зарекайся, киса. Я ведь и сама два раза на эти грабли наступала. И потом горько страдала.

— Так это ты, а это я. Не путай, пожалуйста. Себя я все равно всегда любить буду больше.

А вот с этим не поспоришь. По крайней мере за своего маленького усатого друга я могла не беспокоиться. Вот бы я, да и вообще все остальные могли любить себя так, чтобы никакие передряги не могли нас сломать. Почему-то очень многим легче отдать свое сердце кому-нибудь другому, чем оставить хотя бы частичку для себя. Но эта проблема как не была решена тысячи и тысячи лет назад, так наверняка навсегда и останется неразрешенной. Может быть, так оно и лучше.

От философских мыслей меня отвлекло громкое дружное урчание наших животов. Любовь любовью, а еда по расписанию.

Я взяла в руки пергамент и приступила к его изучению. Чего здесь только не было: и всевозможные пироги, супы, запеканки, варенье…И все из растений.

— Кир, то есть мам, а почему здесь ничего мясного нет? — спросил Кузьмяк, перебравшись ко мне на колени. — Где мясо, мам?

— Малыш, не хочу тебя расстраивать, но мяса ты в ближайшее время есть не будешь.

— Как так?! — мальчик чуть не выронил из рук пергамент. — Почему это? Что я вам такого плохого сделал?

— Уймись, племянничек! — шикнул на разбушевавшегося фамильяра Вэр, нервно озираясь по сторонам. — Эльфы — дети природы. Они едят только растительную пищу. Убийство животного здесь карается смертной казнью.

Кузьмяк сглотнул и, обернувшись, уставился на меня беспомощным взглядом.

— Кир, я так не смогу! Мой растущий организм требует мяса!

— Придется твоему организму немного потерпеть. Если не хочешь здесь остаться навсегда. Я серьезно.

— Да понял я. Надеюсь, что мы здесь долго не задержимся.

— Это уж как получится.

Еще через полчаса мы приступили к долгожданной трапезе. Рэй отказался садиться на стул и ел стоя. На удивление отсутствие мяса отнюдь не повлияло на аппетит Кузьмяка, и он в считанные минуты умял свою порцию овощной запеканки, да еще и добавку попросил.

Все вроде бы было хорошо, но на душе у меня было как-то неспокойно. Словно приближалась гроза. Только этого здесь никак не могло произойти. Смутное беспокойство не покидало меня, а наоборот с каждой секундой все усиливалось. Вот уже и нечеткие картинки появились в моей голове… И тут я заметила, что мой братик внезапно помрачнел, затем покраснел, а потом и вовсе все краски сошли с его лица.

— Вэр, что слу…

И в тот же момент к нам молниеносно подскочили три эльфа, заломили руки арахноиду и надели ему на запястья наручи. Я хотела было крикнуть другу, чтобы он спасался магией, не думая о нас, но поняла, что это бесполезно. Наручи были заговорены. Заговорены на Вэра.

Глава 17

— Что делать будем? — спросил Рэй, плотно закрывая дверь в нашу комнату.

— Пока не знаю. Дай подумать.

Я ходила из стороны в сторону полностью погруженная в свои мысли. Кузьмяк наблюдал за моими движениями сидя на широкой двуспальной кровати. Затем он отвел взгляд — его укачало.

— Мам, прекращай мельтешить перед глазами!

— Тише, малыш, не мешай! Я думаю!

— Больше похоже на то, что ты к марафону готовишься, — буркнул фамильяр. — Может, уже объяснишь, что там произошло, а?

Наемник согласно кивнул и уселся на кровать рядом с Кузьмяком.

— Хотела бы я сама знать!

И это было чистейшей правдой. Когда упирающегося Вэра увели под белы рученьки, нам никто ничего объяснять не стал. Арисса лишь пожала плечами и удалилась по своим делам. Она к подобным сценам была привычна. Я много раз пробовала связаться с Вэром так, как это делала с Кузьмяком. Бесполезно. Или ментальная связь с ним попросту не работала (раньше я ничего подобного не делала с кем-либо, кроме своего фамильяра), или волшебные наручи не пропускала даже магию гадалок. Что было довольно странно, ведь обычно предметы заговаривали против ведьм и колдунов, потому что считались более опасными. Эх, зря они так. Гадалки всегда действовали хитрее, никогда не показывая всех своих возможностей в отличие от кичащихся своим могуществом колдунов и ведьм. К тому же третья степень тоже говорила о многом. А моя Наставница уверяла меня, что мои способности вообще сложно измерить. И, поверьте, я не хвастаюсь. Довольно трудно заниматься бахвальством, когда твой близкий друг в опасности.